— Милости прошу!
— Да-а, — присвистнул Виктор, ощупывая глазами внутреннюю отделку вагона «СВ». — Ни фига себе! Прямо, «Астория» на колесах.
— А ты в «Астории»-то был хоть раз? — Снисходительно улыбнулась проводница.
— Нет, — признался честно Рогов. — Только в кино видел.
Взгляд его заскользил вдоль сверкающего никелем и полировкой, устланного коврами коридора, цепляясь за все неожиданное и необычное. На стенах, покрытых бежевым пластиком, развешаны в горшочках декоративные цветы, специальные полочки заполнены свежей прессой. В купе «на двоих» вместо привычных полок — мягкие диваны, заранее застеленные новым, накрахмаленным бельем. По-домашнему сбиты подушки, на столиках — чистые кофейные чашки и минералка.
Откуда-то сверху послышался легкий щелчок автоматики, а затем ровное, ненавязчивое гудение.
— Вентиляция? — Понимающе кивнул Виктор.
— Нет, — ответила Даша все с той же снисходительной улыбкой. — Это холодильник.
— Да ты что! — Удивился Рогов. — Вот так сервис…
— А как же иначе? У нас же пассажиры — все сплошь иностранцы, знаменитости, депутаты.
— Ясно, — вздохнул Виктор. — Простому смертному сюда не попасть. Если он, конечно, не уборщик.
— Ну, почему же…
— Ага. Станут у нас для обычных токарей и доярок холодильники в купе пихать!
— Глупости. Ехать в «СВ» может кто угодно, билеты в кассе продаются без проблем. Если, конечно, они по карману.
Виктор хмыкнул:
— И сколько же вся эта красота стоит?
— В одном направлении? Ну, наверное… — прищурилась Даша. — Наверное, на Украину туда и обратно простым вагоном сьездить дешевле обойдется.
— Круто, — вынужден был признать Рогов. И внезапно призадумался, усевшись на край одного из застеленных диванов.
Даша опустилась на корточки, прямо напротив. Посмотрела в глаза:
— Ну, что? О чем печалишься?
— Ты же знаешь.
— Не надо, Витя. Не думай пока про это! С бригадиром договорюсь, он разрешит — сьездим в Москву, вернемся… У меня как раз получка будет, я тебе одолжу на билет до Кременчуга, и вообще… Как бы ты без денег на Украину покатил?
— Не знаю, — пожал плечами Виктор.
— Вот видишь, — Даша прильнула грудью к его коленям.
— Все правильно. Хотя… Спасибо тебе за заботу, но понимаешь — как-то неловко. Неудобно мне!
— Перестань. Я же тебе не милостыню подаю! Приедешь, устроишься тогда и отдашь долг. Вышлешь по почте, ладно? А может, я и сама приеду, у меня отпуск скоро.
— Ну, если приедешь… Тогда я согласен: давай!
Виктор прикоснулся к коленям девушки и тут же полез выше.
— Ты чего? Сдурел, что ли? — Отшатнулась Даша.
— А что такое?
— Да в любой момент зайдет кто угодно! — Она поднялась и окатила Рогова нарочито суровым взглядом:
— Ты мне это брось… В дороге — чтоб ни-ни! У нас такое не практикуется, понял?
— Понял, — с сожалением убрал руки Виктор. — Печально… Такие диваны шикарные и — не практикуется?
— Делом лучше займись, — подбоченилась девушка. — Дармоедов я возить не намерена, так что впрягайся-ка в работу!
— А чего делать-то? — Немного растерялся Рогов. — Я завсегда пожалуйста, но, извиняюсь, кроме как по селектору выступить с руководящими указаниями ничего в вашем хозяйстве не понимаю.
— Тоже мне, диспетчер нашелся! — Фыркнула Даша. — Пылесос видишь? Вон, за щитом… Пропылесось ковры в купе и в коридоре, потом титан затопишь.
— А ты?
— А мне, извини за откровенность, себя надо в порядок привести. В уборную сходить, подкраситься… Проводники — они ведь тоже люди!
… В двадцать три часа с минутами фирменный поезд «Красная стрела» подкатился к перрону Московского вокзала. Репродукторы наполнили воздух звуками душещипательной мелодии, и состав замер.
Как по команде, одновременно распахнулись двери, из которых в вечерние сумерки высыпали проводники. Отерли поручни и застыли в ожидании пассажиров — вышколенные, чистенькие, с приветливыми плакатными улыбками на лицах.
А народ уже повалил к вагонам.
Привычная публика — в основном, дородные, холеные мужчины и женщины, не обремененные поклажей. Некоторые немного навеселе: оживленно прощаются, шумят, целуют друг друга и жмут руки остающимся.
Иные, наоборот — суровые, деловитые, преисполненные чувства собственной значимости. Такие широкой, уверенной походкой минуют перрон и тут же исчезают от людских глаз за распахнутой дверью.
Редкой экзотикой тут и там мелькают эстрадные знаменитости и звезды киноэкрана. Странно, они вовсе не смотрятся чужаками среди респектабельных деловых господ, придавая образу «Красной стрелы» некий шарм и дополнительную престижность.
— А это кто? В черном?
— Костя Кинчев, — подтвердила догадку Даша.
— Ни фига себе…
Виктор смиренно стоял за её спиной и таращил ошалелые глаза на шествующих мимо знаменитостей.
Знаменитости вели себя, как простые смертные, и даже время от времени кучковались на посадке, образуя перед вагонами целые созвездия. Виктор и раньше видел их, почти всех — но это происходило либо дома, у телевизора, либо в зрительном зале. А чтобы вот так, запросто…
— Добрый вечер!
— Здравствуйте.
Из-за спины здоровенного темно-лилового негритоса вынырнул Шевчук. Протер платком линзы массивных очков, достал билет и протянул Дарье. Та кивнула, мельком взглянув на пропечатанные компьютером строчки:
— Проходите пожалуйста. Пятое место…
Еле заметно поддернув джинсы, Шевчук занес ногу, чтобы исчезнуть в тамбуре — но замешкался, встретившись взглядом с Виктором. Впрочем, спустя мгновение знаменитый рок-музыкант уже был внутри.
— Что это он? — Даша обернулась к Рогову.
— Не знаю, — покачал головой Виктор.
— А вы похожи. Очень… Нет, правда!
Но Рогов предпочел отшутиться:
— Ага. Мне бы ещё очки, как у него.
Следующим к вагону приближается некто — помощник депутата. Он так и представляется, слащаво улыбаясь: помощник депутата Государственной Думы такой-то…
И зачем-то сует сначала Дарье, а потом Виктору свои визитные карточки:
— Прошу!
Виктор как-то так сразу решает набить ему морду, но подходящего случая по пути не представляется. И в конце концов, уже утром, в столице, слуга народа вместе с нею, заспанной и нетронутой, выскакивает из вагона, на ходу одергивая пиджачек…
В целом, ночное путешествие из Петербурга в Москву прошло спокойно если не считать пары разбитых по неосторожности чашек, да украденной кем-то из пассажиров льняной простыни.
А вот в соседнем вагоне, у того рослого проводника, который перед поездкой пропустил Дарью с Виктором, без приключений не обошлось, даже милицейский наряд вызывали.
Некто, перевозил в столицу деньги. И не то, чтобы сумма оказалась так уж велика, но меры предосторожности были им приняты все, что называется, «как в книжке пишут». Имелся добротный металлический кейс с кодовым замком, огромный газовый «ствол», наручники. Но вот горе — бедняга так испереживался в дороге, таких страстей напредставлял, что под утро, нажравшись для храбрости водочки до невменяемого состояния не чемоданчик пристегнул к себе, а себя самого надежно присобачил наручниками к столу.
А ключ, естественно, куда-то делся… В общем, пришлось обыкновенной ножовкой по металлу выпиливать из купе здоровенную стойку-железяку, с которой господин и удалился — впрочем, возместив ущерб и сполна оплатив причиненные хлопоты.
… По прибытии в парк отстоя, поездная бригада дружно отхохотала над инцидентом на утренней «пятиминутке» и разбрелась по своим вагонам заниматься уборкой.
Полетел в баки всяческий хлам и мусор: забытые кем-то носки, бумажки, пустая и не подлежащая сдаче стеклотара… Надсадно загудели пылесосы, загремели ведра.
— Под диваном покачественнее, — распоряжалась Дарья. — Если проверяющие припрутся, обязательно туда морду сунут.
— Понял, шеф! — Отозвался Виктор, отжимая старую половую тряпку.
Впервые за последние дни он чувствовал себя в полной безопасности. Настроение поднималось, как на дрожжах. Все вокруг радовало, доставляло удовольствие: и вид раскрасневшейся, румяной Даши с закатанными по локоть рукавами, и не похожий ни на что силует высотного здания за окном, и даже плещущаяся в ведре теплая вода.
— Слушай, может, прошвырнемся по Москве? — Спросил Рогов, когда уборка закончилась и вагон принял подобающий вид. — Любопытно, все-таки! Кремль посмотреть, Красную площадь, Мавзолей…
— А ты не был ни разу?
— Только проездом.
Даша наморщила лоб:
— В Мавзолей ты сегодня не попадешь. Суббота, народу пропасть.
— Неужели? До сих пор?
