Кажется Матерь Божия? Разглядеть толком трудно — фотографическое изображение выцвело, бумага покрыта паутинкой мелких трещин и кое-где даже облупилась.
… Прежде чем пересечь бульвар и оказаться на территории резерва, Виктор купил пучек редиски и пачку сигарет. Денег хватило в обрез — больше они ни карман его, ни душу не обременяли.
«Стрелу» за время отсутствия Рогова отогнали на другой путь, так что состав пришлось подождать минут сорок.
Солнце уже сползало к горизонту, подкрашивая розовыми тонами металлические крыши соседних со станцией домов. Одинокая, молоденькая березка, вцепившаяся корнями в шлак железнодорожной насыпи, покачивала ветками на ветру — словно прощалась с Роговым.
Вокруг суетились и громко чирикали столичные воробьи.
Сидя на теплой бетонной плите, Виктор услышал справа от себя характерный скрежет:
— Ну, вот и все.
Подавали «Красную стрелу». Рогов поднялся:
— Встреча была коротка… Счастливо тебе оставаться, Москва!
… Поезд мчался в сторону северной столицы, с бешеной скоростью нагоняя время. Пенять на железнодорожников не стоило — из расписания «Стрела» выбились по вине одного-единственного забывчивого пассажира.
Конечно, со всяким может случиться.
Ну, оставил человек на рабочем столе какие-то жизненно важные документы! И теряет без этих бумажек всякий смысл его командировка — так что? Извинись. Сдай билет и кати себе следующим ночным поездом, пусть не таким престижным и скорым.
Так, собственно, и поступио бы подавляющее большинство граждан.
На беду, однако, забывчивый пассажир оказался какой-то кремлевской шишкой — а потому, пришлось просто-напросто задерживать состав.
Правда, не надолго, всего на четверть часа — пока не вернулся потный от усердия министерский холуй с драгоценной папкой под мышкой. И только тогда высокопоставленная особа, запивая валокордин боржомом, соизволила одобрить отправление…
За окном мелькали ночные огни полустанков, поселков и городов. Можно было подумать: поезд просто несется в черном тоннеле метро, оставляя за собой лампочки дежурного освещения.
Лишь изредка, у-у-кнув, проносились мимо встречные локомотивы.
Хвостовые вагоны «Стрелы» швыряло из стороны в сторону так, что, казалось, они оторвутся вот-вот и вылетят под откос кучей искореженного, дымящегося металла.
Слава Богу, Рогов оказался примерно в середине состава. Ему лишь разок пришлось сбегать в хвост, передать от Дарьи записку проводнице — и Виктор тут же сиганул обратно, мотаясь от стенки к стенке с неимоверной руганью. Сдерживаться нужды не было — грохот во время движения стоял такой, что Рогов не слышал даже самого себя.
Стараясь по возможности никого не задеть, Виктор протиснулся между бодрствующими в коридоре его вагона пассажирами и вошел в служебное купе:
— А вот и я. Не ждали?
— Передал? — Оторвалась Даша от приготовления кофе.
— Так точно!
— Спасибо, Витюша… Понимаешь, ерунда какая — не могу по внутренней связи дозвониться. Наверное, опять переговорник полетел.
— Ну, так вызови электрика.
— Учи ещё меня! — Хмыкнула Дарья. — Два дня на вагоне, а туда же… грамотный. Помоги лучше кофе разнести, а то я забегалась совсем.
— Будет исполнено-с… — Виктор принял подобострастную позу:
— В лучшем виде-с! Еще что прикажете, Дарья… э-э-э… извините, не осведомился, как по отчеству?
— А не мешало бы, молодой человек, — шутливо сдвинула брови девушка. Отчество, как у тебя — Дмитриевна.
— Какое совпадение… Что ж, Митревна, приказывай. Распоряжайся!
— Надо кофе разнести. С пятого купе — и до конца. Справишься?
— Лег-ко!
— Вот сахар, вот печенье, если кто захочет. Кофе растворимый в чашках. — Дарья показала пальцем через плечо:
— Титан — сам знаешь, где…
— Не извольте-с беспокоиться, мадам!
Облачившись в белую курточку, он подхватил разнос и направился вдоль вагона:
— Кофий, господа… Кофий!
«Вот же болван, — усмехнулась, глядя ему вслед Дарья. — Шут гороховый! Цирк уехал — клоуны остались… Точно, мне кто-нибудь из пассажиров накатает жалобу».
А Виктор тем временем уже дернул на себя ручку пятого купе:
— Разрешите?
Дверь откатилась в сторону, и он бочком, стараясь ничего не опрокинуть, протиснулся внутрь:
— Кофе бразильский, свежезаваренный! Пьешь чашку — платишь за две!
Обитавшие в купе не слишком трезвые мужчины дружно захохотали в ответ и потянулись за чашками.
— Коньячку примешь? — Предложил один из них.
Виктор не отказался, после чего к тому же закусил протянутым бутербродом с красной икрой.
— Будьте здоровы! — Он подумал, что так вот, на холуйской вагонной должности вполне мог бы и прокормиться.
Правда, в шестом купе оптимизма у Рогова поубавилось. Реплики он повторил, но коньяка не налили, а бутерброд оказался всего лишь с колбаской.
— Тоже сойдет, — не стал привередничать Виктор.
Но в седьмом купе от кофе отказались совсем. К тому же, смерили его таким презрительно-хмурым взглядом, что Рогов предпочел побыстрее смыться:
— Извините… Пардон.
Он подошел к следующей двери:
— Прошу, кофе! Ароматный, бодрящий…
Не закончив фразу, Виктор замер в проеме с полуоткрытым ртом:
— Валерий Николаевич?
— Здравствуй, Витюша.
Отозвался не Болотов, а сидящий напротив него респектабельный господин, в котором Виктор с трудом, не сразу, но угадал авторитетного вора по кличке Булыжник.
— Неужели не узнаешь?
— Простите… — сглотнул слюну Рогов. — Богатым будете!
Булыжник усмехнулся:
— Да я и так не жалуюсь.
Виктор продолжал стоять на пороге купе — с идиотским видом, не зная, следует радоваться встрече или бежать сломя голову. В мозгу копошились обрывки мыслей:
«Как же я их на посадке не заметил? Как проскользнули-то мимо?»
— Проходи, Витюша. Садись, — распорядился Болотов.
— Да я вот, сейчас…
Рогов замешкался — и тут же почувствовал чье-то неслучайное присутствие за спиной. Скосил глаза, но различить смог только мощное плечо расположившегося сзади мужчины.
— Садись, — несколько тверже повторил Валерий Николаевич, не убирая, однако, с лица улыбку.
Виктор опустился на край одеяла:
— Спасибо.
Дверь в восьмое купе моментально захлопнулась, оставив его лицом к лицу с давними знакомыми.
— Сколько лет, сколько зим… — покачал головой Болотов.
— Значит, вот где пристроился? — Подал реплику Булыжник.
Но Валерий Николаевич уже продолжил:
— Молодец! Отличное место. Можно сказать, блатное.
В голосе его прозвучала нескрываемая ирония. Виктор хотел было что-то ответить, но не успел даже рта раскрыть — инициативу снова перехватил Булыжник:
— Что же ты, касатик? Откинулся — и думать забыл про друзей?
— С глаз долой — из сердца вон! — Вздохнул Валерий Николаевич.
— Хоть бы строчку черкнул, письмецо какое… Так, мол, и так: жив, здоров, пристроился богато, кусок хлеба имею с маслом. Готов поделиться от щедрот своих, «подогреть» братву на зоне.
Несмотря на ласковый тон Булыжника, это по воровским понятиям уже походило на «предьяву». Поэтому Виктор встрепенулся:
— Да я ведь, честно говоря…
— Конечно, честно! А как же иначе?
— Иначе нельзя, — подтвердил слова старого вора Болотов. — И брось ты чашки, в конце концов! А то в этом своем белом лапсердаке на шныря похож, даже смотреть противно.
Виктор послушно поставил поднос на столик.
«Надо же, — успел подумать он. — Земля-то тесная какая!»
— Ладно. Расслабься! Все в порядке.
— Налей ему, Булыжник. А то видишь — парень совсем закис от твоих шуточек…
Вскоре Рогов уже сидел в обнимку с Валерием Николаевичем, весело хохотал, вспоминая лагерное житье и пил дорогую водку.
Впрочем, минут через двадцать в купе постучали.
— Да, войдите!
— Прошу прощения… — На пороге стояла обеспокоенная Даша:
— Виктор? В чем дело?
— Вот, знакомых встретил… Случайно. Столько лет не виделись!
— Заходите, девушка, — предложил Булыжник. — Присоединяйтесь!
— Нет, спасибо, — Дарья, судя во всему, несколько успокоилась:
— Виктор, там комиссия по поезду идет, ревизоры. Так что…
— А он у нас посидит, — с ходу просчитал ситуацию Болотов. — Как думаете? И никаких проблем!
Такой вариант пришелся всем как нельзя кстати.
— Твоя? — Подмигнул Булыжник, когда дверь за Дашей закрылась.
— Моя, — похвастался Виктор.
— Серьезная девушка, — Болотов по-стариковски кашлянул и взял новую бутылку:
— За дам-с!
От выпитого Рогов стремительно охмелел, но чувствовал себя великолепно:
