Ольга тоже не спала. Она мысленно шлифовала то, что будет говорить эсэсовскому полковнику Ранке.
Утро выдалось по-весеннему солнечным и теплым. Снежный покров потемнел, осел, под ногами зачавкала талая жижа. Небо – без облачка. Оживленно чирикали стайки воробьев, предвкушая дыхание весны.
Разведчики были озабочены предстоящей операцией. Особенно Андрей. Посетив вечером, сразу же по приезду в город, связника, он не получил долгожданного ответа и был по-прежнему в неведении, что делать и как им быть. Но Клаву, бесспорно, надо было попытаться вырвать из рук гестапо.
Вильгельма Корна они застали дома за утренним кофе в хорошем расположении духа. Узнав, что ему предстоит ехать в гестапо с письмом майора Майснера из штаба генерала, переданного им адъютантом Бернгардом, его настроение заметно упало. А познакомившись с письмом, неуверенно спросил: не лучше ли позвонить по телефону этому штандартенфюреру Паулю Ранке, как об этом сказано в письме. На что и Иванцова, и Джульяни ответили, что нет, нельзя, так как им всем троим надо убедить гестаповца в оказании помощи бедной девушке.
Еще до разговора с лейтенантом Корном после жаркого спора решили, что с представителем генерала Кранбюлера к штандартенфюреру отправятся капитан Ферро Джульяни и унтершарфюрер Инга Шольц, отлично владеющие немецким языком. Капитан Джульяни – жених Клавдии, а Инга – обязана ей жизнью. Клавдия отдала свою кровь, когда ее, Ингу Шольц, тяжело ранило во время авианалета русских.
«Опель» подкатил к гостинице «Донбасс», где размещалась резиденция штандартенфюрера Ранке. Из машины вышли капитан третьего ранга итальянских ВМС, лейтенант Вильгельм Корн и унтершарфюрер Инга Шольц. Автомобиль тут же отъехал в сторону и занял стоянку у поворота трамвайных путей. Отсюда был хорошо виден вход в здание гестапо.
Все трое вошли в подъезд и сразу же наткнулись на двух гестаповцев. Вскинув руки в нацистском приветствии, они остановились. Джульяни сказал, что им необходимо видеть штандартенфюрера Ранке и передать ему пакет из штаба генерала Кранбюлера.
Гестаповец в чине штурмфюрера вежливо попросил предъявить документы, а когда просмотрел их, тут же набрал нужный номер и кому-то доложил. Получив соответствующие указания, пггурмфюрер назвал номер комнаты, ще размещалась приемная штандартенфюрера СС Пауля Ранке.
В приемной находилось двое посетителей – офицеров. За столом сидел моложавый оберпггурмфюрер Он молча ответил на приветствие вошедших и указал жестом на стулья.
– Присаживайтесь. Штандартенфюрер скоро примет вас.
В это время дверь приемной распахнулась, и из кабинета вышел сам шеф гестапо Пауль Ранке. Это был невысокого роста худощавый человек, с водянистыми глазами, гладко прилизанными темными волосами, с красной повязкой со свастикой на рукаве. Его, казалось, сонный взгляд скользнул по лицам присутствующих, и он, чуть приподняв руку в приветствии, сказал:
– Я сейчас вернусь, господа, – Выходя из приемной, он задержал ничего не выражающий взгляд на итальянском капитане, который, как и все в приемной, вытянулся по стойке «смирно», щелкнув каблуками и выбросив вперед правую руку.
Прошло несколько минут. В приемную стремительно вошел гауптштурмфюрер СС. Он посмотрел на унтер– шарфюрера и галантно подошел к ней, как к давней знакомой.
Иванцова узнала эсэсовского капитана Гельмута Краузе, который несколько дней назад, приняв Андрея за своего друга, настоятельно приглашал его в гости.
Гауптштурмфюрер СС Краузе воскликнул:
– О, фрау унтершарфюрер! – и, немного помедлив, вспомнил: – Инга Шольц! Какая приятная встреча! А где мой коллега Ганс Ауге? Как его здоровье?
«Унтершарфюрер» Иванцова с сожалением ответила, что господин Ганс Ауге расхворался и разговаривает сейчас с большим трудом. Врачи подозревают, что произошел повторный паралич голосовых связок. Чем это после контузии закончится, никто не знает. Даже доктор Леебауман…
Гестаповец Краузе поинтересовался: чем вызван их визит к его шефу, и не может ли он быть им чем-либо полезным. Ольга собралась было ответить, но в этот миг отворилась дверь, и в приемную вошел Пауль Ранке.
– Прошу ко мне, – и с этими словами распахнул дверь своего кабинета, приглашая туда всех троих.
Штандартенфюрер занял свое место за большим письменным столом и официальным тоном сказал:
– Слушаю вас.
Капитан Джульяни указал на лейтенанта. Корн, щелкнул каблуками, протянул штандартенфюреру письмо майора Майснера генералу Кранбюлеру.
Шеф гестапо прочел и угрюмо произнес.
– Бедный Майснер, в последнее время я не имел никаких сведений от него. Прошу садиться, господа, – указал он жестом на кресла. И после того как все сели, повторил: – Слушаю вас, капитан, – уставился он на итальянца, но в его взгляде было что-то недоброе.
Ферро Джульяни, волнуясь, рассказал о том, что Клавдия – его невеста, что он уже написал письмо в Италию, прося родительского благословения, что он уже обратился с прошением к своему командованию разрешить помолвку. На этом он оборвал свою речь, не сказав ни слова о своих возвышенных чувствах.
После Джульяни встала «унтершарфюрер Инга Шольц» и изложила просьбу помочь девушке, которая спасла ей жизнь, отдав свою кровь ей, раненой. Она может поручиться за спасительницу…
Лейтенант Вильгельм Корн вдруг щелкнул каблуками и добавил, что к этой просьбе присоединяется и генерал Кранбюлер.
– А как здоровье господина генерала? – поинтересовался Ранке. – Мы все при исполнении долга и должны быть готовы в любую минуту отдать свои жизни за великое дело фюрера, тому пример – безмерная храбрость генерала Кранбюлера, господа.
Лейтенант Корн сообщил, что состояние здоровья генерала улучшается, но он по-прежнему находится под строгим наблюдением врачей.
– Ваша просьба необычная, господа, – гестаповец встал из-за стола и прошелся по кабинету. – Я, право, не знаю, что вам ответить. Мне, если честно, не хотелось бы вмешиваться в это дело, – повысил голос Ранке. – Дело измены рейху, к которому оказалась причастна и ваша Клавдия! Кстати, как ее фамилия? Почему Клавдия?
Ферро Джульяни тут же пояснил, что она из русских фольксдойче, что фамилия ее Висбах, она на хорошем счету на службе.
– Странно, – потарабанил пальцами по столу гестаповец. – Ну, хорошо, я поручу разобраться. Если обстоятельства дела не засвидетельствуют ее причастности к предательству, постараюсь что-нибудь сделать. Но предупреждаю, я здесь не для того, чтобы защищать изменников рейха! – Гестаповец подошел к двери и произнес: – Не угодно ли господину капитану и его сопровождающим подождать в приемной. Моя служба свяжется с коллегами в Мариуполе…
Все трое покинули кабинет. Потянулись томительные минуты. Но не прошло и часа, как в приемную стремительно вошел Краузе. Скользнув взглядом по лицам присутствующих, проследовал в кабинет своего шефа.
Через непродолжительное время в приемной раздался звонок, и адъютант заторопился к шефу. Не успел он закрыть за собой дверь, как тут же вернулся и пригласил всех войти…
Все трое с еле сдерживаемым волнением остановились перед столом, по другую сторону которого стоял штандартенфюрер – шеф местного гестапо. Он сделал паузу, словно собирался сообщит! важную весть, и проговорил:
– Капитан Джульяни, неприятность, обрушившаяся на вашу невесту Клавдию Висбах, миновала. Она освобождена и направляется для прохождения дальнейшей службы в один из портов Крыма.
Капитан, сдерживая эмоции, стоял, вытянувшись по стойке «смирно».
Ранке продолжил:
– Как видите, господа, наша служба всегда отличалась квалифицированным и беспристрастным расследованием любого, пусть даже самого сложного дела. Хайль Гитлер! – вскинул руку шеф местного гестапо.
Все ответили тем же. А Ферро Джульяни добавил, приложив два пальца к форменной фуражке:
– Благодарю, штандартенфюрер!
Вслед за капитаном, Ольгой и Корном вышел и гауптштурмфюрер Краузе и, улыбаясь, обратился к Ольге:
– Фрау Инга, такое событие заслуживает того, чтобы его как следует отметить… Не так ли?
«Унтершарфюрер» Иванцова ответила:
– Да, но я не одна, господин гауптштурмфюрер…
Краузе поспешил исправить свою оплошность:
– Я имею в виду и вас, господин капитан, и лейтенанта. Кстати, где вы остановились?
Ольга ответила, что они пока нигде не остановились, так как очень спешили.
А капитан Джульяни вставил, что они сейчас же должны возвращаться в Мариуполь, к месту своей службы, и останавливаться на постой не намерены.
На это Краузе указал на стенные часы и сказал:
– Если у вас свой транспорт, то да, но если вы рассчитываете на поезд, то напрасно, он отправится лишь завтра.
