Это было… чудесно.
Раз-два.
Два-раз.
Взмах скальпеля, моего чудесного немецкого скальпеля из наилучшей стали. Он перерезает и артерии, и вены при ничтожном усилии с моей стороны. Так же легко он разрезает кожу и мышцы живота, разворачивая внутренности в причудливом рисунке.
Я видел такой в старинном латинском трактате о медицине.
Со второй я едва не попался. Стоял в тени проулка, наблюдая за констеблем и зажимая рот моей новой знакомой. Она хихикала, думая, что я боюсь быть замеченным в компании шлюхи. Почти угадала.
Я просто боялся быть замеченным.
А констебль все курил и курил, разглядывая небеса. Потом он все же двинулся по площади и свернул в тот проулок, в который сворачивал в предыдущие дни. И я вытащил шлюху из укрытия.
Перерезал горло.
Вспорол живот.
Мое сердце колотилось. В висках гремело, перед глазами было темно. Я отчаянно вслушивался в темноту, зная, что вот-вот раздадутся шаги… минута. Две. Три.
Сколько надо времени, чтобы вскрыть тело? Ты об этом спрашивал, мой друг Абберлин? Немного. Несколько минут, проведенных словно бы в безвременье, когда страх мешается с удовольствием, продляя его. Твои руки действуют сами, исполняя привычную операцию. И когда тишина выдает-таки приближение полиции, ты вскакиваешь и бежишь.
Только дорогу надо выбрать заранее. Десять шагов. Вдох и выдох. Пальто, спрятанное меж бочек. Перчатки. Их придется выбросить, поскольку сомнительно, чтобы кровь удалось отчистить… с другой стороны, я – врач. Мне приходится иметь дело с кровью.
Пожалуй, вещи оставлю.
Я прошел сквозь редкую сеть полиции. Они искали убийцу с ножом, в окровавленной одежде, нарисовав в воображении не человека, а чудовище со всклоченными волосами и выпученными глазами. Я же был нормален. По-моему, даже поздоровался с кем-то…
Ты больше не нужен, Абберлин. Тебя пока не гонят, но уже не замечают. Низшие чины – смущаясь, высшие – с той легкостью, которая выдает немалый опыт.
Плевать.
Ты ведь пришел не ради Чандлера или прочих, тебя попросила Кэтти. И она права – если начал дело, то будь добр завершить.
– Добрый день, инспектор, – Чандлер все же снизошел до приветствия. – Вижу, вас тоже подняли.
Прибежал не полицейский посыльный, созывавший инспекторов, а уличный бродяжка, который долго колотил в дверь, прежде чем Кэтти открыла.
– Опять, – сказала она, выслушав сбивчивое мальчишечье лопотанье. – Двое.
Ее глаза потускнели от горя.
Абберлин собирался так быстро, как мог.
– Дело рук нашего приятеля. Джек… слышали о такой его наглости? – Чандлер стоял к Абберлину спиной и разговаривал через плечо.
– Слышал. Вы опубликовали письмо.
– Осуждаете?
– Скорее не вижу смысла.
Тело грузили на повозку. Хозяин, чернявый паренек болезненного вида, причитал о бедствиях и разорении, то и дело вскидывая руки к белесым небесам.
– Не видите… ничего-то вы не видите. Неужели вы и вправду настолько… повреждены, Фредерик? – Чандлер обернулся. Он встал, загородив происходящее. – Признаюсь, что никогда вам не симпатизировал, однако уважал, памятуя о вашем героическом прошлом.
Второй свидетель, присев у стены, задремал. Его шляпа съехала набок, пальто распахнулось, а штанины задрались, открыв на всеобщее обозрение полосатые спортивные носки.
– Джек Смит, – пояснил Чандлер. – Подозрительнейшая личность. Но бежать не пытается. Впрочем, для него побег лишен смысла. А вот вы еще можете спастись.
– Каким образом?
– Изменив ваш порочный образ жизни, – Чандлер поджал губы. – Не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю. Ваша интрижка. Поведение. Ваше, в конце концов, возмутительное пренебрежение всякой моралью. Это не может продолжаться вечно. И вы подошли к самому краю, Абберлин.
– Абберлин! – Дремавший мужчина очнулся. Он вскочил, но неловко, и если бы не помощь констебля, всенепременно рухнул бы на камни. – Дружище! Я тебя помню! Голова стала дырявая, но тебя я помню.
– Вы с ним знакомы? Неудивительно…
Инспектор Чандлер брезгливо скривился.
– Мы с ним знакомы, – тихо ответил Абберлин и еще тише добавил: – Будет лучше побеседовать с мистером Смитом наедине. Чем меньше людей его видит, тем лучше.
Приподнятая бровь и ожидание разъяснений.
– Его высочество вряд ли обрадуется новому скандалу с участием… мистера Смита.
К чести Чандлера, он понял все верно. Взмахом руки он подозвал констебля и потребовал экипаж.
– В управление. Я извещу сэра Уоррена…
Трели полицейских свистков еще тревожили ночной покой Ист-Энда, но, судя по звукам, сеть раскинулась слишком широко. Абберлин не сомневался, что убийца уже находится за ее пределами.
Бессмысленная игра, но Чандлер не отступит. Он привык работать по правилам.
– Дружище Абберлин. А вы выглядите получше. Док вас подлатал? О, док – спец. Только тихо… тихо! – Джон Смит прижал палец к губам. – Не говорите никому о нашей встрече. Я здесь инкогнито…
– Да, мистер Смит.
– Вы понимаете. А вас тут знают. И говорят. Чтоб вы знали, сколько всего про вас говорят… А куда мы отправимся? Нет, я не настолько бестолков, как полагает моя маменька.
От мистера Смита пахло виски, назойливо, терпко, как если бы спиртным пропитали саму одежду. А пьяным мистер Смит не был. Притворялся – да. Но для чего?
Абберлин велел кучеру трогать, и застоявшаяся лошадка поднялась в галоп. Цокот подков мешался с прочими звуками разбуженного Уайтчепела.
– …вы были в Индии. Моя бабушка утверждает, что Ост-Индская компания пострадала из-за собственной доброты. Смешно. Ее называют доброй, ну бабку, а не компанию, но на самом деле… хотя к чему вам знать, что происходит на самом деле…
Пальто влажное и в пятнах. Кровь? Виски? И то, и другое? Фонарь раскачивался вместе с экипажем, желтый маслянистый свет елозит по одежде и лицу мистера Смита.
Кто и когда впервые использовал этот псевдоним, прикрывая истинное лицо Альберта Виктора, принца Великобритании, старшего внука королевы Виктории и второго претендента на престол? Абберлин не знал и сейчас думал лишь о том, во что выльется эта сегодняшняя встреча.
– Вы не желаете выпить? – поинтересовался мистер Смит, протягивая серебряную флягу.
А если бы его ограбили?
Пырнули ножом, бросив умирать в переулке? Ударили по голове? Придушили? Похитили? Да мало ли что могло произойти в тихих переулках Уайтчепела?
– Не желаете. Вы всегда настолько неразговорчивы? Я помню, вы рассказывали об Индии. Док еще сказал, чтобы вы не спорили, хотя вам не нравилось. Однако вы исполняете приказы, верно, Абберлин?
– Да, ваше… мистер Смит.
– Военным привычно. Я много где побывал. И думаю, что много где буду… если повезет. У вас ко мне вопросы? Задавайте. Там, куда мы едем, уже ждут. Вам не позволят говорить со мной. А мне не позволят говорить с вами. И поскольку я тоже военный, то приказ нарушать не стану.
Он приник к фляге, сделав большой глоток.
– Что вы здесь делаете? – Абберлин решил воспользоваться предоставленной возможностью.
– Развлекаюсь. Что еще можно делать в Уайтчепеле? А вы и вправду собираетесь жениться на шлюхе?
Жениться? О женитьбе Абберлин не думал. Но мысль показалась достойной. В конце концов, почему нет? Чем Кэтти Кейн хуже любой из этих бледных лилий, что притворяются дамами.
– Пожалуй, – осторожно ответил Абберлин. И принц, как ни странно, понял.
– Тогда удачи вам. И не слушайте тех, кто говорит, что так нельзя. Можно. Если хочется, то можно. Ваш черед. К слову, игру я у дока подглядел. Он вас ею не потчевал? Нет? Ну это так, просто по ходу дела вопросец.
– Что на вашей одежде?
– Кровь. Выпивка. И снова кровь. Сначала я почтил своим присутствием некий боксерский матч в одной весьма сомнительного рода таверне. Зрелище весьма разволновало мою нежную душу. И когда боксер упал – а я на него двадцатку поставил, – то душа эта не выдержала. Я бросился поднимать его… изгваздался, но не поднял. Ко всему меня задержали. И облили виски. А потом попросту выставили из клуба. Тогда-то я и увидел ту бедняжку. Ей я тоже хотел помочь, но она была мертва. Вот вторая кровь. Вы подозреваете меня?
