Подозрение в убийстве матери – серьезное обвинение.
– Я был ни при чем. И это доказали. Неужели в вашем досье об этом не написано?
– Да, действительно, все обвинения были сняты. Но сейчас вы снова здесь.
– И снова я ни при чем, – развел руками Филипп.
– Мы так не считаем. Почему вы прятались в заброшенном доме?
– Мы проводили время с отцом. Захотелось, так сказать, экстремального отдыха. Там, кстати, достаточно неплохо, несмотря на то что дом пустует. Даже подумали прикупить его.
– И что же вы вдвоем там делали?
– Кроссворды разгадывали, чай пили. Свежий воздух, так сказать, успокаивает.
– Но у вас ведь есть дом в Климовке. Почему не поехали туда?
– Это дом брата.
– Вы узнаете этих девушек? – Кирьянов показал ему фотографии Лизы и Марины.
– Нет, впервые вижу.
– А они вас узнали.
– Да что вы говорите! И где же они меня видели?
– Вы мне скажите. Посмотрите повнимательнее.
– Нет, не узнаю, – Филипп помотал головой.
– Ладно, а этого человека вы знаете? – Володя положил перед ним фото Пятака.
– Да, это мой друг детства. Сашка Петров. А что с ним?
– С ним все хорошо. Он буквально вчера написал вот на этом же месте несколько листов с признанием. Кстати, про вас тут тоже есть много чего интересного, – размахивая перед Филиппом бумагой, сказал Кирьянов.
Филипп изменился в лице. От его улыбки не осталось и следа. Все веселье тут же куда-то испарилось.
– Когда вы виделись с ним в последний раз?
– Не помню, может быть, на днях.
– Где?
Филипп молчал.
– Понятно. А вот этого молодого человека помните? Вы разговаривали на днях, – Володя показал ему снимок Вани.
– Мне кажется, пора воспользоваться услугами адвоката, – сказал Филипп.
– А чего вы испугались? Если говорите, что не виновны, то бояться нечего. Так, я напомню, где вы с ним общались. Его зовут Иван. Ты выбивал из него информацию у старой мельницы. Не помнишь? А он все прекрасно помнит, несмотря на то что вы накачали его «Лоразепамом».
– Чем-чем накачали? Лора чего? Вы рассказываете какие-то страсти. Я и мухи не обижу. Меня явно хотят оклеветать.
Беседу прервал вошедший в кабинет лейтенант и отдал Кирьянову бумаги. Я заметила, как у Володи загорелись глаза.
– Что там? Почему вы улыбаетесь? – заерзал на стуле Филипп.
– Посмотрите сами, – Кирьянов показал ему несколько фотографий. – Вот на этом снимке вы выезжаете на своем сливовом «БМВ» из Тарасова. А здесь автомобиль показан немного с другого ракурса. И смотрим, кто же там изображен? Неужели Лиза Фролова? Действительно она. И что же она делала в вашей машине?
– Это фотошоп.
– Есть свидетель, который видел вас в тот день. По-моему, уже просто нет смысла отпираться, – попытался убедить его Кирьянов.
– Послушай, Филипп, – влезла я в их разговор. – Все кончено. Сейчас самое лучшее для тебя – это сотрудничать с нами. Улик против тебя достаточно, чтобы посадить надолго. А как же твоя семья? Но мы также знаем, что ты просто исполнитель. Люди, которые всем руководят, первым делом будут спасать свои шкуры. Без обид, но ты ведь ему не родной сын. Поэтому настоящие отцовские чувства Семеренко к тебе вряд ли испытывает. Похоже, что на первом месте там братские отношения. И он уже дал нам это понять во время допроса.
Похоже, мои слова заставили Филиппа задуматься. Каким бы негодяем он ни был, но сидеть за чужие преступления уж точно не хотел.
– Если я расскажу все, что мне будет?
– Будет зависеть от того, что ты расскажешь.
– Все.
– Давай обо всем с самого начала, – приготовился записывать Кирьянов. – Чем вы занимаетесь?
– У отчима и его брата небольшой бизнес. За деньги, причем совсем немалые, они удерживают насильно в психиатрической клинике людей. Их «поставляет» криминальный авторитет по кличке Батя. Под это дело они отвели целый подвал. Все там обставили. Все процветало, пока городские власти не попросили на выход. Им понадобилось место. Отчим пытался откупиться, но новый глава администрации не пошел на уступки. Видимо, тот, кому понадобилось это место, дал ему на лапу больше, чем предложили мы. Пришлось действовать экспромтом и распихивать людей по разным местам.
– Сколько всего таких «пациентов»?
– Было восемь, пока девчонка не отбросила концы.
– Ты о какой девчонке?
– Из медуниверситета. Надя, что ли. Решила на свою голову поиграть в частного детектива.
Мы переглянулись с Володей и поняли, о ком идет речь. Это была та самая милая девушка Надежда, которая сливала мне информацию. Ее труп был найден в лесу.
– Что с ней случилось? – спросила я.
– Ректор застал ее врасплох, когда она рылась в документах в его приемной. А потом сделали с ней то же, что и с остальными. Он отправил ее в клинику передать кое-какие документы, а я заманил ее в подвал, и пришлось вколоть ей лекарство. Но кто же знал, что у нее слабое сердце. Она прямо там и умерла через несколько часов. Деваться было некуда. Отчим приказал отвезти ее в лес и зарыть там.
– А что с цепочкой? Почему у нее на шее был кулон Лизы?
– Хотели запутать вас. Внешне они были немного похожи, поэтому и надели на нее кулон. Чтобы вы перестали расследовать.
– Так как оказались у вас Фролова и Игнатьева?
– Насколько я знаю, ректор застал их в своем кабинете, когда они читали то, что им не следует. Он отправил их к нам, а мы о них позаботились. Лизу полиция стала искать. А у Марины никого не было, поэтому ректор сам написал заявление от ее имени об отчислении.
– Что с девушками там делали? Какими лекарствами их кололи?
– Успокоительными. Кормили их, гуляли с ними. Они были как «овощи», поэтому угрозы не представляли. Большую часть времени они лежали.
– Так и собирались их там держать?
– Пока да. Но были планы отвезти их в другую страну, откуда они никогда не смогли бы вернуться.
– Жестоко, –
