вроде удовлетворения. Он думал, что заставил ее напрячься. – Маленький городок, дорогуша. Все все знают о чужих делах.
Андреа уставилась на него.
– Так вот как это работает?
– Я тебе скажу еще кое-что. Вы, ребята, приехали сюда смотреть за судьей, а это значит, что кого-то наконец допекла вся ее хрень про «я-святей-тебя».
– Звучит так, будто вы сами от нее сильно устали.
– Если ты пытаешься выяснить, кто ей угрожает, я буду под номером шестьсот в ее списке, – он бросил на Андреа понимающий взгляд. – Нардо даже ниже. Ему всегда было насрать на эту семью. Особенно на… как ее звали – девчонку? Черт, я даже не помню ее имени.
– Эмили. Эмили Вон.
Векслер снова хмыкнул. Они доехали до конца поля. Он лениво проехал вдоль леса, а потом выровнял машину между рядами бобов.
Но вместо того, чтобы продолжить ехать, он резко нажал на тормоза.
Андреа невольно вскрикнула. Только быстрая реакция спасла ее лицо от удара о металлическую приборную панель. Векслер усмехнулся, и все его извращенное удовольствие отразилось в этом звуке. Напугать Андреа было не единственной целью. Он хотел навредить ей. Но она не могла ничего ему предъявить, не признав, что он сумел ее вывести. Ей оставалось только сидеть в тишине, пока машина медленно тащилась к дому.
Векслер все еще улыбался, когда из его кармана появился кисет с табаком. Он удерживал руль коленями, пока скручивал очередную сигарету. Они приближались к тенту рядом с местом происшествия. Кто-то снова накрыл тело простыней. Векслер даже не повернул головы, когда они проезжали мимо. Не обернулся он и тогда, когда грохот оповестил их, что Нардо вскочил в кузов.
Нардо подмигнул Андреа, открывая раздвижное окошко между ними. Потом он изобразил пальцами пистолет, нацелился на нее и нажал на курок.
Андреа смотрела вперед, на фермерский дом. У них есть еще несколько минут, прежде чем они прибудут на место. Благодаря открытым окнам Нардо мог слышать все, о чем они говорили. Андреа не сочла совпадением, что Векслер попытался напугать ее вскоре после того, как упомянул Эмили Вон. Больше она не позволит ему отвлечь ее.
Она сказала:
– Так окончательно и не доказали, кто был отцом ребенка Эмили.
– Джудит, – произнес человек, который говорил, что ничего не помнит. Векслер зажег сигарету от спички из коробка и снова схватил руль руками. – Это был не я, дорогуша. Даже Эмили не знала, кто ее обрюхатил. Это тебе судья сказала? Девчонка не имела на хрен ни малейшего понятия.
Андреа изо всех сил пыталась сохранять нейтральное выражение лица. Она знала, что это была тайна, но не для самой Эмили.
– Эта сучка обдолбалась на вечеринке и проснулась беременной. Насколько я знаю, там каждый парень получил свой кусочек, – он улыбнулся, видя потрясение Андреа. – Она была тусовщицей. Она прекрасно знала, что случится. Черт, да она наверняка хотела этого. Ее родители превратили ее в гребаного ангела, когда она умерла. Никто никогда не говорит о том, что Эмили Вон трахала все, что движется.
Андреа почувствовала, что он будто ударил ее по лицу. То, что он описывал, называлось изнасилование. Была ли Эмили под кайфом, не имело значения, если она была не в состоянии дать согласие.
Векслер курил свою сигарету с очень довольным видом. Очевидно, ради этого он вставал по утрам – ради возможности заставить женщин паршиво себя чувствовать.
Андреа отчаянно пыталась воскресить в памяти свое обучение. Она только что узнала нечто шокирующее, но находиться в состоянии шока, когда говоришь с подозреваемым, было нельзя. Лучше спрятать куда-нибудь эмоции, пока выполняешь свою работу, и разобраться с отравляющими душу последствиями позже.
Она сказала Дину:
– Мне кажется, можно просто взять ДНК дочери Эмили. Сейчас не 1982-й. Отцовство легко доказать.
– Я стреляю холостыми, куколка. – На его лице снова появилась эта омерзительная ухмылка. – С меня сняли все подозрения еще сорок лет назад. Можешь спросить об этом у Сыра. Его папочка занимался расследованием. Если это можно назвать расследованием. Мы все знали, кто это сделал. Этот тупой дебил не успел додуматься и засадить его, пока он не свалил из города.
– Клэйтон Морроу, – произнесла Андреа.
– В точку. – Векслер выпустил дым из ноздрей. – Иными словами, не я.
Он переключился на вторую передачу, когда они пересекли поле. Стрелка спидометра прыгнула за десять. Теперь они были на открытом пространстве, примерно в пятидесяти ярдах от фермерского дома. Трава и сорняки боролись за солнечный свет. Тут были хозяйственные постройки, курицы, козы.
Андреа не обращала на все это внимания. Она не могла позволить Дину Векслеру думать, что последнее слово осталось за ним. Она сделала логичное предположение, основанное на том, что успела найти в интернете:
– Может быть, вы и не отец, но вы все равно потеряли из-за этого работу.
Векслер в замешательстве ответил:
– Увольнение из этой дерьмовой школы было лучшим, что случались в моей жизни.
Впервые Андреа почувствовала, что он говорит чистую правду.
– Вот мое представление о рае на земле, – Векслер развел руками, указывая на ферму. – Я могу пойти в поле и поработать с землей, если мне хочется, или могу валяться в гамаке, покуривая косяк. У меня есть еда, крыша над головой и столько денег, сколько мне нужно. Сорок лет назад я вышел из этой школы прямо на свободу.
– Но вы все же нашли способ окружить себя беззащитными юными девочками.
Нога Векслера вдавила педаль тормоза в пол.
Голова Андреа дернулась вперед. И снова ее спасли только ее рефлексы. Нардо повезло не так сильно. Он вписался плечом в заднее стекло, и удар отдался у Андреа в зубах.
– Черт возьми, Дин! – Нардо стукнул кулаком по стеклу, но все же рассмеялся. – Что с тобой не так, старик?
Сердце Андреа снова колотилось у нее в глотке. В этот раз она не могла так просто это оставить.
– Мистер Векслер, если вы еще раз устроите что-то в этом духе, я уложу вас на лопатки.
Он залился смехом.
– Мое дерьмо побольше твоего, девочка.
– Думаю, вам стоит записаться на колоноскопию. – Андреа потянулась к ручке двери. – Может быть, доктору удастся вытащить вашу голову из задницы.
Все случилось очень быстро, но на долю секунды, всего на один момент, мозгу Андреа удалось замедлить происходящее.
Нардо засмеялся в кузове.
Андреа почувствовала, как внезапная острая боль пронзила ее руку.
Она опустила глаза.
Рука Дина так крепко сжала ее запястье, что локтевой нерв будто загорелся.
Все готовящиеся к службе маршалы Соединенных Штатов ежедневно проводят от двух до восьми часов, изучая
