Глузман оказался словоохотливым попутчиком, с которым Виктору было интересно беседовать на разные темы, когда они ездили по делам предприятия.
Однако совместные поездки прекратились у них на втором месяце работы Виктора в «Теремке».
Вызвав его однажды к себе в кабинет, Глузман сказал:
— Мои поездки с тобой за продукцией в леспромхозы нерентабельны производству. Я тебя познакомил с нужными людьми, а поэтому впредь ты сам будешь у них получать товар по моей доверенности.
Предложение Глузмана было продолжением складывающихся между ними доброжелательных, доверительных отношений, а поэтому Виктор не стал становиться в позу и отказываться от увеличивающегося объема работ и повышения зарплаты, а только заметил:
— У меня нет ваших пробивных способностей, а поэтому могу не оправдать ваше доверие.
— Я заранее тебе пробудирую дорогу, а поэтому осечек у тебя не будет, — успокоил его Глузман.
— Если так, то считайте, что мы договорились, — не очень весело согласился Виктор.
Глузман, не почувствовав недовольства Виктора, удовлетворенный результатом беседы, отпустил его.
Домой Виктор возвратился довольный, но его настроение испортил Борода, который вручил ему повестку, обязывающую его явиться сегодня в отдел милиции к 14 часам в 17-й кабинет.
«Вызывают меня для допроса в качестве свидетеля. Какой из меня свидетель? Здесь какая-то химия. Хочешь не хочешь, а надо туда идти», — недовольно подумал он.
— Как она к нам попала? — держа повестку перед глазами Бороды, поинтересовался Виктор.
— На ментовской машине привезли, — пояснил Борода.
Гаданием о причине вызова Виктора в отдел милиции в семье практически занимались все взрослые, но никто не оказался близок в своих прогнозах к реальному факту.
Лишь возвратившийся к вечеру из милиции Виктор смог всех успокоить и в первую очередь Альбину, а Бороде, уединившись с ним в спальне, сообщил:
— Пришел я в 17-й кабинет в назначенное время, а там меня, кто, ты думаешь, ждал? Собственной персоной «кум», капитан Золкинов. Ну, думаю, с таким собеседником можно и потолковать.
— Чего он приперся? — настороженно спросил Борода.
— Помнишь, я тебе говорил о бункере, который мы выкопали под сауной?
— Помню, — подтвердил вяло Борода.
— Так они недавно обнаружили наш схорон, ну «кум» и приехал ко мне в качестве дознавателя.
— Могли бы письменное поручение направить нашим легавым, они бы и опросили тебя.
— Да все это я и без тебя знаю, — отмахнулся от него Виктор, — только кое-кому не хотелось такое щекотливое дело перепоручать чужакам.
— Почему?
— Потому что Валет подслушал разговор «кума» с шефом. По их наводке был убит сексот, а убивший его Утюг повесился. Думаешь, они не усекли об утечке информации?
— Был у нас и на эту тему разговор, — припомнил Борода.
— Я сразу усек деликатность нашего разговора, и когда «кум» потребовал от меня информацию о бункере, я ему рассказал всю правду, не сказал только, кто их тогда подслушал.
— И ты подписал такую бумагу? — возмутился Борода.
— Ты за кого меня принимаешь, за телка или барана? Я действовал по плану. Если он не оробеет и примет свой жребий, то я от своих показаний откажусь и не подпишу. Между прочим, они подписываются в конце беседы, а не в начале, — пожурил он Бороду за его недомыслие.
Мои показания выбили обычно уравновешенного «кума» из равновесия. Он едва не укакался, а вообще я видел «кумовьев» и похуже его, поэтому согласился подписать бумажку с такими показаниями, которые устраивали и его, и меня.
— То есть ты ничего не знал о бункере и к нему никакого отношения не имел, — предположил Борода.
— Почти так, только я настоял, чтобы он записал мое особое мнение, что не исключено строительство бункера под сауной уже после моего освобождения от хозяина.
— Так тоже пойдет, — повеселев, согласился Борода, — но только твое особое мнение нереально.
— При таком союзнике, каким является «кум», все станет реально. В конце беседы мы, можно сказать, с ним подружились. Я его даже пригласил к себе домой в гости.
— Ну и как?
— Он от меня шарахнулся, как от прокаженного.
— Некому было тебе по заднице у хозяина надавать за такую проделку, — и пожурив, и похвалив одновременно, заметил Борода в конце беседы, полностью отрешившись от мучивших его тревог.
На крестины сына Антона Виктор пригласил не только своих родных и близких, но и нужных в будущем людей, среди которых был и Глузман с супругой.
Как Виктор и говорил, крестным отцом с большим удовольствием стал Тарас Малащенко, известный читателям по кличке Душман, а крестной матерью стала подруга Альбины по работе, тоже врач-терапевт Опихайленко Лариса.
Полтора года назад ее муж и девятилетний сын, возвращаясь с рыбалки на «Москвиче» вечером в выходной день, были раздавлены пьяным водителем «КамАЗа», который с превышением скорости пытался уклониться от встречи с преследовавшими его работниками ГАИ.
Гибель мужа и сына Лариса переносила тяжело и болезненно. Она стала замкнутой, подавленной, чуждалась общения с другими.
Время, прошедшее со дня трагедии, смирило ее со случившимся, убедило, что жизнь продолжается вместе со своими новыми проблемами и радостями, а значит, ей тоже надо жить не прошлым, а настоящим.
Ровесница Альбины, Лариса, узнав, что у нее двое малолетних сыновей, не только подружилась с ними, но незаметно привязалась к ним, поэтому предложение стать крестной матерью Антошке приняла с радостью.
Достигнув зрелого возраста, когда женщины говорят между собой без недомолвок, Лариса поинтересовалась у Альбины, кто же будет кумом.
Альбина сообщила ей, что кум проживает в Москве, не женат, воевал в Афганистане. Большего она ей о нем ничего не стала говорить.
Если Малащенко захочет, то пускай сам о себе и рассказывает, а она с детства приучена больше видеть, слушать, чем говорить.
Неудовлетворенная полученной информацией о Малащенко, Лариса попросила Альбину:
— Ну еще что-нибудь о нем скажи.
— Что я тебе еще о нем могу сказать, когда сама его впервые вижу? Он друг моего мужа. Если хочешь, сейчас пойдем к нему и подробно расспросим о куме.
— Альбина, ты такие глупости говоришь, — смутившись и покраснев, возразила Лариса, наконец оставив Альбину в покое.
Не имея родственников и лишившись семьи, увидев Малащенко и познакомившись с ним, Лариса с удивлением для себя констатировала, что и ей человеческие слабости не чужды, и если Малащенко попросит разрешения проводить ее домой, то она ему, по-видимому, не откажет, и даже больше, разрешит ему остаться у нее дома ночевать…
После торжественной части крестины были продолжены в ресторане, где приглашенных ожидал стол на 40 персон.
Вечером после ресторана наиболее близкие и нужные Виктору гости были приглашены к нему домой.
Пока приглашенные подъезжали к дому и собирались, Виктор вместе с Тарасом, уединившись в беседке, курили на свежем воздухе. Прикуривая от спички друга сигарету, Виктор спокойно спросил:
— Ты что же не рассказываешь, как кооператоры отреагировали на распотрошенный свой «сундук»?
— Пытались эту бяку приписать мне, обращались к гнилому авторитету для воздействия на меня, обещали за мазу ему хорошую пайку, но кто сейчас в столице посмеет подписаться против меня, если я в законе и его не нарушаю.
Хохотнув, он сообщил:
— Кооператоры своих охранников едва не прибили, считая их нашими соучастниками.
Виктор догадывался о причине подозрений кооператоров, но чтобы проверить себя и убедиться в верности своего предположения, он спросил:
— Почему так решили?
— Охранники утром ничего не сказали председателю о ночном нападении, думая, что сейф мы не смогли вскрыть, да и стыдно, наверное, было признаваться, как мы их провели и опозорили, а когда пропажа обнаружилась, они стали признаваться, но их словам уже не было веры.
Потирая довольно ладони, Виктор улыбаясь сообщил:
— Я как раз на такую муньку и рассчитывал. Как теперь поживают наши крестные?
— Согласились доиться. Я их председателю, между прочим, из гнилых интеллигентов, сказал, что если бы он не жалел рубли за охрану мне, то не потерял бы большего.
— Спрашивал у него, сколько у него умыкнули из сейфа?
— Спрашивал! Не сказал.
— А в ментовку он не обращался?
— Они такими деньгами ворочают и в безнадежном, дохлом деле будут ставить себя под удар? Кто им разрешил заниматься валютными операциями? Где взяли пистолет? Они ментам не смогли бы ответить.
— Да, у шефа кооператива на шее висит пара статей, — согласился с ним Виктор.
