Москва! [6]
Через минуту на журнальном столике расположился алый торт с именем столицы нашей родины – «Москва».
Я устало зевала, оглядывая отражение в зеркале лифта. Хвост порядочно растрепался, и вид в целом был уже несвеж. Но сегодня меня ждали лишь горячая ванна и чистая постель, нынешний облик перестал иметь значение.
Мне следовало отдохнуть перед завтрашним поездом и хорошенько выспаться.
По дороге к отелю я созвонилась с Наташей, расспросила про самочувствие Кости. Она уверила меня, что мальчик освоился: плотно поужинал, в основном вел себя зажато, но со временем расслабился и даже поиграл с ее сыном.
Меня обрадовали слова Наташи. Я также убедила ее не провожать завтра на поезд, взяв с нее обещание, что она с мужем и сынишкой найдут время приехать в гости в Тарасов. На том и распрощались.
Номер отеля встретил меня прохладой. В открытое окно задувал поднявшийся к ночи ветер. Я неприятно съежилась и поспешила наполнить ванну.
Пузырьки ароматной лавандовой пены щекотали нос. Ничто так не успокаивает, как этот цветочный запах. Мысли рекой проносились в голове, но я не могла ни за одну зацепиться, они проскальзывали, словно вода сквозь пальцы. Единственным отчетливым лейтмотивом являлось удовольствие от происходящего – от достигнутого результата, новых приятных знакомств, жизни в целом. Хотелось замедлить время, прошептав: «Остановись, мгновение, ты прекрасно».
Большая стрелка часов догнала маленькую на цифре десять, когда я выжимала мокрые волосы белым махровым полотенцем, а телевизор трещал от подходящей к концу новостной программы. Длинный халат при отеле приятно прилегал к телу, способствуя ощущению домашней атмосферы.
Мне здесь нравилось. Никакой уборки, стирки и готовки – мой маленький рай. Из-под шуршания полотенца я расслышала тихий стук в дверь.
Я автоматически сделала звук телевизора на минимум и прислушалась. Стук повторился. Осторожно, на цыпочках, я прильнула к двери и всмотрелась в замочную скважину. Мужская обувь, серые брюки, край синей толстовки или худи (не разберешь) мелькали в просвете.
Я сделала шаг назад, откинув еще мокрые пряди волос, и спросила:
– Кто там?
– Это я, бармен Антон.
Я моментально распахнула дверь в номер. Передо мной стоял взволнованный симпатяга бармен, держащий в руках два бумажных стаканчика с кофе.
– Простите, что так поздно… Я просто задумался над вашими словами – что «следует сделать все, чего хотелось перед отъездом». Мне хочется…
Антон нервно выдохнул и уперся плечом в дверной проем, оказавшись передо мной в нескольких сантиметрах.
– У меня два эфиопских кофе, и я готов раскрыть секрет «малинового курьеза». Только позвольте войти.
«Какой настырный, – я кокетливо прищурилась. – Подкупает еще, прохвост. Черт с ним! Действительно, надо сделать все, чего хотелось. Мои же слова? А высплюсь в следующей жизни».
– Позволишь войти, – я облизнула губы и, развернувшись от покрасневшего от стеснения лица бармена, вошла в глубь номера.
– Что?
– Если хочешь войти, то нам надо перейти на «ты», верно?
– Хм… да.
– Исправь предложение, если понял, – я вальяжно села на кровать, закинув ногу на ногу.
– Ты позволишь войти? – Антон носком ботинка переступил порог, но дальше двинуться не решался. Его грудь порывисто вздымалась.
Я с вызовом наклонила голову набок и приглушенно произнесла:
– Позволю.
За секунду Антон захлопнул дверь и сократил расстояние между нами. Неловко отставив стаканы с кофе в сторону, он аккуратно, с излишней бережностью, сел рядом со мной.
– Ты не закончил предложение.
– Какое? – опешил Антон.
– То, в котором говорил о своих желаниях. – Я изучающе разглядывала его бегающие от смущения глаза.
Его дыхание еще сильнее участилось, а взгляд уперся в мои губы. Нерешительность Антона раззадоривала меня. Но я терпеливо ждала, как кошка мышку из норки.
– Я хочу…
Кулаки Антона сжались, и глаза зажмурились на мгновение. Когда он их вновь открыл, в них плясали искры.
– Этого, – прошептал он и впился в мои губы требовательным поцелуем, обхватив лицо руками. Мое тело тут же обмякло, и я растворилась в неожиданной ласке.
Глава 26
Сон в эту ночь напоминал забвение – темный, ровный, быстрый.
Я открыла глаза от блеклого солнечного света, проникавшего сквозь колышущиеся от ветра шторы. Тело в истоме, способное лишь поочередно потягиваться, будя каждое нервное окончание, медленно плавало на складках освещенной простыни.
На часах было ровно 9:00. Теплый воздух с силой бросился в комнату, раздувая шторы парусами. Погода стояла жаркая и сухая. Кожа начала покрываться испариной.
Сладко потянувшись, я повернулась на бок и уткнулась в гладкое, с пеленой невинности и бесхитростности лицо Антона. Его веки слегка вздрагивали, видимо, сон бармена оказался гораздо ярче моего.
Я осторожно откинула одеяло, не задев Антона, и направилась к умывальнику. Времени до поезда было полно, но не хотелось вдруг превратить неспешные сборы в гонку за последним вагоном.
Когда я выходила из номера отеля на завтрак, Антон еще мирно посапывал в постели. Мне не хотелось будить и прерывать столь блаженный сон. Неуверенная в том, что он дождется моего возвращения, я накалякала на клочке бумаги: «Ушла в ресторан, скоро буду. Обеспечу завтрак в постель!»
Последняя утренняя трапеза в отеле оставила прекрасные впечатления, что и в первый день приезда. Нежнейшие блинчики с творогом, залитые клубничным вареньем, доставили мне уйму наслаждения. Лимонный пирог, красовавшийся на раздаточном столе, ударил в нос терпкой нотой цитруса. Я сразу вспомнила о Нине Ивановне, соседке Ветровых, и об обещании навестить ее перед отъездом. Дырявая голова!
Размышляя над решением, как исправить ситуацию, я додумалась до одной занимательной идеи, для воплощения которой мне понадобится парочка человек, та, что явно не сможет отказать. Все же гениальная голова!
Крепкий американо был выпит в один глоток. Я подумала, что жаль замерзший эфиопский кофе, принесенный вчера барменом, сейчас бы с радостью отведала подобный пикантный и тонкий по вкусу напиток. Долгими уговорами молодая официантка, неприлично широко открывающая рот, жуя жевачку, позволила утащить в свою берлогу два блинчика в контейнере. Кофе я прихватила в
