Парадокс.
Впрочем, чисто по-человечески это можно понять: молодые часто отдаются течению жизни, не задумываясь о последствиях и грозящей опасности, но если в пути подует свежий ветер и в штормовом море судно понесет от рифов к спасительному маяку, кто же не поблагодарит в этой связи Всевышнего и судьбу?!
Миша Литовкин, Челнок, уже приблизился к рифам, оценил с помощью молодых офицеров ФСБ грозившую ему опасность. И пытался, судя по всему, самостоятельно избавиться от захватившего его недуга.
Лицо парня выдавало перенесенные накануне муки.
— Пробуешь сам? — прямо и сочувственно спросил Омельченко.
— Пробую, — честно отозвался Литовкин.
И чтобы закрепить сказанное, прибавил — горячо, убежденно: — Я брошу, Андрей Михайлович!
Тяжело, да. Ломало вчера так, что на стенку лез.
С одного раза, видно, не получится… Но все равно — брошу!
Он смотрел на офицеров прямо, не отводил взгляда, и в этом взгляде можно было прочитать многое, главное — что парень действительно хотел выбраться из ямы, в какую угодил.
— Я же тебе говорил, Миша: давай поможем.
Анонимное лечение, хорошие врачи. Мы попросим, все будет хорошо, еще можно поправиться.
Одному сложно.
— Я не один, Андрей Михайлович. Я Тане все рассказал. Что колюсь, что решил бросить.
— И про наше знакомство рассказал?
— Ну что вы! Это наши мужские дела.
— Хорошо, молодец. Но лекарства все равно пить надо под наблюдением медиков, кровь придется очищать…
— Да, я знаю. Таня все организует, у нее подруга — медсестра. Они все достанут, все сделают как нужно. Было бы мое желание. А оно есть, вы знаете.
Разговор шел в «Ауди». Стоял холодный мартовский вечер; меж домов метался и рвал вывески на магазинах и многочисленных киосках, облепивших тротуары, злой, крученый какой-то ветер, он бесился, словно бунтовал против чинного, пристойного вида улицы, на которой стояла и эта белая «Ауди». Ветер создавал нервозность, она чувствовалась во всем, и прежде всего в самой атмосфере, в воздухе города, какой пришел в движение в силу труднообъяснимых причин возникновения и противоборства этих самых циклонов и антициклонов, о которых так старательно и поэтично рассказывают телевизионные красотки.
Литовкин на правах хозяина поднял боковые стекла, и в машине сразу же стало уютнее, тише, не надо было напрягать голос, переспрашивать собеседника.
— Что удалось узнать новенького, Миша? — спросил Брянцев. — У Марины был?
— Был. Покупал опий. Видел в киоске парня одного… Я думаю, он вам интересен.
— Имя или кличку его знаешь?
— Мосол. Другой парень, что в машине сидел, называл его так. А как его по паспорту — не знаю.
Кажется, Аркадий.
— Ну, мы знаем, о ком ты говоришь… Это законченный уже наркоман, нервный, дерганый и опасный человек.
— Да, он самый.
— Миша, нас интересуют и другие.
— Я постараюсь узнать. Но мне нужно время.
Если я правильно понял, вас интересует вся клиентура Марины?
— Интересовать-то интересует, только ты вряд ли всех будешь знать. Обо всех своих покупателях знает сама Марина.
— Да, наверное… Но про Мосола я вам не все сказал: мы с ним кололись вместе. И вчера он мне велел прийти на ту квартиру, где мы встречались.
— Вот как?! Интересно-о… — Брянцев закурил сам и предложил сигарету Челноку. — Интересно, — повторил он, — а о чем вы… ну, ты не обижайся, Миша, но все же, о чем вы, наркоманы, говорите, когда собираетесь в компании?
Литовкин криво улыбнулся. Сказал неохотно:
— Да когда кайфуешь, там не до разговоров-то особых, там «полеты», глюки.
— Ну, хорошо, а до «того» или после?
— Говорим, что в голову взбредет. Мосол ахинею какую-то прошлый раз нес. Вроде Кашалот, его шеф, скоро весь город возьмет, весь придонский рэкет под ним будет. Сказал, что заставит все группировки подчиняться, а кто не захочет — тому кранты. У него какой-то парень есть, киллер-невидимка, он тех, кто будет залупаться, уберет. Замочит по-тихому, и никто знать не будет.
— Хм! — вставил многозначительно Омельченко. — Это в самом деле интересно!
— Да что ж тут интересного, Андрей Михайлович?! — искренне возразил Литовкин. — Я же говорю: это все бред. Уколемся, и Мосол поплыл в своих фантазиях. Какой там невидимка?! Они сами, я думаю, кого хочешь замочить могут.
— И все же… А что все-таки за личность этот невидимка, Михаил? — уточнил Брянцев. — С кем он общается, кто его видел в лицо?
— По-моему, никто. Мосол сказал, что он всегда в маске. Ну, когда на дело идет. Шеф его сам возит на джипе. Кашалот его знает, больше никто. Я так понял.
— Да, совсем интересно! — офицеры снова переглянулись.
— Врет Мосол, я ему ни грамма не верю! — снова стал убеждать их Челнок. — Он эту байку про киллера-невидимку сто раз уже рассказывал.
Я решил, что он просто запугивал нас всех, кто тогда на квартире был. Чтобы мы их боялись. Они и убить, конечно, могут. Тем более наркоманы.
— Миша, повспоминай еще, — попросил Брянцев. — Пусть тебе все это кажется бредом, но все же ты повспоминай поподробнее. Что еще Мосол говорил про этого невидимку?
— Ну… вроде он тоже колется, Марина его тоже снабжает. Но он уже на героин перешел. В киоск он не ходит, а прямо к ней домой. Вроде как особые доверительные отношения или конспирация.
— То есть эта самая Марина его хорошо знает?
— Выходит, так.
Челнок глянул на внимательно слушающих его треп офицеров и не смог удержать улыбки. Да что они так вцепились в этого Мосола и его байки? Действительно, законченный наркоман, верить ему нельзя ни на грош, в момент кайфа он может придумать все что угодно. И про киллераневидимку, и про летающую тарелку, какая ночует на крыше его дома, и про какого-то черного кота, у которого были золотые зубы и его поэтому убили «черные» бандиты с Центрального рынка…
Бред, конечно! Кто хоть раз в своей жизни видел кота с золотыми зубами?! Какой дурак будет ему их вставлять?!
Литовкин, конечно, не понимал, какую ценную информацию давал сейчас оперативникам ФСБ, да они и сами еще не знали о том, что этот вечерний разговор в «Ауди» даст толчок серьезным и продолжительным по времени оперативным действиям всему отделению майора Мельникова, а потом и подключившейся к их работе контрразведке. Именно с этого разговора, с этого вечера началась осторожная разработка, глубоко законспирированная чекистская операция, получившая название «Шакал», именно теперь, спустя почти год после убийства милиционеров в сквере у Дома офицеров, забрезжила призрачная надежда на раскрытие этого дерзкого и наглого преступления.
Все это будет потом, а в этот вечер офицеры управления ФСБ выслушивали своего агента.
Мельников с тем же вниманием выслушал своих подчиненных.
— Бред бредом, а дыма без огня не бывает, — согласился он с мнением Омельченко и Брянцева — Проверим окружение этой самой Марины, узнаем, что за гости ходят в ее дом, последим за ее киоском. Что-то тут действительно есть.
Так Марина Безуглова оказалась под колпаком ФСБ.
Было установлено наблюдение и за ларьком «Братан», и за квартирой Марины Безугловой, к работе отделения Мельникова подключились «топтуны» из контрразведки, а уж эти ребята еще более изобретательны и хитры в своем деле, они всех Маринкиных гостей провожали от порога до порога, устанавливая их адреса проживания, а потом и имена И очень скоро было установлено, что в любовниках у пышнотелой продавщицы «Братана» пребывает некий Павел Волков — молодой человек без определенных занятий, подрабатывающий случайными заработками в овощном магазине, где работает грузчиком его отец, в прошлом судимый, и что Павел живет практически на три дома…
Скоро на столе майора Мельникова лежали фотографии и Павла-младшего-Волкова, и его отца. Изучен был и круг общения этой семейки: грузчики, с кем работал отец Павла, тоже были судимы в прошлом… Словом, компания еще та.
Но интерес оперативников еще более возрос, когда на столе у Мельникова рядом оказались фотографии Волкова-младшего и фоторобот убийцы инкассаторов. Многие черты на снимках были схожими, многие! Хотя это, разумеется, еще ни о чем не говорило. Похожих людей, даже двойников в мире сколько угодно, это вовсе не значило, что Павел Волков и был тот, кого так упорно искала придонская милиция, а теперь и управление ФСБ.
Надо было тщательно, осторожно разрабатывать Марину Безуглову. Заставить ее говорить, рассказать о том, что могло бы быть интересным для следствия.
Марину взяли с поличным.
За наркотой явился один из известных уже оперативникам парней — его показал Челнок.
Ждать его пришлось долго, пришлось несколько раз менять машины и точки наблюдения, офицеры измаялись, устали, но им все же повезло: Долбан такая была уличная кликуха у этого наркомана — наконец появился.
