– Какой? – тупо спросила я.
– Депутат собирался разыграть спектакль именно перед Глебом! А не перед тобой! Но Глеб быстренько смылся на улицу. В результате чего единственным зрителем стала ты.
– Понятно. На один вопрос мы ответили: для кого затевался спектакль. Для Глеба. Следующий вопрос: с какой целью депутат все это устроил?
– Целью, конечно, являлась передача кейса в нужные руки – Андрею Ремартову. Во-первых, депутат положил в чемодан важные документы, необходимые Ремартову для давления на известного нам чиновника. Во-вторых, упаковал туда же сувенир – кобру. Он, очевидно, купил ее для друга в какой-нибудь поездке… Но благодаря героическим усилиям одной девицы, не будем показывать пальцем, кейс не дошел до адресата, а отправился совсем в другое место.
– Если Воскресенский собирался отдать кейс своему другу Ремартову, ему вовсе не надо было устраивать шоу. Просто взял бы и отнес, – пробормотала я.
– Наверное, именно этого он и не хотел делать: передавать кейс самолично.
– Отправил бы с курьером.
– Да. И именно с курьером, который смог бы в красках описать, как депутат бился в конвульсиях на полу, как поливал кровью коврик!
– Хм… Ты хочешь сказать, Воскресенскому просто был нужен свидетель?
– Да, свидетель нападения. Причем личность достаточно коммуникабельная и болтливая, со множеством контактов на определенном уровне. И Воскресенский пригласил Глеба. Дизайнер подходит на эту роль идеально – у него не так-то много извилин, зато длинный язык и бездна знакомых в среде городского бомонда. Но депутату подвернулась ты. Тоже неплохой вариант.
– Ты имеешь в виду – одна извилина, еще более длинный язык и еще более внушительный список знакомств? – загрустила я.
– Конечно, я не это имею в виду, Юля! Не утрируй. Вас с Глебом и сравнивать нельзя. Ты умница, а он явно оказался в самом конце очереди, когда Бог раздавал мозги.
Но Глебу все-таки хватило ума держать язык за зубами, а я оповестила половину города об инциденте на депутатской даче и о кейсе, полученном от Воскресенского!
– А зачем депутату понадобилось изображать труп?
– Откуда нам знать? Предположим… Возможно, Воскресенский хотел обеспечить себе алиби на тот период, когда Ремартов получит в руки документы и начнет шантажировать твоего любимца Андрея Холмогорова. Мол, я тут ни при чем!
– Холмогоров – вовсе не мой любимец! – взвилась я. – Слышать о нем не хочу!
– Да не важно.
– Но почему Воскресенский четко не назвал фамилию Ремартова, почему пыхтел, булькал, хрипел?
– Возможно, он назвал, а ты не поняла? Или переиграл малость, увлекся?
– Да, вероятно. Сейчас я уже ни в чем не уверена на сто процентов. Наверное, он и сказал, да я не расслышала. Я же была в шоке!
– Вот именно.
– Да, интересные отношения у друзей – Воскресенского и Ремартова. Раз одному из них требуются столь невероятные усилия, чтобы внушить другому определенную мысль. Воскресенский не мог просто взять и сказать Ремартову – вот тебе английский договор, пользуйся, шантажируй кого надо, но я должен остаться чистеньким?
– Значит, не мог, – пожала плечами Нонна. – Сейчас лучше подумать о том, как использовать полученную от Насти информацию. Ведь нам повезло! Ты могла бы не узнать стриптизера.
– Да, верно.
– Мы, Юля, могли бы вообще не поехать на девичник! Но мы поехали! И тебе на глаза попался стриптизер.
– Еще бы он мне не попался! Центральная фигура девичника, можно сказать. Гвоздь программы.
– Но ты его узнала, несмотря на то что упилась в стельку.
– Вздор! Нонна, ты преувеличиваешь. Я твердо стояла на ногах.
– И мы отправились в агентство «Фиолетовое облако», превозмогая твой жуткий голод, усталость и нервозность. И нашли менеджера по ВИП-проектам, хотя ты, Юля Бронникова, упорно тащила меня в ресторан! К счастью, я настояла на своем!
Нонна сделала паузу, выжидая отпора и протестующих воплей. Но я кротко промолчала. Ладно. Если ей так угодно. Пусть считает себя самой умной.
– Теперь ты располагаешь информацией, подтверждающей – верить Воскресенскому нельзя. Он матерый обманщик.
– Но что из того? Я и сама только тем и занимаюсь. Вру безостановочно, – покаянно вздохнула я.
– Если депутат станет на тебя наезжать, намекнешь ему: мол, знаю-знаю о вашем актерском таланте. Все было подстроено.
– А он с испугу меня укокошит. Ему это раз плюнуть.
– Ты думаешь?
– Уверена.
– Хм… Отличные парни заседают в нашей городской думе! – восхитилась Нонна. – Честные, смелые, решительные.
– Вот именно…
За окном замелькали проспекты родного города, но мы так и ничего и не придумали. Но не зря же мы потратили столько энергии и смекалки, клещами вытягивая сведения из Насти? Неужели нельзя будет использовать их в свою пользу?
Впрочем, все наши предположения насчет того, почему Воскресенский решил доставить кейс Ремартову столь замысловатым образом, так и останутся всего лишь предположениями. Мы не знаем подоплеки действий Воскресенского.
Мы вообще ничего не знаем.
В ясный солнечный день я на аркане тащила Глеба в гости к свекрови. Лана Александровна пригласила нас на обед, сгорая, вероятно, от нездорового любопытства. Она жаждала познакомиться с дизайнером, причисленным ею (с моей подачи) к гомосексуалистам.
Что я наделала!
Сначала дизайнер упирался, словно своенравный конь, артачился, рыл землю копытами.
– Юля, у меня дел выше крыши!
– Если не пойдешь, я на тебя обижусь! – пригрозила я.
И Глеб в назначенный час появился в моей квартире с кокетливым букетом мелких роз и плоской коробочкой.
– Ой, – растаяла я. – Спасибо!
– Юля! Это для Ланы Александровны!
– А-а… – разочарованно протянула я.
– Я же не пойду в гости к твоей яростной свекрови с пустыми руками! Вот, цветы.
– А в коробке?
– Шейный платок. Не трогай, испортишь упаковку!
Мы вышли на улицу. Солнце приятно грело, но ветерок освежал. Он шевелил кроны деревьев и гнал по тротуару белые лепестки яблонь – уже, увы, облетевших – как напоминание о чем-то прекрасном, недолговечном и безвозвратно утерянном… Мы с Глебом синхронным жестом нацепили солнцезащитные очки.
– Пришлось перекроить весь мой график ради этого обеда, – желчно заметил дизайнер.
– Сам виноват. Не надо было руки распускать, – отрезала я. – Идем!
– Но почему вдруг она меня пригласила?
– Я же тебе уже пять раз разъясняла ситуацию, Глеб! Свекровь засекла нас в самый критический момент – ты меня целовал. Теперь я должна оправдаться в ее глазах. Изволь вести себя так, чтобы она убедилась: мы с тобой – старые добрые друзья, а не любовники.
– Вот проблема, а! – Глеб вдруг обнял меня за плечи, притянул к себе и чмокнул в висок. – Я, можно сказать, только-только вошел во вкус.
– Не вздумай в гостях руки распускать! Свекровь готова сделать из меня лангет. Она подозревает, что я изменяю с тобой Никите.
А до дизайнера изменяла Никите с Холмогоровым.
Какое разнообразие!
– Понял, понял!
– А где же твои родители? Почему не приезжают?
– Уже два раза звонили, переносили день. Я их обрадовал. Сказал: жду вас вместе с любимой девушкой.
– Да? – промямлила я, ощущая мурашки на спине и неприятный холодок в горле.
Поздравляю себя. Я – любимая девушка Глеба. Как не хочется влезать еще и в эту авантюру!
– Они безумно обрадовались.
– Правда?
– Угу! Я расписал, какая ты прелесть. А у родителей билеты с открытой датой. Поэтому все никак не соберутся. Но вот-вот должны прилететь.
– Очень конкретно. Вот-вот должны.
– Да ладно. Зато у меня есть время закрепиться в новом образе. Жаль, нельзя будет попрактиковаться в гостях у твоей свекрови. Уж я бы тебя потискал.
– Убью, – предупредила я.
– Ладно, понял. Свекровь – это серьезно.
– Но ты молодец, стараешься, – похвалила я дизайнера. – Выглядишь так, как надо. Почти Магеллан.
– При чем здесь Магеллан? – удивился Глеб. – Почему я постоянно слышу от тебя о Магеллане? Влюбилась ты в него, что ли?
– Наверное, есть немного, – подумав минуту, призналась я.
– Значит, сравнение с ним – это комплимент?
– Да. Гордись.
– Тогда спасибо, – довольно мурлыкнул Глеб. – Нет, ну я, серьезно, классно выгляжу, да? Конечно, по моим меркам – просто отвратительно! Но если судить с позиции обывателей…
– При чем здесь обыватели?
– А всего-то! Я забыл о скрабах и пилингах, перестал делать укладку, маникюр…
А я вообще никогда этого не делаю!
– …у меня появилось столько свободного времени!
– Еще бы!
– Конечно, не очень-то комфортно в подобном состоянии! Смотри, заусенчик! А вчера, представляешь, у меня на лбу вскочил прыщик!
– Какой кошмар! – Я в ужасе прикрыла рот ладонями. – Заусенчик! Прыщик! Глебушка, да как же ты выжил?!
