— Пустите!
Лена дернулась, но один из молодых перехватил сзади ее руки.
— Молодые люди, моя дочь через несколько дней выходит замуж и я не потерплю!.. — проговорила Валентина Игнатьевна, как она считала, суровым голосом.
— Пугач, ты первый, — сказал старший второму и повернулся к Валентине Игнатьевне, словно они собирались исполнить самое заурядное дело. — У него хер меньше, а то я свой как вставлю, кровищи напущу. Я потому целки и не люблю ломать. Мой контингент — рожавшие. — Расстегнув пальто девушки, он двумя руками дернул за ворот блузки так, что сразу посыпались пуговицы. — О, задрожала! — отметил он обрадовано. — Люблю, когда бабы дрожат. Сейчас он тебя оттрахает, потом этот, потом, может, и я, а там, если телефон не вспомнишь, снова по кругу.
— У меня, вообще-то, трипперок, — сказал тот, который держал Леночку за руки. — Я как раз утром таблетки купил.
— Опять схватил? — удивился старший. — Тогда я второй, а ты — третий. Мне твой насморк не в лом.
— Возьмите телефон, — деревянным голосом проговорила Валентина Игнатьевна, — он лежит на столе перед вами.
— Во, смотри, сразу и вспомнила! — удивился тот, что держал Лену за руки. — Так что, стриптиз отменяется?
Старший в это время рассматривал цифры.
— Вроде бы похожие, — проговорил он. — Ну, бабка, если не тот номер, мы тебя в гробу найдем, поняла? Отпусти ее, ладно, — скомандовал он тому, что продолжал удерживать Лену. — Иди в ванну, сучара, подмойся! — сказал он, грубо вытолкнул Леночку из комнаты и взял в лапы телефонный аппарат.
Именно в лапы, потому что только сейчас Валентина Игнатьевна с омерзением обнаружила, какие у него широченные ладони и бурые волосы, словно у орангутанга, на корявых толстых пальцах.
Он набрал номер, послушал, а потом не очень уверенно положил трубку.
— Автоответчик. Что-то говорит на своем языке. По-английски, что ли. Бабка, у них там по-английски разговаривают?
— Нужно было лучше учиться в школе, — не выдержала Валентина Игнатьевна, — тогда бы и спрашивать не пришлось. Естественно, по-английски.
Хотя, насколько она знала, государственным языком Мексики был испанский.
Парни захлопнули за собой дверь, и только теперь она ощутила, как у нее подскочило давление. Но она все же добрела до ванны, убедилась, что с Леночкой все в порядке, а потом села на кухонный табурет и вместе с дочерью заплакала от пережитого унижения и беспомощности.
В этот момент в дверь позвонили опять.
* * *
Добираться в час пик на машине из Петроградского района в поселок Веселый — удовольствие небольшое. Пожалуй, у пешехода времени на преодоление этого расстояние уйдет меньше. А все оттого, что пешеходы не маются в автомобильных пробках. На этот раз перекрыли мост Александра Невского — самый молодой и самый трухлявый. Поэтому Дмитрий Самарин поехал на старую квартиру Любови Егоровны Борской, где, судя по сводке «Добрыни», по-прежнему жили ее мать и сестра, своим ходом — на метро, потом на трамвае. Он довольно быстро нашел нужный адрес. У подъезда трое парней пытались завести «с толчка» джип. Один, постарше, сидел за рулем, двое других толкали машину сзади, упираясь ногами в скользкий размокший снег, но не могли придать ей нужную скорость. Дмитрий, не дожидаясь приглашения, встал рядом с ними и «джип» наконец набрал нужную скорость, чтобы двигатель завелся.
Парни, вежливо поблагодарив, влезли в машину, а Дмитрий вошел в подъезд и поднялся на лифте к нужной квартире.
На звонок долго никто не открывал, хотя за дверью слышалось передвижение одного или нескольких людей, тихий разговор.
Наконец женский голос спросил:
— Кто здесь?
«Мать» — понял Дмитрий и громко произнес:
— Валентина Игнатьевна, откройте, пожалуйста, это из жилконторы!
Открывать явно не торопились.
— А как вы докажете, что из жилконторы? — спросил тот же голос.
— У меня удостоверение есть. Или, если хотите, я кого-нибудь из ваших соседей попрошу подтвердить.
Такой довод обычно воздействовал. Говорить сразу, что он из милиции или прокуратуры Дмитрий в таких случаях не спешил. Дверь приоткрылась. Теперь нужно было успеть поставить ногу в образовавшийся проем и после этого показывать удостоверение.
Он так и сделал.
— Я из прокуратуры.
Реакция женщины оказалась неожиданной.
— Что вам всем от нас нужно! — выкрикнула она с отчаянием. — Хватит с нас! Убивать пришли — убивайте! Насиловать — насилуйте! Я ничего больше не знаю. Уроды! Подлецы! Мерзавцы!
В ее крике было столько ненависти, что Дмитрий даже отшатнулся на мгновение, хотя ногу из проема все же не убрал.
По лестнице шла пожилая пара, видимо, муж с женой. Они остановились напротив двери и с любопытством стали прислушиваться к происходившему. Из двери напротив выглянул сосед и тоже встал рядом.
— Чем это вы Валентину Игнатьевну так обидели? — проговорил он укоризненно, когда женщина смолкла. — У нее, между прочим, весь наш дом учится. И ножку-то уберите от дверей. Она, если найдет возможным, сама с вами побеседует. Валентина Игнатьевна, это он вас обидел?
Слова соседа, как ни странно, подействовали на женщину.
— Не знаю, — сказала она. — Я его впервые вижу.
— А вы, собственно говоря, кто? — И сосед повернулся к Дмитрию. — Сейчас эти корочки в любом метро можно купить. — Вы уж нам представьтесь сами, чтоб и мы знали, с кем имеем честь…
— Дмитрий Евгеньевич Самарин, из районной прокуратуры, — проговорил Дмитрий.
— Ага, — понимающе проговорил сосед. — И желаете допросить Валентину Игнатьевну на предмет чего?
Он мог бы послать этого соседа подальше и вызвать истеричную мамашу повесткой. Но соседу он был благодарен за установившуюся тишину, а у мамаши нужно было получить телефон доченьки, чтобы ее же и уберечь. К тому же сосед своей спокойной уверенностью внушал Дмитрию уважение.
— Мне всего-то нужно узнать телефон старшей дочери Валентины Игнатьевны.
— Вот! — проговорила женщина горестно, но уже без крика. — Им всем нужен телефон Любы. Нет его у меня. Уже отняли ваши бандиты только что!
В конце концов Дмитрию удалось, правда, вместе с соседом войти в квартиру. И выяснить, что за координатами медсестры в это утро шла сущая охота, а он опоздал. А те три вежливых молодых парня, которым он помогал десять минут назад толкать джип, были, судя по всему, бандитами. И вместо того чтобы их задержать хотя бы на трое суток, скажем, за попытку изнасилования, он лично способствовал их быстрому исчезновению. Вместе с телефонным номером Любы, который ее мамаша вспомнить была не в силах.
— Если Люба вам позвонит, расскажите ей подробно все, что произошло, — проинструктировал Дмитрий мамашу, предварительно записав ее показания, — и попросите ее обязательно связаться со мной, — он положил на стол записку с телефоном, — или с Осафом Александровичем, это мой коллега. — На стол была положена другая записка с телефоном «Добрыни»
* * *
Дмитрий вернулся домой совершенно разбитым после разговора с Апполинарией, событий в квартире Барханова, сидения перед компьютером в «Добрыне». Затем пришлось вернуться в прокуратуру, написать рапорт начальнику об объявлении Волкова во всероссийский розыск. Потом пришла Катя с отчетом о визите к сыну Новосельской. Как и предполагал Самарин, ничего нового следствию это не дало, но осадок даже всего-навсего от рассказа был неприятным. Катя была необычно тихой и неразговорчивой.
— Так мальчика жалко, — сказала она наконец.
— Значит, нужно продолжать искать, — сказал Самарин, — иначе от нашей жалости проку мало.
— Представьте себе, чтобы у вас на глазах дикий пес разорвал бы близкого вам человека. Ой, Дмитрий Евгеньевич, простите, — она прижала ладонь к губам, поняв, что сморозила что-то не то.
Но слово — не воробей, и Дмитрий вспомнил то, о чем старался не думать никогда.
— Ладно, Катя, — махнул он рукой, — будем работать дальше.
Потом его вызвал Зотов. Долго и нудно говорил о необходимости повышать раскрываемость, будто Дмитрий считал, что ее нужно понижать.
— Нужно найти Барханова, — сказал он в конце беседы. — Это происшествие у него на квартире так оставлять нельзя. Какая-то там домработница, темная женщина, хозяина нет, и неизвестно, где он. Возможно, связан с криминальными структурами… И потом, незаконная практика. Дома делать операции — это же подсудное дело. А там такой кабинетик, что любая больница позавидует. Короче, на Барханова я уже объявил всероссийский розыск.
— Погодите, Вячеслав Петрович, — Самарин был изумлен, — это вам «сверху», как вы говорите, сообщили про кабинетик и домработницу?
Обычно информация доходила до Зотова значительно медленнее. Но кроме бойцов «Добрыни», самого Самарина и Куделина, никто подробностей о событиях в квартире Барханова не знал. Интересная получается картина. Откуда начальству все это стало известно? Не от того ли самого доброго дяди, который выручал Волкова?
