Когда картинка сменилась еще раз, демонстрируя, как Глория пересекает фойе, я замедлил воспроизведение и вновь направил лазерную указку на мужчину в шляпе, чтобы сориентировать присяжных. Пока глаза всех присутствующих были прикованы к экрану, я не проронил ни слова. И продолжал отмечать мужчину в шляпе красной точкой, когда он встал, а потом направился за Глорией. За секунду до того, как он покинул поле зрения камер, я остановил изображение.
– Этот человек работает в отеле? – спросил я.
– Я так и не увидел его лица, но нет, вряд ли это наш сотрудник, – ответил Хенсли.
– Если вы не смогли разглядеть лицо, почему вы пришли к такому выводу?
– Он скорее всего личный охранник, работающий в сопровождении, а мы таких не держим.
– Объясните, пожалуйста, присяжным, что вы имеете в виду?
– Наша система охраны подразумевает посты. То есть люди работают на закрепленных местах – например, как мужчина перед дверью в лифт. Мы на постах, мы заметны. Бейджи с именами, зеленые пиджаки. Никакой скрытой охраны у нас нет.
Я стал прохаживаться перед присяжными, то направляясь к свидетельской трибуне, то разворачиваясь и пересекая исходную точку. И следующий вопрос задал, как раз когда развернулся спиной к Хенсли и вперил взгляд в сидящего у ограждения Лэнкфорда.
– Может, это чья-то личная охрана, мистер Хенсли? Мог этот человек охранять вашего постояльца?
– Не исключено. Хотя обычно охранники у нас отмечаются, ставят в известность, что они здесь работают.
– Понятно. И чем же, на ваш взгляд, занимался этот мужчина?
Форсайт запротестовал, заявив, что я требую от свидетеля умозрительных заключений.
– Ваша честь, – ответил я, – мистер Хенсли двадцать лет отслужил полицейским и детективом, а потом еще десять проработал в охране отеля. В этом фойе он был бесчисленное множество раз и разбирался с самыми разными ситуациями. Полагаю, он как нельзя более компетентен, чтобы интерпретировать результаты наблюдений.
– Отклоняется, – согласилась Лего.
Я кивнул Хенсли – отвечайте.
– Держу пари, он за ней следил.
Я выдержал паузу, чтобы подчеркнуть ответ молчанием.
– Почему вы так считаете, мистер Хенсли?
– Похоже, он поджидал ее еще до того, как она вошла. И когда она вновь спустилась вниз, он проследовал за ней на улицу. Об этом можно судить, когда она внезапно отправилась к стойке регистрации. Он потерял зрительный контакт, пришлось корректировать положение. А потом она уходит из отеля, и он тут же отправляется за ней.
– Давайте посмотрим еще разок.
Я опять поставил запись в режиме реального времени, отслеживая шляпу лазерной точкой.
– А какие еще выводы вы можете сделать на основании этой записи, мистер Хенсли? – после просмотра спросил я.
– Ну, например, ему известно расположение наших камер, – ответил Хенсли. – Он точно знал, где сидеть и как прикрываться шляпой, чтобы его не увидели. Настоящий фокусник.
Я еле сдержал улыбку. Свидетель из Хенсли вышел великолепный: честный, открытый. Но я и не ожидал, что он назовет мужчину в шляпе фокусником. Выше всяких похвал.
– Давайте подведем итог, мистер Хенсли. Сегодня вы нам рассказали следующее. Вечером одиннадцатого ноября Глория Дейтон пришла в отель и поднялась на девятый этаж, где, видимо, постучала в дверь пустующего номера. Все верно?
– Да.
– Когда она спустилась вниз на лифте и вышла из отеля, за ней проследовал некий «фокусник», не являющийся сотрудником отеля. Верно?
– Да.
– А спустя всего пару часов ее убили.
Форсайт вяло запротестовал на основании того, что я задавал вопрос, который выходил за пределы знаний и компетенции свидетеля. Лего поддержала протест, но это уже не имело никакого значения.
– У меня все, – закончил я.
Форсайт встал для перекрестного допроса – и меня удивил.
– Ваша честь, у обвинения нет вопросов.
Должно быть, он решил, что лучший способ избежать полного разгрома – полностью проигнорировать «фокусника», показать, что он не вызывает доверия, а потом, когда придет черед опровержений, с помощью Лэнкфорда или как-то иначе дать своего рода отпор.
Тут у меня возникла проблема: на сегодня свидетели закончились. Однако десять минут пятого, вероятно, судья не посчитает благоприятным временем для окончания процесса. Слишком рано. Поэтому я подошел к ограждению позади стола защиты и наклонился Сиско.
– Скажи мне что-нибудь, – прошептал я.
– Что сказать? – удивился он.
– Сделай вид, что ты мне что-то говоришь про следующего свидетеля, и качай головой.
– Ну, ладно… вообще-то свидетелей у нас больше нет, если только ты не хочешь, чтобы я смотался в отель, где мы спрятали Бадвина Делла, и притащил его в зал суда.
В конце он, великолепно подыграв мне, покачал головой, а затем продолжил:
– Уже десять минут пятого, и к тому времени как я вернусь, стукнет пять.
– Хорошо.
Я кивнул и возвратился к столу защиты.
– Мистер Холлер, можете вызывать своего следующего свидетеля, – сказала судья.
– Ваша честь… у меня, если честно, больше нет свидетелей. Я полагал, что мистер Форсайт задаст хотя бы пару вопросов мистеру Хенсли, и мы закончим в четыре тридцать или пять.
Судья нахмурилась:
– Мне не нравится рано заканчивать процесс. Я вас предупреждала в самом начале суда. И просила подготовить свидетелей.
– Понимаю, ваша честь. Свидетель у меня есть, но он сейчас в отеле, в двадцати минутах отсюда. Если хотите, мой следователь…
– Не говорите глупостей. Когда мы начнем, будет уже пять. А как же мистер Лэнкфорд? Он заявлен вашим свидетелем.
Развернувшись, я взглянул на Лэнкфорда, словно обдумывая такую возможность. Затем снова посмотрел на судью.
– Ваша честь, я сегодня не готов допрашивать мистера Лэнкфорда. Не могли бы мы прерваться до завтра, а потерянное время возместить, укоротив перерывы в следующие несколько дней?
– А за вашу безалаберность пусть расплачиваются присяжные? Нет уж, так не пойдет.
– Простите, ваша честь.
– Отлично. Я откладываю слушание на день. До девяти утра. Надеюсь, к этому моменту вы подготовитесь, мистер Холлер.
– Конечно, ваша честь.
Когда присяжные выходили друг за другом из зала, мы встали, и Андре пришлось схватить меня за руку, чтобы собраться с силами.
– Ну как? – спросил я.
– Нормально. Микки, вы сегодня были в ударе. Правда.
Пришли приставы. Андре должны были отвести в камеру при здании суда, чтобы сменить мешковатый костюм на оранжевый комбинезон. Затем его посадят в автобус и перевезут в мужскую центральную тюрьму. И если хоть чуточку задержат, то он пропустит время обеда и пойдет спать голодным.
– Еще пару дней, Андре.
– Знаю. Стараюсь держаться.
Я кивнул, и его увели. А я наблюдал, как Андре выводят через стальную дверь.
– Разве не трогательно?
Я развернулся. К столу защиты подошел Лэнкфорд. Бросив взгляд через его плечо на Форсайта, я увидел, что обвинитель у своего стола пытается впихнуть толстую пачку документов в тоненький дипломат. Ни до Лэнкфорда, ни до меня ему сейчас дела не было. Зал суда уже опустел. Лорна пошла за машиной. Один из ребят Мойи последовал за ней, а другой, ожидая меня, вышел в коридор. Сиско и Дженнифер тоже ушли.
– Согласен, Лэнкфорд, трогательно, – сказал я. – И знаешь почему? Потому что он невиновен, а вокруг таких найдется немного… Хотя, конечно, ты, как никто другой, это понимаешь.
Лэнкфорд изобразил удивление:
– Ты и правда веришь, что сможешь его оправдать, напирая на существование какого-то фокусника?
Улыбнувшись, я стал собирать собственные документы в портфель.
– Мы, как ни странно, зовем эту линию защиты «Кошка в шляпке». И поверь, дело верное.
Он промолчал, а я, оторвавшись от бумаг, поднял на него глаза.
– Один – Елена – Роберт – пять – шесть – семь – шесть.
– Что это? Мамочкин телефон?
– Нет, Лэнкфорд, номерной знак.
В мгновение ока выражение его глаз изменилось. Возможно, он все понял, возможно, просто испугался. А я продолжал, интуитивно следуя некой тропой к неизвестному пункту назначения:
– Этот город кишит камерами. Надо было потерять номер перед тем, как начать за ней слежку. Кстати, тот свидетель, которого хотела послушать сегодня судья, принесет видеозапись с улицы рядом с отелем. И опознает тебя как кошку в шляпе.
Взгляд Лэнкфорда уже не юлил: на меня злобно смотрели глаза загнанного в угол зверя.
– Тебе придется объяснять присяжным, как вышло, что ты следил за Глорией Дейтон, потом ее убили, а ты расследовал убийство.
Лэнкфорд схватил меня за галстук и дернул на себя. Но галстук остался у него в руке, и он, теряя равновесие, качнулся назад.
– Эй! Есть проблемы? – обратив на нас внимание, воскликнул Форсайт.
Лэнкфорд пришел в себя, а я, взглянув на обвинителя, сказал:
– Нет, какие могут быть проблемы.
И спокойно забрал галстук у Лэнкфорда. Тот стоял спиной к Форсайту, уставившись на меня потемневшими от ненависти глазами. Пристегивая галстук на место, я наклонился к нему и прошептал:
