Лицо у Матвея было непроницаемое, а вот рыжая сразу себя выдала. Такими глазами смотрела на Нюту, что Игнатова все поняла.
Но ей было все равно. Она даже не стала притворяться, будто удивлена… Сил не осталось.
В ней ничего не осталось. В голове стояла пустота, гнетущая, как больничный коридор. Удивительно, но она никогда не попадала в больничные коридоры как пациентка. Или жена пациента. Оказывается, это совсем не то же самое, что ходить по ним медсестрой. Как сильно все меняется в зависимости от того, кто ты такой…
Нюта уцепилась за эту мысль, как за спасительную веревку, и попыталась обдумать со всех сторон. Но мысль ускользала. Перед глазами вставал бесконечный больничный коридор с бесконечными дверями.
За одной из них лежал ее Кеша.
Кеша, любовь ее, мечта ее, счастье ее, жизнь ее… Ее дыхание. Без него она – ничто, пустота в оболочке. И в животе ее пустота, и в голове ее пустота, и в душе пустота. Да и нет у нее души. Душа появляется тогда, когда рядом Кеша.
Нюта бы помолилась, если бы умела. Но она не умела. Кому молиться, если ее божество лежит здесь, и лицо его перекошено? Как он спасет ее, если спасение нужно ему самому?
Господи, Кешенька…
С губ Нюты сорвался еле слышный стон.
А эти двое, Матвей и рыжая, все приближаются, непереносимо живые, отвратительные в своей красоте. Они – здоровые, а он – там, в больничной палате.
Нюта уничтожила бы весь мир, согласилась отдать бы все, и своего ребенка тоже, и всех детей, рожденных и нерожденных, лишь бы было наоборот.
Они остановились рядом, рассматривая ее, будто редкое животное. Но сказали не то, что она ожидала услышать.
– Нюта, сколько вам лет? – спросила Маша, почему-то снова перейдя на вы.
Игнатова даже не подняла на нее глаза.
– Двадцать восемь, – отстраненно проговорила она. – Я знаю, вы думали, меньше.
– У вас лицо без единой морщинки, – сказала Маша и присела перед ней на корточки. – Вы очень юно выглядите, Нюта. Я была уверена, что вам не больше двадцати трех.
– Ну и что? – равнодушно поинтересовалась девушка.
– Десять лет назад вам было восемнадцать. Восемнадцать, а не тринадцать или четырнадцать, как все мы полагали. Это многое меняет.
Нюта сбросила туфли и поджала ноги под себя. Она была в том же светлом платье, в котором Успенская увидела ее первый раз. Только на плечи наброшена простецкая куртка слишком большого размера – явно одолжил кто-то из медбратьев.
Она казалась такой юной, такой беззащитной…
– Это ведь вы их убили, – мягко сказала Маша. – Вы, а вовсе не ваш бедный Кеша.
Девушка дернула плечиком, словно говоря: отстань.
Но от нее не отстали.
– Зачем? – спросил Матвей, наклоняясь к Нюте.
– Послушайте, какая разница! – скривилась она. – Эти люди давно умерли, уже десять лет прошло! Зачем вам что-то знать об их смерти? Я не понимаю… Все это было слишком давно и не имеет значения.
Олейников издал невнятный звук. Но Маша отнеслась к ее словам спокойнее. Нюта сразу знала, что рыжая – толковая.
– Для нас имеет, – сказала Маша. – Марк был другом Матвея. Понимаете, что такое друг?
Успенская спрашивала без насмешки, и Нюта отрицательно покачала головой.
– У меня нет друзей, – сказала она. – Они мне не нужны. Есть Кеша.
«Да, Кеша, который тебе за отца, любовника, мужа и друга», – подумал Матвей. Но ничего не сказал. Олейников мало чего боялся, но девушка на скамейке пугала его, заставляла вспомнить жутковатые легенды про лисицу-оборотня, что днем бродит по улицам в облике девушки, а по ночам перегрызает горло поздним прохожим.
Правда, в Нюте ничего не было от лисицы. Скорее от голубки.
– Кеша… – задумчиво повторила Маша. – Это все из-за него?
Нюта закусила губу и кивнула.
– Вы были очень влюблены в него… Вы знали, что у него есть любовницы кроме вас?
Девушка пожала плечами:
– Ну и что? Я знала, что между нами настоящая любовь, единственная, которая случается с двумя людьми в их жизни. Все прочие – пустяк. Несерьезно.
– Зачем же тогда ты убила Дашу Мысину, если это был пустяк? – не удержался Матвей.
– Она была плохая! – с глубокой убежденностью сказала Нюта. – Я следила за ними и видела, как Кеша смотрел на нее. Он ее боялся! Она могла все испортить, если бы о ней узнала жена Кеши и выгнала бы его. Он должен жить так, как он этого заслуживает!
– Ты столкнула ее с моста, – глуховато сказал Матвей.
Нюта просто кивнула.
– Она не мучилась, – добавила девушка секунду спустя. – Ударилась о землю – и все. Если бы можно было выбирать свою смерть, я бы тоже так хотела.
– А Марк?
– Марк… – повторила Нюта.
И улыбнулась.
Десять лет назад
…Слава богу, во дворе не оказалось собак! Как пить дать, они бы подняли тревогу, увидев ее. К тому же собаки отчего-то не любили Нюту, хотя она относилась к ним хорошо. Могли бы и покусать…
Но старуха Олейникова не держала собак. Нюта легко перебралась через ограду и скользнула к дому, стараясь держаться в тени.
Бабка, конечно, думает, что ее внучка спит в своей постели… И только удивляется, отчего Нюта легла так рано. Дверь в свою комнату Нюта предусмотрительно закрыла на щеколду, а сама выбралась через окно.
Бабка обрадовалась, когда ее ненаглядная девочка вдруг решила навестить ее в Зотово. То наотрез отказывалась приезжать, говорила, что скучно, и вдруг свалилась в субботу, как снег на голову. «Соскучилась!» – умилялась бабушка.
Соскучилась, да только не по тебе. Кеша, любимый Кеша с женой только что вернулся из поездки. Она не видела его целый месяц! И весь месяц ее раздирала глухая тоска. Впору было бы выть на Луну от охватившего ее одиночества.
Как Нюта ждала его приезда, как мечтала увидеть хотя бы издалека, хоть на минуточку! В пятницу не выдержала и приехала к его дому, ходила кругами, с надеждой поглядывая на темные окна.
И вдруг выяснилось, что Кеша, едва возвратившись, сразу уехал снова. К какой-то дальней родственнице на юбилей.
К счастью, Нюта знала, что это за родственница. Они с Кешей как-то раз случайно выяснили, что Марфа живет неподалеку от родной Нютиной бабки. Только бабка – в деревне Зотово, а Олейникова – в домишке на отшибе.
Нюта собралась и в тот же вечер рванула в родовое гнездо.
Ей так и не удалось придумать предлога, чтобы заявиться к Марфе Олейниковой днем. Если Вера Львовна увидит ее, все будет кончено. Как она объяснит свое появление злобной подозрительной жене Иннокентия?
Пришлось ждать вечера.
И вот она стоит возле дома, вглядываясь в желтые ниши окон, гадая, за каким из них скрывается ее Кеша. Она сможет подать ему знак! Если он выйдет на пять минут, его свирепая жена не заподозрит плохого, а они урвут у судьбы кусочек счастья…
Нюта медленно шла вокруг дома, пригибаясь, чтобы не заметили из окон. И вдруг услышала голос Иннокентия.
– Ты не смеешь!..
И тихое неразборчивое бормотание.
Не раздумывая ни секунды, Нюта нырнула под переплетенные ветви. Продралась через них, царапая руки, и оказалась у самого окна. Прижалась к стене, затаила дыхание. Комары облепили шею и плечи, но Нюта боялась пошевелиться.
То, что она услышала, потрясло ее. Как этот человек смеет обвинять Кешу?! Он грозит ему оглаской, говорит о расследовании… Господи, неужели она сама подставила его под эти чудовищные обвинения? Бедный ее Кешенька! В ужасе от того, что его мимолетный романчик раскрыт, он бормочет что-то невразумительное, жалко оправдывается, и его слова звучат как вранье.
– Я вернусь через час, – жестко говорит его собеседник. – Мне нужно подумать, что с тобой делать дальше.
– Только не говори Верочке! – умоляет Кеша. – Она не переживет!
– Это ты не переживешь, – обрывает его мужчина. – Ничтожество.
Тот, с холодным ненавидящим голосом, ушел. Кеша остался один. До Нюты донесся звук, который она не сразу распознала.
Рыдания. Анциферов плакал.
Этого Нюта не могла вынести. Она хотела подать голос, как вдруг заметила сквозь листья мужчину всего в десяти шагах от себя.
– Куда собрался? – окликнула издалека невидимая в темноте женщина, вышедшая из дома.
– Хочу искупаться, – ответил мужчина, и Нюта поняла, что это он.
Она действовала быстро и расчетливо. Ей даже не потребовалось принимать никаких решений, потому что выбора просто-напросто не оставалось.
Только один вариант, как с той глупой красивой девочкой, беременной от ее Кеши.
Она дождалась, пока высокий человек выйдет на дорогу, и бесшумно последовала за ним. Он шел очень быстро, у него и в мыслях не было обернуться.
Вода в реке была как расплавленное черное масло, поблескивавшее при свете луны. Мужчина прыгнул в него, поплыл, свирепо загребая, к дальнему берегу.
Нюта вошла в воду бесшумно. Она знала, что на другом берегу он будет отдыхать. Он слишком быстро шел, потом стремительно плыл… Ему потребуется передышка. Его тяжелое дыхание разносилось над затаившейся рекой.
