Одним из источников информации оказался школьный альбом. Выпускной альбом десятого «А» класса. Большинство детей в нем были изображены этакими юными монстрами: угрюмыми, нахальными, капризными. Или Варвара училась в какой-то особенной школе, или фотограф, который готовил альбом, был детоненавистником. Я принялся за альбом, засучив рукава, и вскорости мог порассказать о бывших одноклассниках Варвары много занимательного. Я бы и вам рассказал, если бы это имело отношение к делу. Но из того, что удалось нарыть, к делу, к сожалению, почти ничего отношения не имело. К примеру, я выяснил, что Боря Агафонов недавно выбросился из окна – ну и что? Нет, факт, разумеется, прискорбный, но как я могу его использовать? Игорь Бурденко сделался модным закройщиком – бывает, а Лора Стенина защитила кандидатскую диссертацию, что тоже иногда случается. Лишь одна информация всерьез привлекла мое внимание: Сима Отс – самая красивая девочка в классе – тоже исчезла. Причем, практически одновременно с Варварой.
Признаюсь, эта информация настолько меня заинтересовала, что я тут же позвонил ее матери.
Встречу я назначил в «Блудном сыне». Хотелось поговорить в непринужденной обстановке, тем более, что счет, сопутствующий разговору, можно было включить в смету расходов.
– Вы из милиции? – первым делом поинтересовалась она.
– О, да! – проговорил я обиженно. – «Блудный сын» – как раз то место, где обычно назначают свидание оперуполномоченные. В повестках так прямо и пишется: «Ресторан „Блудный сын“, третий столик от окна, в 19–00. За неявку по неуважительной причине…» и т. д. и т. п.
– Но вы сказали, что хотите поговорить о Симе, – она была в некотором замешательстве.
– Хочу, и, возможно, смогу быть вам полезен, но в органах правопорядка я не служу. Я – частный детектив и в настоящее время действую по поручению господина Галагана.
– Как вы сказали? – Голос ее дрогнул.
– Господина Галагана, – повторил я, выкладывая на стол подписанную послом доверенность.
– Ах, вот оно что, – воскликнула Отс-старшая, не глядя на бумагу. – Ну да, разумеется, он себе это может позволить.
– А вы знакомы?
– Конечно, ведь наши дочери учились в одном классе.
– Я установил, что исчезли они приблизительно в одно и то же время.
– Какое это имеет значение? – Голос ее сделался холодным. – Ищите-то вы Варвару, а не Симу.
– Да, но здесь возможна прямая связь. Вам это не приходило в голову?
– Естественно! Мне приходило в голову все, что только могло прийти! Но в последнее время они практически не общались. И потом, Симочка исчезла все же на несколько дней раньше, чем Варвара. Вряд ли…
На глазах ее навернулись слезы.
– Ну, ну. – Я положил свою ладонь поверх ее ладони.
– Чего вы добиваетесь? – воскликнула она, отдергивая руку. – Если желаете, так сказать, подработать по совместительству, то имейте в виду, что денег у меня нет. Ее уже ищет милиция. Хотя, конечно, больше имитирует поиски…
Она не договорила. Губы ее задрожали.
– Не стоит отчаиваться, – принялся убеждать ее я. Разговор явно не складывался. – Я отнюдь не претендую на ваши деньги…
– Которых нет, – вставила она.
– Просто допускаю, что в процессе поисков Варвары могут проясниться и обстоятельства исчезновения вашей дочери. А, может, даст Б-г, и сама она тоже отыщется.
– Вы себе не представляете, что она для меня значит! Фактически все свое детство я проболела, и, когда впервые пришла к гинекологу, выяснилось, что мне категорически запрещено рожать. Сначала требовалось пройти длительный курс лечения. Но годы шли, я лечилась, а мнения своего гинекологи не меняли. Тогда я поняла, что если так пойдет и дальше, то я навсегда останусь бездетной. И я скрыла свою беременность от медиков. Появилась лишь, когда была уже на восьмом месяце. Предотвратить роды уже не представлялось возможным, и я родила. Под капельницей. При этом и я, и ребенок постоянно находились между жизнью и смертью. От рождения у Симочки было общее заражение крови. Мне пришлось бросить любимую работу и долгие годы посвятить лишь одной цели – поставить ее на ноги. И мне это удалось! Представляете? Удалось! Но теперь она исчезла, и я даже не знаю, жива ли она…
В ее горле родился какой-то странный булькающий звук и она надолго замолчала. Потом ей, видимо, удалось взять себя в руки.
– А какую работу вы из-за этого потеряли? – решился, наконец, спросить я.
Она пожала плечами.
– Нельзя же быть таким любопытным.
– Профессия… – каркнул я, как бы извиняясь.
Она снова пожала плечами.
– У меня была достаточно редкая специальность – театральный критик…
С такой мамой Сима, безусловно, могла быть самой красивой девочкой в классе. Отс-старшая до сих пор сохранила женственность и обаяние. На ней было вязанное платье бутылочного цвета с широким горлом, которое ей очень шло, и я почему-то был уверен, что вязала она его себе сама. За время нашего разговора она впервые улыбнулась.
– Оставим эту болтовню. Ведь вам нужны сведения, не так ли?
– Да, но ради общего дела, мы же с вами союзники, – заверил я.
– Возможно. – Она смотрела на меня уже с симпатией.
– Когда исчезла ваша дочь?
– Девятого февраля. Ушла на работу и не вернулась.
– И не оставила никакой записки?
– Нет, но… – Она пристально вгляделась в меня. Потом продолжила: – Через день от Симы пришло письмо, которое было брошено в Москве. В милиции я ничего об этом не сказала, иначе бы они совсем отказались от поисков. Так что не подведите меня.
– А что было в письме?
– Она сообщала, что нашла хорошую работу. Но жить ей придется далеко, поэтому она уехала, заранее не предупредив. Была уверена, что иначе я ее не пущу. Конечно, я бы не отпустила!
– Так, может, с ней все в порядке?
– Вот видите! – Она всплеснула руками. – Как предусмотрительно я поступила, не рассказав о письме в милиции… Во-первых, она обещала и в дальнейшем хотя бы раз в месяц писать…
– А больше писем не было?
– Нет. А, во-вторых…
– Можно мне взглянуть на него?
Отс-старшая замерла в нерешительности.
– Я бы не хотела лишних неприятностей.
– Обещаю!
Она порылась в сумочке, извлекла сложенный вчетверо лист и протянула мне. Там было всего несколько строк:
«Мама! Все в порядке! Мне предложили хорошее место. Это далеко, и я уезжаю не попрощавшись, во избежание душераздирающих сцен. Писать буду раз в месяц. Пришлю денег. Сима.»
Я вернул письмо Отс. Нельзя сказать, чтобы оно было пронизано теплотой и любовью.
– Это ее почерк?
– Конечно.
Удивительно.
– А какое у Симы образование? – поинтересовался я.
– Разумеется, высшее. Она – экономист. Причем, очень толковый, закончила экономическое отделение МИМО. Но кого это здесь интересует?
– Вот именно, – подтвердил я.
Она удивленно вскинула брови.
– Что вы хотите сказать?
– Кого это здесь, в России, интересует, – повторил я, сделав ударение на названии страны, проявляющей полное безразличие к хорошим экономистам.
– Я вас умоляю, – она протестующе подняла руку. – Наши экономисты не нужны нигде. Там, где, в принципе, нужны экономисты, имеется достаточно своих.
– А Сима владеет какими-нибудь иностранными языками?
– Да, английским.
– А испанским?
– Нет, только английским. А почему вы спросили? Б-же мой! – ахнула она. – Вы что-то знаете?
– О вашей дочке – пока ничего. Я пытаюсь нащупать параллели.
– Значит, вам известно, что Варвара в Испании?
– Есть такое предположение: во-первых, она владеет испанским, а, во-вторых, лучшая ее подруга живет в Барселоне.
– Ада Бочарова?
– Да, хотя фамилия у нее сейчас другая – Карас.
– Когда-то я хотела, чтобы Симочка дружила с ними.
– Почему?
– Ну, девочки из интеллигентных семей… Этот боров ведь был дипломатом.
– Кто?
– Варин отец.
– Он и сейчас дипломат.
– Да? – Она поджала губы. – Неужели удержался? Какие они все-таки стойкие. Будто оловянные солдатики.
– И Симочка с ними дружила?
– Не очень у нее получалось. Говорила, что они скучные. Да и ревновали они к тому, как она выглядит да как учится. И ведь одевались намного лучше, а мальчишки все равно бегали за Симой. Красивые и умные. Впрочем, с Адой Симочка одно время дружила, пока в девятом классе не появилась Варвара…
Мимо прошествовала официантка Барсик, заинтересованно скосив глаза в нашу сторону.
– Да вы ешьте, – спохватился я. Стол буквально ломился от яств.
– Да, да, конечно, – проговорила она, продолжая смотреть на меня странным взглядом.
– Что вам налить?
– Все равно.
– Водку? Шампанское?
– Шампанское.
Я осторожно опустил горлышко бутылки в бокал и долго боролся с пеной.
Она спрятала письмо, извлекла из сумочки фотографию и положила на стол.
– Это кто? Ваша дочь?
