– Не совсем. Это квартира красивой женщины с редким именем Вера Вайс…
* * *
Полковнику пришлось самому ехать в компанию сотового оператора и там общаться с Генеральным директором.
Пришлось придумать версию, про срочную секретную операцию, при которой невозможен запрос по обычной процедуре.
Через час Смолкин узнал, что последний раз «Коротышка» звонил Верочке Вайс из западной части Лахты. Примерно там, где находится дачный поселок Ольгино.
Полковнику повезло. Он не знал точного адреса, но, показывая фото Ивана Сидорова, он почти сразу натолкнулся на сторожа со стоянки катеров и яхт.
Пенсионер, бывший мичман хорошо знал свое дело. Докладывая Смолкину свои наблюдения, он старался говорить четко, как на оперативном совещании.
– Этого человека я видел вчера в полдень. Примерно в двенадцать пятнадцать. Их было двое. Они сели на катер со странным именем «Пальмира» и отплыл в море. Это такая маленькая белая яхта с красной полосой по ободу.
– С кем он уплыл?
– Точно не знаю, но второго зовут его Константином. Он, якобы, жених нашей Кати Семеновой.
– Что за Катя? Где живет?
– Семенова – артистка! И ее Костя артист. У Кати здесь дача родителей. Дом отсюда виден. Вон там зеленая крыша с трубой. Номер семь на Соловьиной улице.
– Артисты здесь живут постоянно?
– Нет! Приезжают два-три раза в неделю. Я полагаю, что для любовных утех.
Полковник усмехнулся. Пенсионер произнес последние слова осуждающим шепотом. Как про людей, которые грешат на виду у всех.
– Возможно, что для утех! А скажи, мичман, когда эти двое вернулись с рыбалки?
– В этом и соль, товарищ полковник! Поплыли двое, а вернулся только Константин.
– А куда делся Сидоров?
– Вот уж не знаю! За это время катер мог дойти до той стороны залива. Это до Петергофа или Ломоносова. А еще, я думаю, ваш объект мог высадиться в Кронштадте или где-то по нашему берегу. Скажем, у поселка Лисий Нос.
– Других вариантов нет?
– В самом крайнем случае он мог прямо в море пересесть на другой катер.
– Ясно. Это всё?
– Есть еще вариант, товарищ полковник.
– Какой?
– Для вашего объекта мог наступить момент истины! Моментом в море…
* * *
Они вчетвером стояли около незапертой квартиры Веры Вайс. Дверь была прикрыта, но не совсем. Через щель, толщиной в палец был виден свет в конце коридора.
Но самое неприятное, что из этой непонятной квартиры раздавались звуки, похожие на стоны приведений…
Любой, кто смотрел современные сериалы, знает, что за каждой неприкрытой дверью прячется киллер с пистолетом, или бандит с кастетом, или, в лучшем случае, простой бездыханный труп.
Мужчины чего-то ждали. Они, как всегда, опасались пагубных последствий. Поэтому дверь открыла бесшабашная Ирина Полонская. И она же первая вошла в квартиру.
Возможно, актриса быстро по системе Станиславского перевоплотилась в подругу агента 007. А этим ничего не страшно!
Пока остальные действующие лица стояли на площадке, Ира увидела связанную Веру Вайс и с криком бросилась к ней.
Через несколько секунд уже все копошились вокруг.
Сразу стало ясно, что «Скорая помощь» женщине не нужна. На ней не было никаких видимых повреждений. И голова у черноволосой караимки работала исправно.
По первым вопросам Вера сразу поняла, что единственный сыщик здесь Петр Бурлаков. А все остальные не при делах! Это люди творческих профессий.
Поэтому Верочка говорила только ему, частному сыщику Бурлакову.
– На меня напал мужчина сорока пяти лет. Я могу сделать фоторобот этого насильника.
– Простите, Вера, а он разве пытался?
– Нет, не пытался. Я бы не далась!
– А как он вошел в квартиру?
– Я сама, дура, впустила! Он меня обманул. Сказал, что пришел от мужа, от Ивана.
– А где сейчас ваш Иван?
– Если бы я знала! Позавчера он звонил мне из Лахты. Ваня сказал, что до вечера будет у друга на даче.
– Вера, а вы ему потом звонили?
– Уже двое суток, как недоступен! А этот насильник все спрашивал про мужа и искал какую-то маску.
– Он вас не ограбил?
– Ограбил! Он взял тот сотовый телефон, по которому звонил Иван. Украл, гад, мой мобильник…
Ирина потихоньку вышла на лестничную площадку и кому-то позвонила.
Потом она позвала всех на выход.
Полонская начала говорить, лишь спустившись на два этажа ниже.
– Ребята, я была раньше знакома с родителями Кати Семеновой. Той, которая Афродита.
– И что дальше?
– Я им позвонила и узнала точный адрес дачи.
– Ну и что?
– А то, что Катя читала дневник. Она с Костей Зубовым часто мотается на дачу, которая расположена возле Лахты. Ближе к заливу. На Соловьиной улице, дом номер семь.
– И что из этого?
– Вы еще не поняли? Этот Иван поехал в Лахту на дачу к другу. Таких совпадений не бывает!
– Ну, Ирина, ты молодец!
– Да, я такая! И мне кажется, что Иван уехал на дачу не один, а в хорошей компании.
– С кем это?
– С маской племени Сквамиш…
Черная «Шкода» Бурлакова мчалась в порт. Уже из машины сыщик позвонил в страховую компанию «Петропавловка».
Ради застрахованной на крупную сумму маски эти ребята готовы были предоставить свой катер, который стоял в порту в боевой готовности.
Страховщики назвали эту моторную яхту своим любимым словом «Удача»…
* * *
Юрий Смолкин оставил машину в переулке за домом одиннадцать на Соловьиной улице. Ему надо было осмотреться и обойти по периметру дом номер семь.
Если там сейчас скрывается Иван Сидоров, то это не так страшно. Они никогда не виделись, и при спокойном поведении «Коротышка» ничего не заподозрит.
Но артиста Константина Зубова полковник хорошо запомнил. Очень надменный вид и наглые глаза. Не зря тот играл в театре Гектора, который под стенами Трои убивал греков, как котят. Он рубил их направо и налево.
Вот этот Гектор наверняка узнает полковника. Того, кто жестко допрашивал его после убийства режиссера в театре «Пальмира». И если актер Костя узнает Юрия Сергеевича, то всё остальное пойдет прахом.
Но на участке дома номер семь было тихо, спокойно и безлюдно. Окна и двери закрыты. Телевизор внутри не работал. Дым из трубы не шел.
Но особенно Смолкина заинтересовала сетка «рабица» с задней стороны забора. Она привлекательно отцепилась от вбитой в землю трубы и образовала еще одну калитку. Надо только отодвинуть кусты черноплодной рябины и войти на участок…
И полковник вошел!
Вначале он делал пять шагов в минуту. Потом осмелел и вплотную приблизился к крыльцу у задней стены добротного старого дома.
Это был не основной вход, но так безопасней.
Деревянная дверь была заперта на обычный амбарный замок. А рядом у перил лежал ломик метровой длины.
Очевидцы рассказывают, что однажды Архимед сказал по-гречески «Эврика» и собрался перевернуть земной шар. Он только просил дать ему точку опоры и хороший рычаг!
Так вот этот архимедов закон еще никто не отменял!
Полковник вставил ломик в дужку замка, уткнулся нижним концом в кирпичную кладку, собрался с силами и рывком потянул верх железяки на себя.
Стальной замок вылетел из петель, как хорошая пробка из хорошего шампанского!
Отложив ломик, Смолкин вынул пистолет, открыл дверь и шагнул внутрь…
Эта дача принадлежала родителям Кати Семеновой.
Возможно, что они когда-то были академиками. Или они просто любили читать всякую всячину.
Полковник шел по широкому коридору, похожему на хранилища научной библиотеки. Здесь были старые тома с кожаными корешками и золотыми обрезами.
Дома у Юрия Смолкина тоже было много книг. Жена закупала любовные романы, криминальные драмы и всякую Агату Кристи.
Но это всё новенькое и аккуратное.
А тут, блин, одно старье! И главное, что здесь была литература обо всём – и история, и география, и биология, и астрономия. И не было заметно ни одного современного детектива. Как люди живут?
Смолкин вошел в гостиную и с восторгом понял, что он приехал не зря! Прямо перед ним на столе лежала та самая маска.
Это точно она! Деревянная доска с красно-синим орнаментом и с выпуклым орлиным носом.
На несколько секунд полковник замер, и его потянуло на философские размышления – о судьбе, об удаче и о вечности.
Если бы индейцы племени Сквамиш знали, что их маску в дни штурма Зимнего дворца этнограф Зиновий Полонский начинит бриллиантами. И если бы профессор знал, что канадская ритуальная деревяшка через сто лет окажется на даче возле Финского залива…
Никто не может представить свою судьбу и будущее своих вещей!
Чувствуя близость богатства, Смолкин потерял оперативное чутье! Он почему-то решил, что в доме никого больше нет.
