До утра я так и не уснул. В десять позвонил референту "ясновельможного" пани.
- Здравствуйте! Вас беспокоит следователь по особо важным делам прокуратуры (какой именно - уточнять не стал) Говоров Андрей Петрович. Мне необходимо срочно переговорить с Петром Анатольевичем.
- По какому вопросу? - строго и отстранено спросила она.
- Государственной важности, - придал я голосу соответствующее звучание.
- Одну минутку.
Вскоре трубка проговорила начальственным тоном - чуть лениво и слегка небрежно:
- Алло! Я слушаю?
- Здравствуйте, Петр Анатольевич! - радостно, даже восторженно проговорил я, будто всю жизнь мечтал услышать его голос. - Вам пламенный привет от Иванова Сергея Ивановича.
- Какого еще?... А... ну да... - сразу стушевался большой начальник. А почему, собственно?... Не понимаю.
- Он очень просил меня передать вам ну очень любопытную видиокассету и ряд фотографий о вашей незабываемой встрече с шефом службы безопасности олигарха Сосноского Варданяном. А потому прошу аудиенции.
Наступила долгая пауза. Я уж, грешным делом, стал подумывать, что у большого начальника пропал голос. Так иногда бывает при сильных стрессовых ситуациях. А сейчас, уверен, Викторов испытал одно из самых сильных потрясений в своей жизни.
- Хорошо, - наконец раздался его усталый, измотанный переживаниями голос. - Когда вас ждать?
- Через час, если это возможно.
- Я распоряжусь, чтобы вас пропустили.
И вот мы сидим напротив и молча внимательно изучаем друг друга. Наружный осмотр моего визави произвел на меня удручающее впечатление. Торчит в высоком начальственном кресле этакий серый, невзрячный и сверх всякой меры посредственный тип с длинным помятым лицом, большими ушами и большим вислым носом, и маленькими воспаленными глазками угрюмо и враждебно взирает на меня, из самой глубины которых за мной одновременно втихоря подсматривают страх и ненависть. Картина! Но это, так сказать, "гроб повапленный" в сравнении с тем, что твориться у него внутри. Ничтожнейшая личность. И вот такие нами управляют! Воистину: "Бывали хуже времена, но не было подлей".
Наконец, директор ФСБ, так и не прочтя на моем лице нужной для себя информации, решил нарушить молчание:
- Вы говорили, что у вас... Простите, запамятовал ваше имя, отчество.
- Андрей Петрович.
- Что у вас, Андрей Петрович, что-то для меня есть?
- Ах. да, извините! - "спохватился" я. Раскрыл дипломат и достал видеокассету. - Вот, как и обещал.
- Что это?
- Фильм ужасов. Заседание упырей и вурдалаков, строящих черные планы против Отечества нашего. Весьма любопытно. - Я встал, прошел к видеомагнитофону и телевизору, стоявших справа у стены. - Вы позволите?
- Да. пожалуйста. - В голосе Викторова было сильное напряжение. Вероятно, он уже догадывался о каком заседании идет речь.
Так и оказалась. Стоило ему лишь увидеть на экране длинный стол и всех участников той "тайной вечери", как он торопливо панически проговорил:
- Не надо! Выключите!
- Как прикажите, - ответил я, нехотя выключая магнитофон. - Только зря вы так, Петр Анатольевич. Уверяю, там есть что посмотреть. - Я вернулся м сел за стол.
- Что вы за неё хотите?
- В каком смысле?
- В смысле денег или ещё чего.
- Как вам не стыдно, Петр Анатальевич! - укоризненно покачал я головой. - Эта кассета - достояние страны, она бесценна и будет сдана в анналы истории на вечное хранение.
Но, похоже, что чувство юмора у Викторова напрочь отсутствовало, поэтому все мои слова он понимал буквально. Утомленные отвественной службой щеки его затряслись, прятавшийся внутри глаз страх выскочил наружу. Директора ФСБ обуяла жажда к перемене мест. Он выскочил из-за стола и побежал к окну. У меня даже мелькнула мысль: "Уж хочет ли он выброситься наружу". Это совсем не входило в мои планы и едва не бросился его останавливать или ловить за ноги, но он во-время повернул обратно. Остановился передо мной, развел руками и беспомощно пробормотал:
- Тогда почему вы ко мне?... Не понимаю.
Я решил, что пора заканчивать импровизации на заданную тему, он вполне созрел для сотрудничества с нами, а потому надо дать ему шанс.
- Успокойтесь, Петр Анатольевич. Я только сказал, что она не продается. А вот за определенные услуги с вашей стороны я готов вам уступить её даром.
Викторов сразу обрел твердую почву под ногами, приободрился. Предательство было для него обычным делом. Снова сел за стол, сказал:
- Я вас слушаю.
- Нас интересует генеральный прокурор. У вас есть что на него?
- Есть, - кивнул Викторов, совсем успокаиваясь. - Он, как и большинство высокопоставленных работников, человек Сосновского. Именно по его настоянию, был преведен в Москву и назначен генеральным. Знаю также, что квартиру, дачу и машину прокурору купил Сосновский через посредников.
- И вы можете это доказать?
- Да. У меня есть ксерокопии кое-каких документов.
- Нам они нужны.
- Хорошо. Приходите завтра в это же время, я их вам передам. Это все?
- Все.
- Да, но вы говорили о каких-то фотографиях?
- Простите великодушно! "Что-то с памятью моей стало". - Я достал из внутреннего кармана пиджака фотографии и аудиокассету, выложил их на стол перед Викторовым. - Вот, пожалуйста. Посмотрите и послушайте на досуге. Но за это вы должны будете информировать нас о всех планах Сосновского.
- Хорошо, - охотно согласился и с этим предложением директор ФСБ.
Я встал и стал прощаться. Часть задания Иванова мною выпролнена. И выполнена по моему твердому убеждению совсем даже неплохо. Факт. Осталось арестовать генерала Крамаренко и в целости и сохранности доставить его в Новосибирск. Создатель, помоги нам в этом праведном деле! Не для себя стараемся, а пользы дела для. Поэтому, с позволения сказать, генералу давно веревка плачет. Факт.
На следующий день в назначенное время я получил от Викторова обещанные документы.
Арест Крамаренко прошел без сучка и задоринки. Помогали нам двое рябят с Петровки. Арестовали генерала в тот момент, когда он направлялся к подъезду собственного дома. Он было дернулся, попытался звать на помощь, но Рома так ему наладил, что отбил охоту к сопротивлению на всю оставшуюся жизнь. В самолете он вел себя достаточно спокойно, много пил минеральной воды и обильно потел.
Глава девятая: Беркутов. "Мы странно встретились..."
По возращении в Москву я в тот же вечер встретился со своим лучшим корешем Сережей Колесовым и передал ему видеокассеты. Взамен он мне всучил фотографии и аудиокассету.
- Дядя Алик будет "в восторге", - сказал я, пряча фотографии и кассету в карман.
- Ты Лену мою видел? - спросил Колесов.
- Видел.
- И как она?
- Как всегда - цветет и пахнет. Просила передать тебе горячий и пламенный поцелуй. - Я обнял друга и поцеловал в крутой лоб.
- Да ну тебя, - отстранился он. - Что ты меня как покойника.
- Не могу же я тебя целовать так, как это делала она. Нас могут неправильно понять.
- Ты что это имеешь в виду?! - Колесов теперь смотрел на меня как бык - на тореадора. - Как она делала?!
- Ах, Сережа! - мечтательно вздохнул я. - Разве же это можно передать словами!
Наконец, Колесов понял, что опять попался на мой прикол, натянуто рассмеялся.
- Ну и тип же ты, Дима! Никак не можешь без балагана.
- Когда планируете возвращаться?
- Завтра ночью. Если, конечно, все получится.
- Получится, - убежденно проговорил я. - У меня примета такая.
- Какая?
- Если уж покатило, то это надолго.
- Хорошо бы. А ты когда думаешь отбывать?
- В зависимости от обстоятельств. Но долго здесь задерживаться не намерен. Ну, будь, Сережа, здоров и не кашляй. - Я крепко пожал другу руку и отправился в обратный путь.
Утром в офисе Мосел мне поведал приятную во всех отношениях новость в подъезде собственного дома выстрелами в голову был убит руководитель группы "Бета" Май Михайлович Кондратюк. Я видел его всего один раз и он мне откровенно не понравился. Красивый, гладкий, скользкий, противный, с манерами гомика или метрдотеля пятизвездочного борделя. Говорят, что он из бывших комсомольских вождей. А у меня на них всегда была аллергия. Определенно. Словом, день начался замечательно. Чем меньше этих клопов будет ползать по телу моей Родины, тем лучше.
И тут я вспомнил довольно странное поведение Артема, тогда ещё Павла Одинокова, перед нашим отъездом, как он куда-то спешил и с неохотой согласился обмыть мою квартиру. И понял - это его рук дело. Найдя его, напрямую спросил:
- Колись - это ты шлепнул этого "гомика"?
- О чем вы, Дмитрий Константинович?! - сделал он удивленные глаза.
- Только не надо мне тут, понимаешь ли, отрабатывать. Не надо! Ты убил Кондратюка?
- У вас богатая фантазия, господин Беркутов, - улыбнулся Артем. - Я уже давно такими вещами не балуюсь.
- Фиговый ты артист, Артем. Говоришь, а глаза насквозь лживые. И хотя я твоих методов не одобряю, но все равно доволен, что одним гаденышем на земле стало меньше... Ладно, пойду испорчу настроение нашему маразматику Варданяну, а то, наверное, совсем отвык старый хрен от общения со мной.
