от громкого звука. Что-то металлическое задребезжало у него под ногами. Отскочило от стены.
Я пробовал с разными мисками, как с собачьими, так и с кошачьими. Металлическими, пластиковыми, разных цветов и размеров. И когда нашел наконец то, что нужно, картинка стала идеальной. Миска металлическая, несколько меньше, чем другие.
У того, кто называл себя Оникс, был приятный голос. И он призывал мир признать любовь между ребенком и взрослым. Примерно как сам ребенок, будучи достаточно голоден, признает еду, которую ему предлагают в кошачьей миске.
Это на нее Хоффман случайно наступил. На миску, которая наделала много шума, когда отлетела в сторону.
– Линда?
Наверху что-то зашевелилось.
– Грег?
Дверь в подвал открылась.
– Это вы уронили миску с едой?
Шаги – кто-то спускался по лестнице.
– Отвечайте!
Пит Хоффман узнал голос. Только интонации были другие – ни намека на светскую любезность.
– Линда? Это ты сделала?
– Нет.
– Грег? Даю вам последний шанс.
– Это не мы.
– Никогда не ври мне.
Дверь снова закрылась.
Никогда не ври мне. А Хоффман успел подумать, что с такой координацией долго не продержится. Что он почти разоблачен.
Разумеется, он не знал, что происходит там, наверху. Но строил догадки. Верные, как оказалось. Пит Хоффман понял все, как только элегантный, спортивный мужчина, называвший себя Ониксом, запер дверь в подвал. Линда и Грег никогда не лгали. И если миску опрокинули не они, это сделал кто-то другой, кто плохо представляет себе помещение, в котором находится. И натыкается на разные предметы в темноте.
Поэтому Оникс опустил ключ от подвала в карман и побежал, хотя кабинет находился всего в трех дверях дальше по коридору. К компьютеру и мониторам, подключенным к двенадцати камерам слежения, половина которых наблюдала за домом на побережье, откуда Оникс с час назад приехал на велосипеде.
С них он и начал. А именно с той, которая была вмонтирована в глаз одной из плюшевых игрушек в комнате с большой кроватью. Изображение оказалось перевернуто. Кроме того, съемка производилась снизу вверх, как будто камера лежала на полу. Как будто кто-то сбросил игрушку с кровати, да так и не поднял. Хотя они всегда были осторожны с этим. Следили, чтобы именно эта игрушка всегда оставалась в правильном положении, при котором глазок камеры наилучшим образом документирует происходящее.
Похоже, кто-то устроил в комнате настоящий погром. Полка висела на одном шурупе в вертикальном положении. Ковер на полу был забрызган чем-то бурым, такие же пятна были на обоях. Оникс изменил масштаб, после чего окончательно убедился, что это засохшая кровь.
Он прокрутил запись назад. Примерно до того места, когда зашел за дом (вне зоны досягаемости камер), сел на велосипед и уехал.
То, что он увидел, объяснило все.
Лацци, послушного и накачанного наркотиками, ввели в комнату с ожидающими девочками. Мейер и Ленни крепко держали его под руки. Теперь им предстояло раздеть «датского друга». Все шло по плану вплоть до того момента, когда Лацци удалось освободиться. Он ударил Мейера кулаком в лицо. Потом еще и еще. Забрызгал кровью всю комнату. И при этом никто не кричал – ни Мейер от боли, ни Лацци от ярости. Один Ленни подал голос, но и его заставил замолчать собачий поводок.
Красная шея. Налитые кровью глаза. Вот Лацци тащит тяжелое тело по деревянному полу. Удавка затягивается все сильнее, и в этот момент кто-то кричит. Но это не Ленни. Одна из девочек, причем на иностранном языке.
Отчаяние – вот что Оникс понял из ее крика. Она как будто о чем-то умоляет.
Вот они смотрят друг на друга – тот, кто бил, и та, которая кричала. Они как будто друг друга поняли. Вот Лацци ослабляет хватку, – похоже, неосознанно. Удавка повисает на шее Ленни.
Тот, кто называл себя Ониксом, продолжает смотреть. Доходит по того места, где Ленни делает первый вдох и прокашливается, и останавливает запись.
Увиденного достаточно, чтобы понять, что произошло.
Лидер педофилов оставался в кабинете. Только переключил компьютер на камеры, наблюдающие за домом, в котором сейчас находился. И начал с внешней, вмонтированной в переднюю стену дома.
Грязно-белый штакетник, виноградные листья цвета изумрудного мха, ярко-красный почтовый ящик, серый пятнистый асфальт тротуара – все поглотила чернота. Оникс переключился на камеру на противоположной стене – и там то же самое. В боковых камерах сплошная непроглядная ночь.
То есть вторжению подверглась не только вилла на побережье. Кто-то вывел из строя все камеры и в его доме, и вокруг.
И этот «кто-то» был сейчас здесь, совсем рядом.
Пит Хоффман включил фонарик на мобильнике, и детские фигурки отпрянули, слились в одну, спрятали лица. Они привыкли к темноте, но не к незнакомым людям.
– Я друг, – прошептал Хоффман. – Не бойтесь.
Он прошел мимо них к скрипучей деревянной лестнице, подергал за дверную ручку – заперто.
Все как он и думал.
– Возьмите подушки.
Пит медлил. Ждал, пока они осмелятся взглянуть на него.
– Прижмите их к ушам.
Он закрыл ладонями свои уши, чтобы показать.
– Вот так.
Пит заметил их незамысловатые постели вдоль подвальной стены – тонкие матрасы с тонкими подушками, которые теперь защищали их уши.
Вдох – выдох – вдох – выдох.
Он выстрелил.
В тот момент, когда он решил стрелять, все закончилось. Только ради того, чтобы начаться заново. Тишина, темнота и снующие в ней фигуры – ничего этого больше не было. Только охота – тревога и полная боевая готовность.
Пит выстрелил еще раз. Потом еще.
После третьего выстрела замок наконец поддался.
Если он обнаружит меня только теперь. Если кошачьей миски было недостаточно. Если подлец так и не понял, что в его дом вломились…
Тогда не все потеряно.
Пит Хоффман толкнул старую дверь и оказался в доме, где до того никогда не был. Обшарил глазами стены, которые видел впервые. Он находился в коридоре. С левой стороны была вешалка, подставка для обуви и туалет. С правой – пять комнат первого этажа. Из-за одной двери, примерно средней по правую сторону коридора, лился мягкий электрический свет.
Пит с новой силой почувствовал неуклюжесть своего тела, напичканного наркотиками. Но самое страшное уже произошло. Одного взгляда в освещенную комнату оказалось достаточно, чтобы понять это.
– Ты…
Лидер был там. Оникс, он же Рон Дж. Тревис.
– …стой!
Сидел перед стационарным компьютером, подключенным к… собственно, что это могло быть?
NAS, о котором говорила Бирте? Перед компьютером стоял черный ящик с мигающими лампочками. За ним Пит увидел еще один ящик, соединенный с четырьмя зелеными и синими цилиндрами, каждый размером с кошачью миску.
Пит Хоффман понятия не имел, что это значит. Зато
