Пончик, перекладывая из сумки пачки денег в свой мешок, улыбнулся, довольный, что события развиваются в нужном ему русле: — Я думаю, батя, что твои друзья по достоинству оценят твой труд.
Ювелир, услышав ответ Пончика, дипломатично промолчал, но многозначительно посмотрел на Лапу, вызвав усмешку последнего.
Когда Пончик закончил считать деньги и убедился, что покупатель не обманул его, заискивающе произнес:
— Я не ошибся в выборе покупателей на свои камушки.
Лапа, улыбнувшись, счел необходимым предупредить:
— Ты не трепись никому о том, что было сегодня, чтобы потом не пришлось нюхать корни ромашек.
— Остап Харитонович, я двенадцать лет оттянул у хозяина за эти камушки и только сегодня заговорил с вами о них, чтобы вновь забыть о них навсегда.
— Я тебе верю, но предупреди своих корешей, чтобы они постарались все забыть, в том числе и нас.
— Они работают вслепую, а забыть вас я им сам помогу. Это в моих интересах.
— Успехов тебе в бизнесе, — махнул рукой, покидая машину, Лапа.
Доставив родственников домой и оставшись с братом в машине наедине, Пончик сказал:
— Петя, здесь две с половиной штуки, даю их тебе за работу, не скупясь, как родному брату, но прошу тебя, скажи и племяннику о том, чтобы вы забыли то, что видели сегодня. Если проболтаетесь и слух дойдет до ментов, то вы потеряете не только то, что нашли сегодня, но вместе со своими жизнями и мою.
— То уговаривал меня, а теперь начал пугать, — беспечно пробасил тот.
— Я тебя уговаривал и то, что обещал, сделал, но мы имели дело с удавами, которым заглотнуть нас все равно, что высморкаться. Петя, ты запомни мое предупреждение, больше я за вас ответственности не несу, — хлопнув дверкой автомобиля, предупредил брата Пончик.
Лапа, Борода, Цыган, Арбат и старик ювелир из рощи поехали в Строгановский райцентр, где Лапа остановился у одного из своих многочисленных корешей. Цыган с рацией остался в машине на всякий случай, а остальные, закрывшись в доме, поручили ювелиру произвести дележ бриллиантов на пять частей.
С помощью аптечных весов старик вновь стал «колдовать» над бриллиантами, передвигая камушки из одной кучки в другую. Наконец товар был разделен на пять равных частей. Скрупулезность и педантичность старика вселяли в собравшихся уверенность, что товар делится по-братски справедливо.
Борода около каждой кучечки поставил бумажку с порядковым номером. По его просьбе Арбат написал тоже пять номеров на равных по размеру листках бумаги, которые скрутил в трубочки и положил в шляпу Лапы.
— Кто будет первым тянуть? — поинтересовался он.
— Хочешь, тяни первым, — с безразличием в голосе сказал Борода.
— Я не возражаю, — поддержал его Лапа.
Арбат вытянул из шляпы «фантик» под номером 2, Лапа — под номером 4.
Арбат свою долю товара высыпал в корпус зажигалки, а Лапа ссыпал в носовой платочек и завязал его крепким узлом.
Оставшиеся три кучки Борода ссыпал себе в кошелек.
Внешние действия взрослых походили на детскую забаву, но только никто не смеялся и не шутил.
Когда дележ товара был закончен, Борода спросил:
— Ну как, ребята, по вопросу дележа камушков вопросы есть?
Вопросы не возникли, дележом все были довольны.
— Если так, то сейчас все катим на вокзал и там будем разбегаться, — предложил Борода.
— Скажешь Душману, что я собираюсь его проведать вместе со своими друзьями, как он просил, но чтобы встреча была на высшем уровне, — обращаясь к Арбату, сказал Лапа.
— Передам! — пообещал тот, впервые участвовавший в миллионной сделке.
Лежащие в его зажигалке камушки на 200 тысяч рублей не вызывали никаких чувств, ему просто не верилось, что они могут стоить таких денег.
Лапа, связавшись по рации с Цыганом, убедился, что на улице ничего подозрительного нет.
— Давайте отваливать из этой хаты, — уже настроенный уходить, предложил он.
Приехав на вокзал, они молча простились и разошлись.
Оставшись с Цыганом в машине вдвоем, Борода сказал:
— А теперь, дорогой, покатили домой…
В кабинете начальника ОУР майора милиции Чеботарева находился старший инспектор ОУР капитан милиции Малышев. Между ними шел откровенный разговор о Гончарове-Шмакове.
— Владимир Григорьевич, кончается двухгодичный срок административного надзора за Сарафаном, — сообщил Малышев.
— А какие же он дал нам результаты?
— Никаких! — недовольно пробурчал Малышев.
— За этот срок ни у нас в области, ни поблизости шниферским методом сейфами никто не баловался, — задумчиво сообщил Чеботарев.
— Да у нас с ним и раньше никто не баловался, — подтвердил Малышев.
— Тогда тебе на Сарафана обижаться нечего. Не будет же он в угоду тебе или мне козлом выбрыкивать в общественном месте или хулиганить, — беззлобно пошутил Чеботарев.
— Он работает шофером на малом предприятии, работа связана с командировками, о чем он меня систематически уведомляет, получая разрешения на поездки. Запретить ему командировки, значит, лишить его работы. Взять его семью на содержание МВД нам никто не позволит. Я несколько раз проверял его информацию насчет командировок. Действительно, он своевременно уезжал и приезжал в пункт назначения, где обычно загружался лесоматериалами, которые к сроку доставлял на предприятие. Его руководитель, Глузман Яков Иосифович, ходатайствует, чтобы мы Сарафану не продляли срок надзора, подобная петиция есть и от квартального. С моей стороны к Сарафану тоже претензий нет. Согласно графику на регистрацию, много с ним беседую. Язык у него подвешен дай Боже, беседовать с ним интересно, даже чисто познавательно, но заглянуть в душу не дается.
— Нашел кому в душу заглядывать, — усмехнулся Чеботарев. — Ты помнишь, какой резонанс в городе вызвали крестины Сарафаном сына в ресторане?
— Конечно, помню, а что мы можем предпринять? То имущество, которое у него было до суда, описано и изъято. Сейчас у него, кроме носильных вещей, своего ничего нет. Определенный судом ущерб взыскивается с его зарплаты, — продолжал информировать Малышев.
— Как он возмещает, на его погашение ему и жизни не хватит, — съязвил Чеботарев.
— Дом, машины ему не принадлежат, приобретены на имя жены и тестя.
— Ты проверил, где они на такие покупки взяли деньги?
— Конечно! Действительно, по прежнему месту жительства их семейка продала три дома, а поэтому на покупку одного дома у нас им деньги за глаза хватило.
Чеботарев из проведенных ранее проверок знал, чьи дома были проданы и за какую сумму. И все-таки с досадой заметил:
— Сколько людей у нас ютится в черт знает каких антисанитарных условиях, а тут три человека имели три дома, и, что обидно, нельзя их зацапать и пошерстить.
— Таких сейчас не выведешь, — поддержал начальника Малышев. — Того делать нельзя, то запрещается, вот они и шикуют, поскольку теперь они — хозяева.
— И мы должны безропотно терпеть, чтобы не лишиться погон.
— Вот бы у них сейчас в доме устроить внезапный обыск, — мечтательно произнес Малышев.
— А ты попытайся! — пошутил Чеботарев.
— На другой же день окажусь на гражданке, где меня не каждый руководитель возьмет на работу, потому что я для него еж за пазухой, который не только видит, но и понимает, откуда таскаются жареные каштаны и что за такой деликатес полагается. Нет, уж я пока потерплю проявлять несанкционированную инициативу, — сообщил Малышев.
— Так на чем мы остановились? — усмехнувшись, поинтересовался Чеботарев.
— Вы знаете, зачем я пришел, и давайте будем принимать решение, — насел на начальника Малышев.
Задумавшись, Чеботарев спросил:
— Ты не заметил, он с нашими шустряками якшается?
— По моим сведениям, попытка со стороны Туляка была принята, но понимания он не нашел.
— Как видно, отшил от себя. Это уже позиция, — довольно произнес Чеботарев. — Конечно, Туляк для Сарафана — шушера. Зачем ему с блатнягами связываться? Только чтобы привлечь к себе наше внимание? — заключил он. — Административный надзор за Сарафаном компры на него не дал и не даст, как я думаю.
Оснований для продления надзора нет, а поэтому продлевать его не будем. Для знакомства с Сарафаном у нас в городе нет даже достойной личности, у него есть друзья, и их довольно много, что показали крестины его сына, но они ни за какие пряники не приедут к нам совершать преступления, так как Сарафан в своей вотчине им не позволит хозяйничать.
Вот к нему приезжал Жернов-Постников, тоже медвежатник, по кличке Лапа, специалист, наверное, похлеще Сарафана, но, согласно полученным оперативным данным, он отошел от криминальных дел и ведет себя довольно тихо, если не считать частые поездки по гостям.
