– Долго ли еще петлять в белой мути по каменному лабиринту? – спросил Елизаров.
– Почти весь одолели, – ответил Ганбаров, не отрываясь от карты. – Скоро выход, через три километра.
– Всем быть начеку! – приказал командир экипажа.
Отчаянно рискованный полет по узкому ущелью, по которому еще никто ни разу не пробовал провести винтокрылую машину, а тем более в тумане, подходил к завершению. Следом за машиной Елизарова, соблюдая дистанцию, словно связанный с ним тросом, по ущелью летел вертолет его друга, старшего лейтенанта Павла Рагулина. Они добровольно вызвались совершить этот дерзкий полет и выйти нежданно к горному кишлаку, который душманы превратили в серьезный опорный пункт.
Этот опорный узел вторые сутки безуспешно штурмовали батальоны афганской народной армии. Приданные им для прикрытия с воздуха два вертолета утром были сбиты душманами. Крепкие и высокие глинобитные стены дувалов, хорошо оборудованные огневые пункты, да к тому же еще и само удачное расположение кишлака на возвышенности, все это позволяло душманам успешно отбивать любые атаки.
В сложившейся ситуации, неся серьезные потери, командир афганского полка обратился за помощью к командованию советских частей. Свою просьбу дигярваль, по-русски подполковник, выразил с афганским достоинством, но в цветастых восточных выражениях. Командир воздушно-десантного подразделения подполковник Тимофеев ответил коротко, по-волжски окая:
– Поможем!
Человек крупного телосложения, он, всегда необычайно живой, энергичный, незамедлителен в принятии решений. Верный своим принципам, и на этот раз тут же дал команду: высадить в тыл к душманам взвод десантников, а для прикрытия их с воздуха выделить пару вертолетов. Экипажам предстояло проутюжить кишлак, подавить основные огневые узлы сопротивления. Вот тогда-то в штабе, изучая по карте подступы к горному кишлаку, и обратили внимание на это глухое узкое ущелье, откуда душманы не ждут опасности для себя.
Подполковник Тимофеев, положив карандаш на карту, спросил командира вертолетной эскадрильи майора Чернова:
– Кого пошлешь?
– Путь трудный и сложный. По ущелью в тумане еще ни разу никто не летал, – ответил Чернов. – Тут нужны добровольцы.
Вызвалось лететь пять командиров вертолетных экипажей. Чернов остановил свой выбор на старшем лейтенанте Елизарове, опытном пилоте, летчике первого класса, и на его ведомом лейтенанте Рагулине, лучшем воздушном снайпере эскадрильи.
Вертолеты с десантниками вошли в крутой поворот ущелья.
– Сколько осталось? – спросил Елизаров, поднимая машину выше.
– За поворотом выход из ущелья, – доложил Ганбаров.
– Всем быть начеку! – приказал Елизаров и по рации вызвал лейтенанта Рагулина. – Сто восьмой, меня слышишь?
– Да, сто первый, слышу хорошо.
– Выходим на простор, в долину.
– Понятно, сто первый.
– Сто восьмой, смотри в оба! – скомандовал Елизаров ведомому. – Я захожу первым, вызываю огонь на себя. А ты засекай и лупи по огневым точкам!
– Вас понял, сто первый!
Горы неожиданно расступились, и металлическая стрекоза, которую душманы не без уважения называют «шайтан-арбой», вырвалась из каменного мешка ущелья в просторную долину. Она открывалась впереди. Речушка светло-голубой лентой убегала в даль, скрытую туманом. С обеих сторон к ней полого сбегали горы, вершины которых покрыты снегом. Внизу четко обозначились квадраты крохотных полей и огородов, сады в белом цветении. Спустя минуту-вторую вблизи под вертолетом замелькали плоские крыши кишлачных домов. Мир и тишина, казалось, господствовали в селении. Только вдали за садами, за крышами и оградами кишлака вспыхивали черными кустами разрывы да клубился дым подожженной душманами у моста грузовой машины.
– Сто восьмой, внимание. Впереди объект! – крикнул в микрофон Елизаров.
– Вижу, сто первый!
Время спрессовалось, сжалось, как тугая пружина, отсчет шел по секундам. Елизаров, переключив рацию, связался с авиационным корректировщиком, который находился в передовом подразделении афганских батальонов.
«Долина», «Долина», как слышишь меня?
«Долина» – это позывной корректировщика. Он наверняка уже разобрался на месте в сложившейся обстановке.
«Дракон», слышу хорошо! «Дракон», слышу хорошо!
Елизаров улыбнулся краем губ. «Драконом» его давно прозвали друзья-вертолетчики, еще когда служил в Группе советских войск в Германии. Звено, которым он там командовал, было одним из лучших в части. Штурманом эскадрильи был капитан Виктор Бритвин. Они оба уехали в Афганистан добровольно, обратившись к командованию с рапортом. А здесь в первых же боях Бритвину не повезло. Получил ранение, его по состоянию здоровья не допустили к полетам. Но он не покинул подразделение, быстро переквалифицировался и стал одним из лучших корректировщиков. Нелегкое это дело – по горам и долинам с десантниками на равных, на одном плече – радиостанция, на другом – автомат. Константин на какое-то мгновение даже представил себе его лицо. У капитана большие серые глаза, красивые усы, он улыбчив и приветлив, с ним даже в самых трудных положениях легко и надежно.
«Долина», «Долина»! Где эти треклятые стрелки, в каком месте?
«Дракон»! Будь осторожен! Афганские вертолеты сбиты ракетами!
Эта новость словно обожгла. Если у душманов ракеты, то дело вертолетчиков, прямо скажем, не очень-то приятное.
«Долина», все понял! – отрывисто крикнул Константин, управляя полетом.
«Дракон»! Обработайте центр и левый фланг, там засели гранатометчики и оттуда ДШК стучат!..
ДШК – это крупнокалиберный пулемет. Там он не один. Возможно, такие пулеметы есть у душманов и для поражения воздушных целей. Снабжают «духов» чуть ли не со всех концов земли – американцы, итальянцы, французы, арабские эмигранты и даже китайцы.
– Сто восьмой! Захожу первым! – прокричал в микрофон Елизаров, бросая вертолет вниз. – В случае чего, прикрой!
– Все понял, сто первый!
Под вертолетом поплыли поля, огороды, стремительно приближались плоские крыши, купы садов. Возможно, там, в садах, вражеские объекты. Но где?
Елизаров сознательно шел на риск. Нужно выявить у противника его огневые точки. Путь один – рискнуть, вызвать огонь на себя. Он понимал, что только так можно заставить их раскрыть систему обороны. И еще в эти секунды, бросая свой вертолет вниз, он крепко надеялся на своего ведомого, его мастерство и меткость.
Внезапное появление «шайтан-арбы», вынырнувшей из ущелья, вызвало переполох у душманов. Навстречу винтокрылой машине понеслись струи раскаленного свинца. Но Елизаров был начеку. Он пошел над расположением противника своим излюбленным коронным и не однажды проверенным в бою зигзагом: вниз, в сторону и вперед, одновременно резко сбрасывая скорость. Именно за эти самобытные зигзаги и прозвали его Драконом. В тот момент, когда по вертолету Елизарова хлестнули очереди, его ведомый лейтенант Рагулин ударил по огневым узлам душманов реактивными снарядами, накрывая оборонительные средства, выводя их из строя. Всплески яркого огня взметнулись над садами.
– Еще заход! – приказал Елизаров, разворачивая свою машину.
Теперь и сам Елизаров, уяснив наземные позиции, бил из всех стволов. Почти по-пластунски проползли два вертолета над садами. Казалось, будто они лопастями разметали стволы вражеских пушек, подавили огонь душманов.
– Молодчина, «Дракон»! Спасибо, сто восьмой! – радостно сообщал корректировщик. – Отлично поработали! Афганский полковник передает вам личную благодарность!
Ответить на слова благодарности Константин не успел. Его машина неожиданно для экипажа со всего маху уткнулась в невидимый барьер. Вертолет тряхнуло. Летчик от сотрясения на какое-то мгновение потерял сознание, провалился в темноту. Очнулся Константин тут же, как ему показалось, в следующую секунду. И не столько увидел, сколько всем своим существом ощутил, что вертолет потерял устойчивость в воздухе, странно заваливается набок, не слушаясь рулей. Как подбитая в полете крупная птица, он все сильнее зарывался носом вперед, готовый вот-вот опрокинуться. Кабина быстро наполнялась удушливым дымом. Он противно царапал горло, затрудняя дыхание, слезил глаза… В наушниках раздавался тревожный выкрик ведомого:
– Сто первый! Сто первый!.. Ответь! На этой же волне Константин услышал взволнованный хриплый голос корректировщика:
– Ракета запущена с восточной окраины кишлака! С восточной окраины!
Елизаров догадался, что слова капитана Бритвина адресованы ведомому и указывали ему на конкретную цель. Константин вцепился в рукоятки. Затаив дыхание, чуть подал вправо. Машина послушалась! Слабо, но послушалась!.. Продолжая заваливаться, вертолет как бы нехотя, с трудом подчинялся летчику, стал отворачивать от кишлака. Появилась крохотная надежда. Константин облегченно вздохнул.
