— Как вы понимаете, я собрал вас всех не просто так. Я пригласил вас, чтобы сделать объявление. Отныне наши компании объединяются в одну структуру. При всем уважении к вам, мне, честно говоря, плевать, что вы сейчас думаете. Во-первых, потому что большинство из вас даже не представляют масштаба того предприятия, в котором участвовали последние годы, во-вторых, мои решения не обсуждаются. Особенно решения, связанные с бизнесом. Так уж я привык. Ну… а все остальное вам объяснит директор вновь созданного холдинга Виолетта Аркадьевна Мамонова.
Он не предполагал длинной и проникновенной речи, а сказал то и так, как, собственно, и намеревался. После чего он отступил в сторону, выдвинув вперед Виолу. Та, немного смутившись, кашлянула, кивнула ему и уверенно шагнула к председательскому креслу.
Больше Аркадию Петровичу в этом кабинете было нечего делать. Он повернулся и тихо вышел за дверь. Павел последовал за ним.
Солнце брызнуло в глаза. Мамонов вскинул голову и невольно зажмурился. Ветер прошелся по лицу. Легкие пылинки осели на коже.
— Что дальше?
Они стояли на крыльце огромного здания в центре Москвы. Мимо проходили люди. Многие из них знали его в лицо, но не здоровались, понимая, что должны добиться права здороваться с таким человеком, как Мамонов.
Павел шагнул на тротуар.
— Ну, и что дальше? — повторил свой вопрос Аркадий Петрович. — Какие у нас планы?
Павел повернул к нему голову и улыбнулся:
— Предвкушаешь час расплаты, не так ли?
— Тебе виднее, — он вдруг тоже расплылся в блаженной улыбке. — А знаешь, о чем уже давно мечтал?
— Набить мне морду, я полагаю?
— Да нет. Идем, покажу.
С этими словами Мамонов быстро шагнул на тротуар, по-мальчишески перепрыгнул низкий бордюр и, очутившись на мягкой траве газона, разделяющего пешеходную дорожку с проезжей частью, нагнулся, расшнуровал и снял ботинки, а потом стянул носки и пошел босиком, жмурясь от удовольствия.
— И это все? — Павел даже руками развел.
— Ага.
— Мелко плаваешь.
— Тебе не понять. Вы там на небе небось ботинок совсем не носите. Помучился бы с мое… и вот еще, — он развязал тугой галстук, снял его и сунул в карман пиджака, — намекни там Виоле, если похоронит мое тело в ботинках и галстуке, я к ней по ночам являться стану. Как тень отца Гамлета.
— А тебе не все равно? — усмехнулся Павел.
— Не все равно, раз прошу.
— Нравится свобода?
— Нравится, — честно признался Мамонов, — это здорово. Если бы мне выдалось прожить заново, стал бы бомжом, ей-богу.
— Не стал бы.
— Почем ты знаешь…
— Куда ты теперь?
Аркадий Петрович замер, так и не опустив ногу, занесенную в воздух:
— Это в каком смысле, куда Я ТЕПЕРЬ?
— Я хотел предложить тебе попрощаться с Сашкой.
— Тащить тебя снова в дом. Да я счастлив, что увез тебя оттуда сегодня.
— Неужели не хочешь поцеловать ее в последний раз? — Павел прищурил правый глаз и обнажил белые зубы в добродушной улыбке.
— Небось сам того же желаешь? — Мамонов упрямо мотнул головой. — Не дождешься.
Павел посерьезнел. Даже насупился:
— Я все-таки ошибся в тебе. Какой ты на хрен отец!
— Уж какой есть, — буркнул Мамонов и направился к машине, из которой выскочил шофер и смотрел на своего шефа круглыми глазищами. Еще бы: один, без охраны, ходит по газону босиком и улыбается. Есть от чего прийти в смятение простому человеку!
— Так ты все-таки заедешь домой?
— Ну, если ты такой крюк предполагаешь. Хотя я не настаиваю, — он кивнул окончательно оторопевшему шоферу и повернулся к Павлу, все еще стоящему на газоне: — Разве ты не поедешь со мной?
— Ты же не хочешь этого, — тот сунул руки в карманы брюк и принялся раскачиваться взад-вперед. — У нас же договор. Ты мое условие выполнил, вот и я своих обещаний нарушать не собираюсь. Так что я приду к тебе чуть позже.
— Слушай, — Мамонов потер переносицу, — а ты не боишься?
— Чего?
— Ну, если ничего не случится, ты ведь понимаешь, что…
— Я похож на идиота?
— Есть немного.
— Я приду, — Павел кивнул, повернулся и зашагал к тротуару.
— Ты куда?
— Мне понравилось пиво. Пойду напьюсь на следующую тысячу лет.
* * *
Сашка не нашла никого ни в малой гостиной, ни в столовой, заглянула даже в зал, но результат остался прежним, дом словно вымер. Даже следов прислуги не обнаружилось. Она решила передохнуть, пораскинуть мозгами за чашечкой кофе и повернула к выходу, чтобы попасть на кухню через улицу. Но в дверях столкнулась с капитаном Синичкиным.
— Вы что, живете у нас на коврике? — не слишком любезно пошутила Сашка.
Следователь, как всегда, смутился, но ответил:
— Я пришел пораньше, чтобы поговорить с вашим отцом.
— Вот как? Вы все равно опоздали, он уже уехал на работу. И когда вернется, не знаю.
— Вот же незадача. Жаль, мне казалось, что вашему отцу хотелось бы поговорить на эту тему до собрания. Но все равно я подожду, пока он вернется. Я и не хотел мешать ему до ответственного собрания.
Она смерила его изучающим взглядом:
— Какой вы загадочный сегодня.
— В вашем доме, чтобы сохранить жизнь, не стоит раскрывать своих секретов. Никому.
— Кстати, о секретах. Вы как никогда кстати пришли, — она даже улыбнулась ему, чего никогда не делала. Она не считала нужным улыбаться ни Синичкину, ни Ляпову. Эти господа ей с самого начала не нравились. Почему? Да кто их знает, почему. Не нравились, и все тут.
— Хотите раскрыть мне один из секретов?
— Более того, надеюсь остаться в живых после разговора с вами.
— На меня можете рассчитывать. Я еще никого не убил.
— Ну… будем рассчитывать. — Она взяла его под руку и повела в дом, отметив про себя, что тело капитана враз одеревенело.
«Господи! Он что, никогда не приближался к женщине ближе, чем на метр, этот странный безутешно влюбленный в тетушку тип?»
Она спросила по-деловому:
— Вы же обыскивали дом?
— В каком смысле?! — моментально опешил Синичкин, из чего стало ясно, что Сашка на правильном пути.
— Вы не видели такую большую тетрадь? На обложке еще Лео из «Титаника».
— Лео?
— Леонардо Ди Каприо, такой красивый русый парень.
— Хм… — капитан почесал в затылке, закатил глаза, вспоминая, потом посмотрел на нее, будто прозрев: — Может быть, в библиотеке? Я заходил туда вчера днем, еще подумал: что такая легкомысленная тетрадка может делать в серьезном месте.
— Вы ее открывали? — Сашка отпустила его и шагнула к лестнице. Коленки у нее задрожали, как у скаковой лошади перед забегом.
— Да не то чтобы открывал… Так, откинул обложку, понял, что это ваша, ну и закрыл.
— О! — она ринулась наверх.
— А в чем дело?
— Идемте, не пожалеете!
Он последовал за ней в том же темпе. Оба они вознеслись на третий этаж, пролетели по коридору чуть ли не наперегонки, но в библиотеку Сашка влетела первой.
— Где? — запыхавшись, она повернулась к капитану.
— Да на столике, под журналами. Вон там, — он махнул рукой в сторону низенького журнального столика, стоящего у большого кресла, в котором любил посидеть с книгой отец. Разумеется, когда у него выдавались свободные полчаса.
Сашка подскочила к столику, разметала журналы и, о чудо! — там действительно мирно лежала ее тетрадь. Она сжала трясущиеся пальцы в кулаки и перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Взгляд любимого актера на обложке тетради показался Сашке зловещим. Она почти услышала предостережение, произнесенное то ли им, то ли еще кем-то, кого не было в библиотеке, мол, не трогай.
— И что? — Синичкин заглянул через плечо. — Где секрет-то?
— Помните, что сказал Ко Си Цин?
— Вы все о том же, — в его голосе явно проскользнуло разочарование.
— Нет, вы вспомните. Он говорил, что рукотворная картина из темноты или что-то в этом роде… словом, все это хранится в письменах. И посмотрел на меня. То есть он имел в виду, что Надя доверила свою тайну именно моим письменам. Значит, картина может быть только в этой тетрадке — ведь тут мои единственные письма.
С этими словами она осторожно взяла тетрадь, раскрыла ее и полистала. Действительно, в середине, между чистыми листами был прикреплен скотчем обыкновенный белый конверт.
Сашка раскрыла конверт и улыбнулась:
— Ну и мозги у этого Косицына были, круто сваренные, я бы сказала. Надо ж так обозвать обыкновенную фотографию. Картина из рукотворной тьмы! Завернул, доложу я вам.
— А что на фотографиях? — заинтересовался капитан.
— Сейчас посмотрим…
Сашка долго вглядывалась в групповой снимок. Потом в какой-то еще эпизод, запечатленный на второй фотографии. Затем пожала плечами и протянула карточки Синичкину:
— Ну и что?
