сомневалась, что это серьезно. Ментальный театр иным и не бывает.
– Все это чтобы помочь его преподобию, – сказала я.
– Ну да, конечно, я знаю.
– А еще ты знаешь, что тебе не рекомендуется много общаться с пациентом.
– Правда?
Я старалась говорить рассудительно.
– Клара, ты исполнительница главной роли. Полагаю, тебе известно, что… ты не должна… кхм… разговаривать с пациентом до проведения эксперимента.
Девочка кивнула, не скрывая, впрочем, своего разочарования. Она, как и Салливан, была человек театра, но ее лицо менялось более плавно.
– Думаю, мне пора спускаться. – Клара вытерла губы салфеткой.
– Ну конечно. А если ты передашь книгу мне, я… постараюсь, чтобы преподобный ее подписал.
– Я бы хотела сама к нему подойти. Ну, может быть, после представления.
И Клара поспешно направилась к двери в подвал.
7
Навстречу мне попался неутомимый Джимми Пиггот – он как пробка выскочил из комнаты моего пациента, но нашел время, чтобы пылко меня приветствовать. В комнате царил полумрак, серый морской вечер проникал внутрь только отдельными штрихами.
– Как продвигаются ваши изыскания? – спросило кресло, развернутое к окну.
Три месяца назад я бы опешила и рухнула на пол.
Теперь я просто выдержала паузу.
– Пока что оба под подозрением.
– Как и все остальные, – уточнил мистер Икс. – Но я сгораю от нетерпения и жду ваших рассказов.
Я решила открыть моему пациенту то малое, что ему, возможно, не было известно: ночные прогулки Мэри Брэддок и мои откровенные разговоры с нею и с Питером Салливаном. Я не хотела смотреть мистеру Икс в глаза и обращалась к спинке кресла, словно молилась какому-то магическому камню. Закончив рассказ, я развернула кресло.
Мистер Икс сощурил невидящие глаза. В полумраке они слегка отблескивали красным и голубым. Голос его прозвучал совсем тихо:
– Ну что же, мистер Салливан – незнакомец и человек театра. Но мисс Брэддок ведь вам хорошо знакома. Вы считаете, она способна нас предать?
– Может быть, для нее тоже устроили представление.
Мистер Икс поерзал на кресле.
– Эти экскурсии на пляж – вот что самое любопытное. Вы приняли замечательное решение, когда не стали вдаваться в подробности ее второй прогулки. Предпочтительнее не показывать, что мы знаем так много.
– А послания Арбунтота? Что в них подразумевалось?
– Быть может, Арбунтот заметил в ком-нибудь какую-нибудь странность? Хм. Но подумайте вот о чем. – Голос моего пациента зазвучал энергичнее. – Салливан – человек театра, Арбунтот был болен, но мисс Брэддок – медсестра, и можно предположить, что она мыслит более здраво, чем эти двое. И все-таки именно она ведет себя самым диковинным образом… Здравомыслие не устает меня поражать: оно мне так нравится, что я бы добровольно согласился стать здоровым, чтобы насладиться его немыслимым разнообразием… У сумасшедших… да, мы пользуемся парой-тройкой любопытных преимуществ, но люди здравомыслящие!.. Ах, какой же у них насыщенный и чудовищный мир!
В голосе его звучала зависть. Я предпочла об этом не задумываться.
– Вы считаете, я могу доверять… Я понимаю, мистер Салливан – чужой человек, но Мэри?.. Она моя подруга. Могу я ей доверять?
– Вообще-то, вы не можете доверять никому, кроме меня. И даже мне – не полностью.
– Прошу, не играйте со мной.
– Я и не играю. Я говорю абсолютно серьезно.
– Что касается Салливана – для меня это не имеет значения. – Я уверяла мистера Икс в том, в чем сама не была уверена. – Как вы и сказали, он человек театра, и я его не знаю… Но что могла делать Мэри Брэддок ночью, в униформе, с какой-то ношей в руках, в районе бараков?
– Действительно любопытно, – согласился мистер Икс. – Предпочитаю думать, что это было не наяву.
– Вы думаете, я не видела того, что мне привиделось?
– Нет. Я сказал предпочитаю думать, что это было не наяву. Но если я смогу согласовать это с моими теориями, я сделаю это частью реальности. Быть реальным – не великая честь, но мало кто отказывается от такого статуса.
– Что за нелепость, мистер Икс! Ничто не может быть реальным по вашей священной воле. Все на свете либо реально, либо нет.
– Как же сурово вы обходитесь с реальностью. Предоставляете ей лишь одну возможность.
– И вовсе не одну. Возможностей бесконечное количество, но лишь одна из них истинна.
– Ага, так, значит, вы цените в реальности ее истинность! – Мой пациент хлопнул ладошкой по коленке. – Позвольте вам доказать, что вы заблуждаетесь.
Нас прервал осторожный стук в дверь.
– Кто там? – спросила я. Никто не отозвался. Я уже собиралась открыть, но мистер Икс меня остановил:
– Подождите. Если я скажу, что за этой дверью кот и в то же время там не кот, – что вы ответите?
Должна вам признаться, я как дура уставилась на эту дверь.
Постукивание повторилось.
– Отвечу то же самое: либо кот есть, либо его нет. И то и другое сразу не бывает.
– И все-таки кот там может быть и в то же время может и не быть, кот может оказаться живым и в то же время мертвым, как это произошло в давешнем сне его преподобия, когда он увидел живым своего почившего батюшку… Отец был жив или был мертв? – Мой пациент издал короткий смешок.
– Это был сон. Сон не имеет ничего общего с реальностью. – В дверь снова постучали.
– Но разве мы не решили, что для реальности имеет значение ее истинность? Нет, не открывайте пока. Посмотрим, сможете ли вы ответить на такие вопросы: верно ли, что Льюис Кэрролл – автор сказок?
– Да, – сказала я.
– Верно ли, что Чарльз Доджсон был профессором математики?
– Да, – снова сказала я.
– Тогда неверно, что Льюис Кэрролл был профессором математики, и неверно, что Чарльз Доджсон является автором сказок?
– Я понимаю, к чему вы клоните. Но это одно и то же лицо. Льюис Кэрролл – это псевдоним Чарльза Доджсона.
– Получается, единственное, что имеет значение для истинности или неистинности, – это название? – вопросил мистер Икс. – Тогда сон может являться псевдонимом реальности, а ложь – псевдонимом истины, а смерть – псевдонимом жизни. В таком случае все может оказаться – а может и не оказаться – собственной противоположностью. – Стук раздался снова. – И за этой дверью может находиться кот – или нет, и он может быть жив – или мертв. Все зависит от имени, которым мы его наделим.
– Что точно находится за этой дверью, так это человек, который уже начинает терять терпение.
– Вы узнаете это не раньше, чем откроете дверь, – проворковал мой пациент. – И теперь да, можете открывать.
– Спасибо. – Я была уже злющая.
Я подошла
