Звучало на редкость бредово. И при всем том правдоподобно. Илья даже увидел себя с ломом в руках…
– Чушь… все равно чушь. Зачем мне его убивать!
– Ради картины.
– Какой картины? Не существует никакой картины, я уверен… это очередная Генкина афера! У него всегда аферы замечательно удавались. В восьмом классе он собирал у всех наших девчонок деньги на литовскую тушь… по пять рублей. И они приносили, никуда не девались. А потом выяснилось, что тушь привезли, но вовсе не литовскую, а обыкновенную, которая в каждом магазине была. И Генка перед всеми извинялся, только денег не вернул. А в девятом классе он организовал подписку на книги дефицитные. У него же отец был со связями… и ему поверили! Проклятье, ему почти всегда верили!
А вот теперь злость была, и яркая, ничуть не придуманная.
Подавленная.
– Вас это раздражало?
– Нет. Мы… одно время приятельствовали.
– Пока не приключилась одна история…
…и о ней знает?
Откуда?
Или… Танька, конечно… Искала Генку, звонила… а потом труп нашли, и Танька, естественно, решила, что Илья его… Почему естественно? А Таньке всегда в голову всякая чушь лезла, для иного ее голова была не предназначена.
– Не хотите рассказать, Илья Владимирович?
Илья не хотел, но ведь не отступят. И главное, если промолчать, то останется у Олега Петровича одна версия, Танькой преподнесенная, а она всегда мешала факты с собственными фантазиями.
Илья вздохнул:
– Мы были в выпускном классе… Генка собирался учиться дальше, у него неплохо получалось. Как неплохо… Круглый отличник. Голова всегда работала замечательно. И знаете, обычно отличников не любят, дразнят заучками, но Генка был особенным.
Илья прекрасно помнил их знакомство.
Свой переезд к тетке, которая племяннику совершенно не обрадовалась. У нее не было своих детей, как не было и мужа, и за годы тетка привыкла к одиночеству, теперь вот разрушенному.
Было тяжело.
И потому новая школа стала лишь малой частью неприятностей Ильи.
Школа была обыкновенной, среднестатистической и построенной по типовому проекту. Да и все прочее в ней было типовым. Хмурые заучи. Директриса, пред ясные очи которой попадать не рекомендовалось. Учителя, каждый со своими тараканами.
Одноклассники.
– Это Илья, – представила Илью классуха. – Он сирота. И будет учиться с нами.
А потом ушла.
Она придерживалась мнения, что детям не следует мешать.
– Ильюха… хрен тебе в ухо, – первым заговорил белобрысый пацанчик, который Илье сразу не понравился. Вот чуял он, что от этого пацанчика ничего-то, помимо неприятностей, ждать не следует. А неприятностей у Ильи и без того хватало.
Меж тем пацанчик сел на парту.
– Откуда ты?
– Из Москвы.
– О… Из столицы, значит? – Пацанчик сплюнул на ладонь и Илье протянул руку для пожатия. Испугать думал? Илью такой фигнею не напугать. И руку он пожал.
– Оттуда.
– А я Генка…
После того разговора Генка словно бы разом утратил интерес к Илье. Некоторое время его не замечали… Наверное, это было даже хорошо. Илья привыкал. К городу. К тетке. К школе этой. Вообще к жизни, которая вдруг перевернулась с ног на голову.
Генка вспомнил об Илье двумя годами позже. И случилось это, как у него бывало, неожиданно. Просто Генка однажды явился утром в классе и подошел к Илье.
– Я с тобой сяду. – Не спросил, но поставил перед фактом. И когда Васятка, паренек тихий, незлобливый, а потому к школьной жизни не приспособленный, попробовал возразить, Генка отвесил ему затрещину и сказал: – Брысь.
Васятка и убрался.
Классуха сделала вид, что перемен этаких не заметила. Прочим учителям то ли и вправду все равно было, то ли опасались они с Генкой связываться. Как бы там ни было, но первый день прошел в напряженном молчании. Илья отчаянно пытался понять, что же Генке от него надо. А тот не спешил заговаривать.
Как и на второй.
И на третий.
А на четвертый сказал:
– Айда ко мне.
– Зачем?
– Просто так. – Генка пожал плечами. – Посидим. Телик посмотрим. Пожуем чего… или тебя не пустят?
Илья задумался.
Он всегда возвращался из школы домой. А потом, по вторникам и пятницам, отправлялся в кружок радиомоделирования. И этот порядок самому ему виделся нерушимым. Нет, тетка не настаивала на таком послушании, ей, кажется, было совершенно безразлично, что и где делает Илья, лишь бы ночевать возвращался, но в гости…
– Да нет…
– Если хочешь, от меня позвоним. Или я мамку попрошу.
– Не надо.
В гостях Илье понравилось.
Квартира огромная. И роскошная… ковры, стенки чешские… хрусталь. А телевизоров и вовсе два, причем один – в личном Генкином пользовании. Этот телевизор поразил Илью, пожалуй, сильней, чем личная Генкина комната. Может, потому, что у Ильи комната тоже имелась, пусть и не такая роскошная, а вот телевизором единолично владела тетка. И смотрела исключительно полезные для развития передачи.
К слову, тетка как раз новости о новом друге не обрадовалась.
– Смотри, Ильюша, – сказала она, впервые, пожалуй, заговорив мягко, – слишком ненадежный он товарищ. Скользкий. Такого опасно иметь в друзьях.
Илья не послушал.
Да и как слушать ее, когда впервые у Ильи появился друг? Настоящий. Такой, которому не безразличны проблемы Ильи. И сам он не безразличен. И вообще… Тут мысли заканчивались, но Илья точно знал, что Генка – самый лучший.
А потом приключилась эта вот история…
– Генка иногда просил меня придержать вещи, которые не хотел нести домой. Его матушка была очень любопытна. Она постоянно совала нос в его вещи…
…наверное, потому что в глубине души своей знала, что собой представляет ее сын, вот и пыталась хоть как-то его контролировать.
– А моя тетка никогда себе такого не позволяла. Она умела ценить личное пространство.
Но тогда Илье это представлялось лишь проявлением теткиного безразличия.
– Главное, что когда Генка принес мне пакет, я не удивился. И спрашивать не стал, что в нем. Мы же друзья. Я ему доверяю, а он мне…
Детская глупая уверенность в том, что дружба – это святое.
– Он попросил передать пакет одному его приятелю… на вокзале. Вроде как тот приятель собирается уезжать, а пакет надо передать кровь из носу, у Генки же дела важные.
Илья даже не стал спрашивать, что за дела. Какая разница? Вокзал-то рядом с домом, три минуты идти. Явился он заранее. И в месте, Генкою указанном, стал. Слева под часами. Так и стоял, пока не подошел парень мрачного вида. Мужик этот, надо сказать, Илье сразу не понравился.
Неряшливый какой-то.
Дерганый.
– Ты Генка? – спросил он.
– Я от него.
– На вот. – Парень вытащил из-под полы пакет и руку протянул, за тем, стало быть, который Илья принес. – Давай, не тормози.
Илья не тормозил.
И пакет протянул.
А потом… Как-то все быстро так случилось. Лицо парня резко изменилось, исчезло туповатое выражение, и глаза нехорошо блеснули, а в следующий миг руки Ильи скрутили за спиной, щелкнули наручники…
…получасом позже он сидел в отделении и беседовал с тем самым парнем, который оказался вовсе не Генкиным приятелем, а сотрудником правоохранительных органов. И эти самые органы в лице оперуполномоченного Беряева доступно объясняли, что следующие пятнадцать лет жизни Илья проведет за решеткой.
Торговля наркотиками.
У Ильи это в голове не укладывалось.
Он не торговал наркотиками! Он пакет передал. Генка попросил. И наверняка какая-то ошибка случилась, потому что Генка не знал, что в пакете марки… Не почтовые, а те самые, ЛСД пропитанные… Про ЛСД Илья вообще впервые в жизни слышал.
А его допрашивали.
День.
И ночью тоже. Тетке не дали позвонить… орали… уговаривали… а потом отправили в камеру. И вроде бы отдых дали, да только не получилось у Ильи уснуть. Он ворочался и думал, кто же их с Генкой так подставил.
Наутро же устроили очную ставку.
И Генка, друг Генка, которому Илья верил, как себе, глядя в глаза, заявил, что никакого пакета Илье не передавал.
– Я выпутался не иначе как чудом… Тетка, когда я ночевать не пришел, забеспокоилась… а потом ко мне еще с обыском пришли. Хорошо, что других Генкиных подарков в тот момент не было. Тетка, когда узнала, во что я влип, всех знакомых на уши подняла. И главное, что знакомые у нее оказались непростые.
Система не желала отпускать Илью. Формально он был виновен. И тот же оперуполномоченный, уставший, как собака, недовольный – рассчитывал он совсем на другое – сказал:
– Не повезло тебе, приятель.
– Не повезло, – согласился Илья. Он пребывал в неком странном состоянии, в котором прекрасно осознавал, что влип и что влип благодаря Генке.
– Вот что мне с тобою делать?
– Не знаю. – Илья готов был смириться.
– В общем, так, подпишешь бумагу, будешь сотрудничать… и если опять твой приятель попросит…
– Не попросит.
– С чего ты такой уверенный?
