— Не готов, — сказал Макс и положил лист на стол. — Денег у меня нет, и работы тоже. По вине вашей клиентки, между прочим.
О том, что зарплата на новом месте предполагалась такая, что Левицкой своих денег пришлось ждать бы лет десять, а то и больше, Макс решил умолчать. И это еще при условии, что он перестал бы есть, пить и платить за квартиру.
Адвокат совершенно не расстроился, собрал со стола бумаги и убрал их в портфель. Положил его себе на колени и принялся постукивать пальцами по столу, глядя то на Макса, то на полузасохшую фиалку на подоконнике. Ее подарила Лариска, заявив, что в доме должны быть цветы, хоть один, — они придают уют, создают домашнюю атмосферу и все такое. Макс фиалку честно поливал аж две недели, потом реже, потом и вовсе раз в месяц, когда на пол уже падали сухие листья. Фиалка сопротивлялась как могла, жила и цвела из последних сил крохотными сиреневыми цветочками, и выкинуть ее рука не поднималась.
На улице орали воробьи, дрались в пыли у дороги, загавкала собака, и птицы разлетелись во все стороны. Один взъерошенный драчун примостился на подоконнике и заглядывал в кухню одним глазом, встряхиваясь и неодобрительно посматривая на адвоката. Тот брезгливо махнул рукой, птица упорхнула, и адвокат сказал:
— Не удивлен. Признаться, другого ответа я от вас, господин Еланский, и не ждал.
«А чего тогда притащился?» Макс набрал в бутылку воды и полил несчастное растение, оторвал сухой лист и бросил его в ведро. Перспективы рисовались самые мрачные: машину придется продавать, и кому она битая понадобится — это вопрос. И даже если удастся загнать ее кому-нибудь, то по дешевке, и денег не хватит даже на половину долга. А если еще и проценты пойдут, вовек не расплатишься…
— Долг, как вам должно быть известно, можно отдать несколькими способами, — сказал адвокат, продолжая постукивать пальцами по столу. В новой обстановке дядечка уже неплохо освоился, рискнул прислониться дорогим пиджаком к стене и закинул ногу на ногу.
Макс молчал, сдерживаясь, чтобы не послать Илью Борисовича куда подальше — до того опротивела эта круглая загорелая рожа, дорогой костюм и запах хорошей туалетной воды.
А тот еще улыбнулся вдобавок препротивно и покровительственно и продолжал:
— Можно, как вам предлагалось, оплатить ущерб, можно восстановить повреждения, можно предоставить пострадавшему взамен утраченного другой транспорт. Ни первый, ни второй, ни третий варианты вам не подходят. Но, — адвокат, видя, что терпение Макса на исходе, вытянул указательный палец к потолку, — есть еще кое-что. Долг можно отработать. Как вам такой вариант?
Макс с ответом не торопился, прикидывая, где и в чем может быть подвох. И, как ни старался, ничего похожего усмотреть в предложении адвоката Левицкой не мог. И все же было тут что-то, от чего хотелось круглого дядю взять за шкирку и выставить вон, но Макс сдержался. Выкинуть можно, это минутное дело, — визгу, конечно, будет на весь дом, но это детали и проблему этим не решить. Отработать… Может, не все так страшно?
— И что надо делать? — поинтересовался Макс.
Адвокат точно только этого и ждал, поднялся на ноги и вышел из кухни, прихватив с собой свой замечательный портфель. Макс шел следом и на всякий случай заложил руки за спину: слишком велик был соблазн взять пухлого дядю за плечи, развернуть и хорошенько приложить разок-другой к стенке, чтобы и спесь с него сбить, и вытрясти все, что тому приказала Левицкая.
А лысый поганец молчал, он явно добился своего и теперь, довольный, бежал на доклад к своей госпоже, однако о предстоящей работе и словом не обмолвился, получив от Макса предварительное согласие. Того этакий расклад не устраивал категорически, поэтому Илью Борисовича он аккуратно придержал за локоток и спросил, глядя на адвоката в упор, когда тот обернулся:
— Что за работа? Что делать надо?
Адвокат моргнул и попытался освободить руку, но Макс держал его за рукав кончиками пальцев и отпускать не собирался. Адвокат дернулся сильнее, но попытка вырваться не удалась, Макс смотрел на него сверху вниз и встал так, чтобы преградить тому путь к двери. Это подействовало, Илья Борисович дергаться прекратил и спросил, глядя на Макса поверх очков:
— Простите, я забыл упомянуть, что госпожа Левицкая сама все вам расскажет при личной встрече. Она состоится… об этом я сообщу вам дополнительно. Всего доброго.
Протиснулся мимо Макса к двери, кое-как справился с замком и выскочил на площадку, заторопился вниз.
— И тебе не хворать. — Макс захлопнул дверь и вышел на балкон. Господин адвокат уже выскочил из подъезда, отряхивая по дороге рукав пиджака, вытащил из кармана брелок и побежал к черной новенькой «Ауди», припаркованной на детской площадке. Уселся, дал по газам и промчался мимо «Тойоты», обдав ее облаком пыли.
Позвонил он уже поздно вечером и сообщил, что завтра в десять утра госпожа Левицкая ждет Макса у себя.
— Конкретнее можно? — стараясь говорить вежливо, уточнил Макс, не боясь показаться невежей. Вот не знает он, где богатые вдовы нынче обитают, простите великодушно, сами мы не местные, как говорится, объясните, не сочтите за труд…
Адвокат упираться не стал и подробно, в деталях, вплоть до каждого поворота, расписал Максу его завтрашний путь от города до поселка, в сердце того самого соснового бора, что обступал реку с обеих сторон.
Местечко и впрямь было райское, от смолистого воздуха кружилась голова, роскошные сосны уходили в голубое с белыми облачками небо. Никаких признаков жилья поблизости не наблюдалось, хоть Макс и топал по лесу уже почти четверть часа. Добираться пришлось на перекладных: до моста ехать на маршрутке, а дальше ловить попутку и путано объяснять водителю дорогу. Макс уже решил, что ошибся или водила, что подвозил до съезда с шоссе, перепутал повороты, но нет — дорога по лесу вела такая, что глаз радовался: ни ямки, ни выбоинки, асфальт ровный, как стекло, засыпан желтыми длинными хвоинками… сказка, а не дорога.
И заканчивалась она, как и положено сказке, у забора: высоченного, метра под три, глухого и бесконечного, уходившего за сосны и пропадавшего там. Дорога привела точнехонько к автоматическим воротам с будкой на въезде и трем охранникам внутри, что, услышав: «Я к Левицкой», пропустили без проблем, изучив, правда, предварительно паспорт и зачем-то скопировав его. Макс не возражал, забрал документ и вышел из будки. Идти он мог на все три стороны сразу: позади был забор и лес, и делать там было нечего, зато впереди и по сторонам сказка продолжалась. Чисто, тихо, только ветер в верхушках сосен шумит, скачут по веткам и дороге белки, бабочки порхают, не жарко, в отличие от города, ветерок теплый и ароматный. И домики вдоль безупречной дороги тоже как из сказки — новенькие, нарядные, основательные, один другого краше. Это не замки из красного кирпича, что громоздятся на окраинах города, обитаемые и заброшенные, они все на одно лицо, все по единой мерке скроены. Но то местная «элита», чиновники да торговцы каменных курятников себе понатыкали, а здесь каждый дом по отдельному проекту построен. Сразу видно, что тут живут люди со вкусом, с возможностями и при деньгах.
Охранник — молодой, чуть сонный на вид парень — показал Максу дорогу и пояснил:
— В самом центре, считай, у пруда. Прямо пойдешь, потом правее, после желтого дома, как лодки на пруду увидишь — пришел. Я уже предупредил, тебя ждут.
«Направо пойдешь — коня потеряешь. Налево пойдешь — жизнь потеряешь. Прямо пойдешь — жив будешь, да себя позабудешь. Машины у меня уже нет, жизнь — это фиг вы угадали… Прямо тоже не сахар. Зараза!» Макс потопал по главной, надо думать, улице поселка в указанном охранником направлении. Шел, шел и почти никого не встретил, точно вымер поселок: попался по дороге велосипедист да пара собачников, и все — ни машин больше не встретилось, ни людей. И не отпускало жутковатое ощущение, что следят за ним, что ведут и фиксируют каждый его шаг, каждое движение, того и гляди глас небесный грянет: «А какого, собственно, тебе тут, Макс Еланский, понадобилось?» Понятное дело, что камер слежения на каждом заборе по десятку понатыкано, а все ж не по себе стало, и Макс невольно ускорил шаг. Повернул, как и было сказано, направо после желтого, с белыми колоннами особняка, точь-в-точь как с картинки из дореволюционной жизни, точно выдернули домик волшебным образом из центра Питера или старой Москвы и перенесли в бор сосновый, вкопали, огородив ажурным забором. Повернул — и оказался точно напротив пруда, размерами походившего на небольшое озеро.
На берегу имелся причал с лодками, что качались на воде — яркие, нарядные, новенькие, они напоминали дорогие игрушки, на которые можно только смотреть, и то со стороны. И боязно в руки взять — вдруг деталька какая мелкая отвалится. Макс прудик обошел, косясь на лодочки и на будочку, что стояла у воды, но из будочки никто не вышел, а чувство пристального взгляда в спину усилилось. И по-прежнему поблизости никого, даже вороны не каркают, а ворона — птица ушлая, везде проникнет, и вот поди ж ты, нет их тут. Может, вывели, а может, сами брезгуют…
