— Да бог с вами, Максим Сергеевич, — засмеялась Левицкая и подошла к Максу вплотную, и тут он понял, что не ошибся: под облегающим светлым пиджаком у вдовы ничего не было. Длинная цепочка с огромной подвеской в виде солнца с кривыми лучами спадала в вырез, и от верхней пуговицы трудно было отвести взгляд.
— Я разве не сказала? — Левицкая обернулась к адвокату, и тот беспомощно развел руками: нет, знаете ли, вот такая незадача… И тоже вскочил с запоздалым рвением, одернул пиджак и воинственно поправил очки.
— Мне нужен личный охранник, — вдова смотрела на Макса чуть снизу вверх и теребила цепочку, подвеска позвякивала о пуговицу, и одуряюще пахло духами, — человек вроде вас, что всегда будет рядом.
— Зачем я вам? — хрипловатым от волнения голосом сказал Макс. — У вас тут и без меня целый взвод…
— Не мне, — поправила сама себя вдова, — моей дочери, Юле. Она живет здесь, со мной, и… В общем, я нанимаю вас для нее. Или вы согласны, или отдавайте мои деньги, и немедленно. Можете не сомневаться, я устрою так, что судебные приставы обдерут вас до нитки, но мое вернут мне, и в кратчайший срок. Решать вам.
И отошла, стерва, на шаг назад, вернулась к столу и взяла мобильник, точно ей было безразлично, что скажет Макс. Тот за событиями не успевал, пораженный своим карьерным взлетом от дворника до личного охранника дочки вдовы, и не совсем понимал суть предложения.
— Предупреждаю: я судим, отсидел два года, — ухватился Макс за последнюю соломинку, полагая, что Левицкая сейчас поведет себя, как и все его предыдущие наниматели, а именно немедленно откажется от его услуг, но чуда не произошло. Показалось, или Левицкая на миг застыла от неожиданности, потом улыбнулась еле заметно, вернее, сдержала готовую прорваться улыбку, точно обрадовалась известию. Но ничего не ответила, продолжала смотреть на экран мобильника. И вообще все молчали, только птицы вовсю орали за окном и слышался отдаленный собачий лай. И Макс понял, что его судимость ему не поможет, вдове то ли безразлично, то ли… Ее сам черт не разберет.
— Почему я? — повторил он. — Что, больше некому?..
— А это не ваше дело, господин Еланский, — встрял адвокат, — вам делают предложение, хорошее предложение, заметьте. Вчера вы показались мне более благоразумным человеком.
«Не выделывайся!» — вот как это звучало в переводе на человеческий язык. Макс только собрался задать еще один уточняющий вопрос, как заговорила Левицкая:
— Охрана у нас имеется, как вы могли заметить, и серьезная, но тут особый случай. Мне нужен человек вроде вас, и вы должны поладить с Юлей, это обязательное условие. Остальным… кандидатам это плохо удавалось, возможно, в силу обстоятельств, которые над вами не властны. Вы вполне устраиваете меня своими… кондициями, на что вы способны, я видела недавно. Итак, или вы соглашаетесь немедленно, или убирайтесь и готовьтесь платить.
Вот так, ни больше ни меньше, третьего не дано. «Прямо пойдешь — себя позабудешь…» — сказка ложь, как говорится, да в ней намек, Максу Еланскому урок. Взяла вдова его в оборот и держит так, что и не продохнуть. И отказаться нельзя, и соглашаться страшно — что там за Юля, еще неизвестно, если с ней специально обученные люди поладить не могли. Может, монстр какой или чудище лысое и толстое, в очках.
В голове моментально нарисовался образ потенциального «объекта», и против воли Макса нарисовался самыми темными, даже черными красками. Хотя если с другой стороны посмотреть… Эта Юля — дочь Левицкой, а сама вдовушка еще хоть куда и смотрит так, что сердцу тревожно становится. Может, дочке хоть часть мамашкиных генов передалась? Если да, тогда не так все и плохо, можно рискнуть.
— Согласен, — сказал Макс, — поработаю. Где она?
— Я покажу. — Все трое обернулись на голос. Тот, у окна, оторвался от созерцания сосен и вышел на середину кабинета. Высокий, чуть выше Макса, резкий, с короткой стрижкой и серыми глазами — внимательными, цепкими. Одет свободно: рубашка, джинсы, удобная обувь — все добротное и дорогое, одни часы наверняка хороших денег стоят.
— Пошли. — Он шагнул к двери, но Макс не шелохнулся, посмотрел на вдову, и та покровительственно улыбнулась.
— Это Леонид… Леонид Рогожский, мой заместитель по общим вопросам. Вы будете подчиняться ему и мне лично, больше никто вами командовать не будет.
И снова переглянулась с Рогожским, только «держали» они друг друга взглядами уже дольше.
«Заместитель по общим вопросам. Вот как это теперь называется. А вдовушка-то у нас не промах», — подумал Макс, укорил себя за неподобающие случаю мысли и вышел следом за Рогожским в коридор. Там их ждал молчаливый юноша, он пропустил Левицкую и адвоката вперед и пошел следом, замыкая процессию.
— Запомните: вам надо ей понравиться, — повторила Максу вдова, обогнала Мелехова и пошла к лестнице, застучала по мрамору каблуками.
Так строем и вышли в холл, где прислуга — две тетушки в сине-коричневой униформе — едва не вытянулись по струнке, поприветствовали госпожу Левицкую только что не земным поклоном. Адвокат по дороге откланялся и смылся, хозяйка только кивнула ему, и тот точно провалился.
Рогожский и вдова шли рядом и переговаривались, по сторонам не глядя, Макс шел за ними и, наоборот, смотрел в оба. Как-никак ему тут поселиться придется, посему декорации надобно в деталях изучить, мало ли как карта ляжет. Но много увидеть ему не довелось: лестницу, холл, откуда в обе стороны разбегался коридор, и все. Через распахнутые настежь двери вышли на крыльцо, оттуда на дорожку и пошли по саду, что больше походил на парк. Имелись тут и аккуратно подстриженные кусты, и клумбы немыслимой красоты, и дорожки, посыпанные песком и выложенные плиткой, и лавочки, и беседки… И много чего чудесного и глазу приятного по дороге им попалось, Макс только успевал осматриваться и фиксировал в памяти каждый поворот, каждый изгиб тропинки. Поплутали слегка в лабиринте из живой изгороди, чистой, точно на кустах каждый листочек с шампунем вымыли, и оказались на лужайке, такой зеленой и ровной, что невольно закрадывались сомнения в натуральности ее происхождения. Однако нет — трава тут росла самая настоящая, она окружала сосны плюшевым покрывалом, а чуть поодаль обнаружился пруд.
Не такой, конечно, как тот, с лодками, а покомпактнее, и альпийская горка рядом — настоящее чудо из камней, мха и ярких низкорослых цветов. На садовнике госпожа Левицкая не экономит, как и на дворниках: куда ни глянь — чистота и благодать, даже сосновых иголок раз-два и обчелся, точно кто пылесосит этот газон два раза в день, а может, так оно и есть…
Горка закрывала собой обзор, и Макс только собрался обойти ее следом за Левицкой, как юноша, что до сих пор не отвязался, тронул его за локоть. Макс сбавил шаг, пропустил вдову и ее заместителя далеко вперед и принялся рассматривать изысканную груду камней. Левицкую он видел краем глаза: та с Рогожским стояла к нему спиной, юноша топтался поблизости, но Макс на него внимания не обращал, подошел к прудику и заглянул в воду.
Рыба в нем водилась самая настоящая — сомики и огромные золотые рыбки, размером с хорошего карася. Они плавали неспешно, похлопывали хвостами по воде и ловили комаров, выпрыгивали из воды и хватали насекомых. Карась сцапал даже здоровенную стрекозу, но та, треща крыльями, вырвалась и, заваливаясь на один бок, улетела куда подальше. Макс усмехнулся и двинулся дальше вокруг пруда, обошел толстенную сосну на самом его берегу и успел остановиться в последний момент.
Он едва не сшиб с ног девушку — взлохмаченную, довольно высокую, серьезную, но какую-то нескладную, как та стрекоза, что пару мгновений назад едва не рассталась в жизнью. Присмотрелся и понял: это оттого, что девушка сутулится, поднимает плечи и смотрит на незнакомца и по сторонам исподлобья и даже, как ему показалось, затравленно, что ли. Понятное дело — кто-то из прислуги помешал господскому уединению и теперь бежит куда подальше, чтобы не вызвать еще больший гнев вдовы, недаром та чешет по дорожке, покрытой плиткой, так, что каблуки грохочут. Прислуга, конечно, одета черт знает во что: джинсы какие-то немыслимые, мятая футболка висит на костлявых плечах, на ногах кроссовки, через плечо переброшена сумка на длинном ремне, на среднем пальце мелькает широкое золотое кольцо с небольшими камнями, большое кольцо, точно мужское. На вид девчонке лет двадцать с небольшим, глаза за очками полны ужаса, точно змею увидела, — того гляди в обморок грянется или заплачет.
Ни того, ни другого не произошло, девушка так же настороженно смотрела на Макса и теребила ремень бесформенной сумки, больше похожей на вещмешок. Отвела взгляд, обернулась, махнув длинной каштановой гривой, снова посмотрела на Макса, на юношу за его спиной.
— Юля! — запыхавшись, выкрикнула вдова. — Юля, подожди! Мне надо показать тебе…
