Кара запрыгнула на Андрея. Как обезьянка вскарабкалась по его длинному телу, чтобы удобнее было терзать его рот. Неумело присасываясь, кусаясь, стукаясь своими зубами об его, она стонала и бормотала что-то на своем языке. Когда же его губы заболели от ее поцелуев, Кара сползла вниз, упала на спину, протянула к нему руки и прошептала:
— Иди ко мне!
Андрей не знал, сколько времени прошло, прежде чем он смог от нее оторваться. Часа два, не меньше. Да и оторвался только потому, что стало прохладно от росы и пришлось одеться.
Напялив на себя свое тряпье, Кара, как кошка, свернулась на коленях Андрея, обхватила его талию руками и задремала. Пока она спала, он прислушивался к собственным ощущениям. Они были новыми, странными, пугающими. То, что ни с одной женщиной ему не было так хорошо, Андрея удивляло меньше всего — он подозревал, что именно так и будет. А вот почему к чувству глубокого удовлетворения прибавилось еще что-то, нежное, щемящее, он не понимал… Что это за чувство, от которого так сладко ноет сердце? Неужели любовь? Но почему именно к НЕЙ? К этой дикой, немытой, необразованной девчонке, пахнущей гарью и пылью? Почему не к другой, утонченной, холеной, успешной? Их так много было в его жизни…
— Ты жалеешь? — услышал Андрей чуть хриплый ото сна голос Кары.
— О чем?
— О том, что полюбил меня?
— Мы один раз переспали…
— Три!
— Хорошо, три, — раздраженно согласился он — его пугало, что она читала его мысли. — Три раза переспали, а ты уже говоришь о любви! Не рано?
— Одного раза достаточно, чтобы полюбить. Остальные два, чтобы проверить, правильно ли сделал выбор… — Она привстала, заглянула ему в глаза. — Ты думаешь о том, что я не та, которая тебе нужна. Я совсем тебе не подхожу! Я другая! Из-за меня у тебя могут быть проблемы…
— Откуда ты можешь знать, что я думаю?
— Я думаю о том же… — Кара опять опустилась на его колени. Широко раскрытыми глазами посмотрела в небо. — Я ругаю себя. Уговариваю. Клянусь себе, что забуду тебя… Мне надо было полюбить своего. Цыгана. Родить ему детей. Как делают все наши… Надо было сделать это еще два года назад, когда ко мне сватались…
— А теперь не сватаются?
— Нет. Для всех я шлюха. Чокнутая шлюха, которая отвергает своих, но спит с чужаками за деньги… — Она сжала его локоть. — Но я спала только с теми, кто хоть чуть-чуть напоминал мне тебя… Я боялась, что не дождусь!
Выпалив это, Кара уткнулась носом в живот Андрея и едва слышно произнесла:
— Я завтра уезжаю из города, и ты меня больше не увидишь…
— Уезжаешь? Одна?
— Нет, со всеми… У нас неприятности с э-э… — она не могла подобрать нужного слова.
— С властями?
— Да. Один человек сказал Заре, что, если мы не уедем сами, нас выкинут из города… — Ее начала бить мелкая дрожь, и Андрей приподнял ее за плечи, обнял, чтобы согреть. Прижавшись холодным носом к его шее, Кара зашептала: — Так что не переживай сильно. Судьба нас свела, она и разведет… Ты больше меня не увидишь… Когда не видишь, легче забыть.
— Я не хочу забывать тебя… — хрипло проговорил он. — И не хочу с тобой расставаться.
— Придется — ты же не можешь поехать с нами…
— А ты? Ты не можешь остаться? — Андрей отстранил ее, чтобы посмотреть прямо в глаза. — Останься со мной…
— Нет.
— Я сниму тебе квартиру. Буду обеспечивать… У меня есть деньги — я помогаю отцу в работе… У нас свой строительный бизнес, так что ты ни в чем не будешь знать отказа…
— Меня не отпустят так просто. Мать не позволит. Она сама когда-то сбежала из табора, и ничего хорошего из этого не вышло. Когда она вернулась с прижитым от чужака ребенком, ее приняли, но перестали уважать… И замуж никто не хотел брать. Только старый Миро согласился. И то потому, что ни одна за него не шла — он свою первую жену до смерти забил, а вторую довел до помешательства…
— Зачем же твоя мать за него пошла?
— Кто-то должен был о нас заботиться…
— А где этот Миро сейчас?
— Умер три года назад.
— От чего?
— От злости! Когда мать бил, задохнулся — он ведь уже старый был…
— И кто же теперь о вас заботится?
— Я, — спокойно ответила она.
— Почему ты, а не твой брат? Тот, которого ты когда-то обстреливала камнями?
— Он погиб еще до Миро. Его менты забили дубинками, когда он бутылку пива с лотка украл… — Кара тихонько шмыгнула носом. — Мать много пьет. Особенно после того, как Миро умер… Он раньше ей запрещал — у нас нет такого, чтобы женщина пила, а теперь запрещать некому, вот она и сорвалась… Так что я теперь обо всех забочусь. Всех кормлю, пою… Зарабатываю везде, где можно. Танцую, на бубне играю, гадаю… — Она замялась. — Иногда сплю с мужчинами за деньги. Но это редко, ты не думай…
— И тебе такая жизнь нравится?
Она пожала плечами:
— Какая разница, нравится или нет? Я другой не видела…
— Так посмотри! Вместе со мной.
— Если я убегу, мать меня проклянет! — горячо воскликнула Кара. — И тебя тоже! Ты хочешь жить с цыганским проклятием?
— Мне плевать!
— Нет, на это нельзя плевать! Это серьезно, — испуганно зашептала она. — От него и ты пострадать можешь, и дети твои…
— А если я уговорю твою мать? Тогда останешься?
— Ты не сможешь ее уговорить…
— А если смогу?
— Тогда… Тогда… — Кара резко вскочила на ноги, тут же рухнула на колени, вцепилась в плечи Андрея и, захлебываясь смехом, выкрикнула: — Я за тобой… хоть в огонь… хоть на край света!
Он поцеловал ее в смеющиеся губы и сказал:
— Идем к твоей матери! Только сначала мне надо сбегать домой. Посиди тут, я скоро…
Он вернулся к Каре через час. Еще через полчаса предстал пред мутными очами ее матери. И уговорил ее отпустить дочь с ним. Согласилась та не сразу. Андрею пришлось выслушать тирады брани, увидеть море фальшивых пьяных слез. Но когда он бросил к ногам цыганки десять пачек по тысяче долларов, она заткнулась. И благословила дочь. Вместе с благословением Кара получила приданое: два сценических платья своей матери, старый бубен, колоду карт и амулет гадалки Зары. Сложив все это добро в матерчатый мешок и прихватив свидетельство о рождении (семнадцатилетняя Кара не имела паспорта), она ушла из табора. Ушла, ни разу не оглянувшись на затухающее пламя костра — она решила, что больше туда не вернется… Ни за что! Она не повторит ошибок своей матери. Даже если Андрей ее бросит — хоть завтра, хоть через год, хоть беременную, хоть с двумя детьми — она все равно не вернется в табор! Ушла так ушла — пути назад нет…
— Пути назад нет, — тихо сказал Андрей, обняв Кару. — Ты это понимаешь?
— Да.
— Ни у тебя, ни у меня.
— И что мы будем теперь делать?
— Я пока не решил… — Он сжал ее плечо. — Но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю… Денег у меня сейчас нет, я все отдал твоей матери, но я могу занять… Мы снимем комнату, пока поживем в ней, а там… Там поглядим…
Андрей замялся, он сам не знал, что будет потом. В одном был уверен — его семья ни за что не примет Кару. Они будут в ужасе от его выбора! Как же! Их красивый, умный, перспективный внук, сын, брат, племянник связался с оборванкой. И ладно бы просто с девочкой из малообеспеченной семьи, а то ведь с цыганкой из табора! Грязной, нечесаной, босой! Такая не пара их Дюсику…
Не пара. Андрей это понимал. Более того, он думал так же. Но ничего не мог с собой поделать — жизнь без КАРЫ казалась ему теперь пустой, серой, безрадостной… Не жизнь, а смерть! И его родные должны это понять.
Понять и принять.
— Я хочу познакомить тебя со своей семьей, — решительно сказал Андрей. — Иди умойся, расчеши волосы, стряхни пыль с юбки…
— Прямо сейчас? — испугалась Кара.
— Чем скорее, тем лучше!
Кара поняла, она сосредоточенно кивнула и унеслась к речке умываться.
Вернулась она через десять минут вся мокрая. Сырыми были волосы, одежда, кожа. Вода капала с ресниц, носа, подбородка, Кара стряхивала ее своими тонкими пальчиками и смеялась…
— Ты зачем в одежде в реку полезла?
— Мы всегда так купаемся… — Она свернула волосы в узел, выжала их. — По дороге все на мне высохнет… Не беспокойся. А теперь пошли!
Пока они брели через весь город к особняку тетки, одежда действительно высохла, как и волосы. Кара пригладила их щербатой расческой, украсила ярко-розовым цветком, сорванным в палисаднике какого-то дома. Умытая и причесанная, свежая, персиково-румяная, нежная, яркоглазая, похожая на маленького эльфа, она робко ступила на порог двухэтажного особняка.
Андрей отпер дверь, взял Кару за руку и ввел ее в просторную столовую, где за завтраком собралась вся семья. Когда лица жующих родственников повернулись в его сторону, сказал по-русски, чтобы и Кара поняла его:
