Заплатить сорок евро за ночь не составит труда даже для Икера, не говоря уже о таком состоятельном человеке, каким был Альваро Репольес. И почему, кстати, он остановился в сомнительном пансионе, а не выбрал гостиницу подороже? С тем уровнем комфорта, к какому привык? Вот черт… Почему «был»?..
«Королева ночи» неожиданно оказалась тем самым местом, в котором инспектор впервые подумал об Альваро в прошедшем времени. И если быть совсем уж точным, мысль выглядела так: «Альваро больше не стоит искать среди живых». Она была мимолетной, эта крамольная мысль, и Икер тотчас же попытался откреститься от нее. Оттолкнуть подальше, как отталкивают полуразложившийся труп кошки, случайно наткнувшись на него в темноте. Мысль об Альваро-мертвеце и пахла также дурно. Как полуразложившийся кошачий труп. Икер даже затаил дыхание, чтобы вонь не шибала в нос, хотя над маленьким холлом «Королевы ночи» витал довольно приятный жасминовый дух.
Освежитель воздуха, не иначе.
– Правда, за полгода успели набежать проценты…
– Что?
– Небольшие. Скажем, сумма в семьдесят пять евро меня вполне бы удовлетворила. Здесь, в Брюгге, мы не какие-нибудь крохоборы. И чужого нам не надо, но наше кровное – вынь да положь. И не говорите мне, что я неправа. Тем более что ваш друг отправился к башне налегке. А его вещи так и остались в номере.
– Хотите сказать, что…
– Они и сейчас здесь. Лежат у меня в чулане. Вы, наверное, хотели бы их осмотреть, не так ли?
– Если это возможно.
– Вам придется выложить семьдесят пять евро. Не за его вещи, а за ночь, которую он не удосужился оплатить.
– Но…
– И не надо больше пугать меня полицейским удостоверением. Вы здесь не при исполнении, а как друг господина Репольеса. Вы сами об этом сказали, я не тянула вас за язык.
– Хорошо, – вздохнул Икер. – Расплатиться карточкой можно?
– Предпочла бы наличные. И скажите спасибо, что я не выставила его сумку за порог.
После того как расчет был произведен, Икер остался наедине с вещами Альваро в маленьком чулане под лестницей. Впрочем, «вещи» – это сильно сказано. Тусклая лампа под потолком освещала небольшой дорожный саквояж, хорошо знакомый Субисаррете по поездке в Доломитовые Альпы. Правда, тогда к саквояжу прилагался внушительных размеров чемодан и лыжи в чехле. А нынешнее одиночество саквояжа говорило лишь о том, что Альваро не собирался задерживаться в Брюгге дольше, чем на несколько дней. И вещи, в нем лежащие, лишь подтверждали очевидное:
– кашемировый свитер,
– джинсы,
– пара белья,
– футбольный журнал «Don Balо́n» с вратарем Икером Касильясом на обложке – гораздо более удачливым и знаменитым, чем его тезка Субисаррета,
– небольшой пухлый блокнот с эскизами.
Блокнот нисколько не удивил инспектора: Альваро всегда возил с собой блокноты, потому что всегда что-то зарисовывал, его руки ни минуты не оставались в покое. В комплекте с блокнотами обычно шли простые мягкие карандаши, – Икер обнаружил и их (в мягком пенале во внутреннем кармане саквояжа). Но не хватало еще чего-то. Без чего Альваро не был бы Альваро.
Рубашки!
Рубашки и еще носки. И то, и другое Альваро менял по нескольку раз на дню, но в саквояже не обнаружилось ни рубашек, ни носков. Ни одной завалящей пары. И его походного «Cristobal pour Homme» от Баленсьяги тоже не было, зато нашелся флакон с надписью «Cuir Mauresque». Что ж, со времен Доломитовых Альп Альваро вполне мог сменить парфюм, вот только неизвестные Икеру «Cuir Mauresque» были явно женскими духами. Чуть тяжеловатыми, терпкими, с привкусом мускуса и кожи, и все равно – женскими.
И флакон оказался наполовину пуст.
С каких это пор Альваро стал пользовать бабскую парфюмерию?.. С тех пор как отдалился от верного друга Икера Субисарреты в поисках человека, чье имя даже не захотел произнести? С тех пор как ему стали тесны ботинки и он не нашел лучшего места, чем Брюгге, чтобы их снять?..
Скрипнувшая за спиной дверь заставила Икера вздрогнуть. Чертова фламандка, всюду ей нужно сунуть свой нос!
– Все в порядке? – поинтересовалась хозяйка «Королевы ночи», шумно втянув ноздрями воздух.
– Больше вещей не было?
– Здесь то, что я выудила из его номера. Были еще бритвенный станок и зубная щетка, их я положила во внешний боковой карман.
– Саквояж я забираю с собой.
– Забрать его может только хозяин. Ну, или полицейские при предъявлении соответствующих документов.
– Я же предъявил…
– Вы сказали, что вы здесь как частное лицо. И одного удостоверения недостаточно, тем более нездешнего, в нем сам черт ногу сломит! Нужны еще кое-какие бумажки. Мы в Брюгге знаем законы, нас не проведешь.
– Я и не собирался, – проворчал Субисаррета, незаметно сунув в карман блокнот Альваро.
– Чем это здесь пахнет?
Запоздалая реакция патриотки Брюгге на «Cuir Mauresque» застала Икера врасплох:
– Понятия не имею.
– Вроде духами, нет?
– С обонянием у меня не очень, – соврал Субисаррета и застегнул молнию на саквояже.
Прощайте мускус и кожа, прощай везунчик Касильяс с обложки. И мягкие карандаши – прощайте! Неизвестно, увидит ли их еще кто-нибудь, кроме бдительной хозяйки «Королевы ночи». И – самое главное – увидит ли их сам Альваро?
Для этого ему нужно вернуться в Брюгге.
Бритвенный станок, джинсы и кашемировый свитер не такая уж большая потеря для человека, любая из картин которого стоит столько, сколько Икеру и за год не заработать. И пес с ним, с дорожным саквояжем, пусть только Альваро вернется.
Хоть куда-нибудь.
– Опасный запах, – неожиданно сказала хозяйка.
– Опасный?
– У нас в Брюгге так иногда пахнет вода под мостами. В Брюгге ведь куда не кинь взгляд – везде мосты…
– Да, я успел заметить. Вот только не могу взять в толк, при чем здесь опасность.
– Утопленники.
– Утопленники?
– Иногда они всплывают. И в том месте, где они всплыли, вода пахнет именно так.
В неверном, дрожащем свете и сама фламандка на секунду показалась Икеру утопленницей. Метаморфоза тем более поразительная, что до этого она напоминала хрестоматийную, пышущую здоровьем пейзанку, не хватало только чепца и подойника. А вот поди ж ты, на румяные щеки взбежала зелень, в гладко причесанных волосах закопошились морские, жрущие плоть черви; и губы… Теперь это были и не губы вовсе – створки раковины: из тех раковин, что обычно налипают на днище кораблей. Острые края створок терлись друг о друга, издавая неприятный скрежет, и каждое слово, пропущенное через них, выползало наружу с содранной кожей и приобретало зловещий смысл. Икер даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.
– И часто у вас… случаются утопленники?
– Последнего выловили месяцев пять назад, под мостом Деревянных Башмаков. Пять или около того.
Пять месяцев назад! А со дня исчезновения Альваро прошло полгода. И если бы именно его нашли под мостом с совершенно идиотским названием, то… Где он пропадал еще месяц, без кашемирового свитера, но, главное, без своих карандашей и блокнота?..
– И он был свежим, этот утопленник, я сама видела, – створки раковины распахнулись в подобии улыбки.
– Свежим?
– Пролежал в воде не больше двух суток, так сказали знающие люди.
– И… кто это был? – Икер затаил дыхание.
– Пришлый человек. Турист или что-то в этом роде. Но не южанин, как вы. И как господин Репольес.
Хоть какое-то утешение.
– Бледный, как поганка. Со светлыми волосами. Вы можете справиться о нем у полиции. А за пару недель до этого утонул бедняга Андрес. Его я знала, он держал кофейню в квартале отсюда. Теперь там всем заправляет его брат Питер, и дела идут все хуже. А все потому, что Андрес был умником, а Питер – самый настоящий осел. А еще поговаривают, что Андрес влюбился в какую-то женщину… Она всего лишь зашла выпить кофе, и вот, пожалуйста, такие последствия! Никто толком не успел разглядеть эту дамочку, но только Андрес стал сохнуть прямо на глазах. А потом и вовсе свел счеты с жизнью. Хотя особо впечатлительным человеком я бы его не назвала… Любовь иногда проделывает с людьми страшные штуки, милый мой.
Страшные штуки.
Опасные, как мускус из флакона «Cuir Mauresque», намертво приклеившийся к коже инспектора.
Городские сплетни полугодичной давности не слишком-то интересуют Субисаррету, но в этом есть и положительный момент: наваждение кончилось. От червей и ракушечных створок не осталось и следа, на лице фламандки снова играет безыскусный здоровый румянец, – что ж, пора выбираться из чулана на свет божий и заняться, наконец, башней Белфорт и окрестностями.
– И знаете, что я вам скажу? От Андреса в последние дни его жизни пахло так же, как от воды под мостами.
Час от часу не легче, коренные жители Брюгге, несмотря на наплыв туристов с ноутбуками, фотоаппаратами и мобильными телефонами, все еще пребывают в мрачном, опутанном суевериями средневековье.
