Глаза постепенно привыкали к темноте, и теперь адвокат хорошо различал, что творилось внизу. Подъехавшая машина, тоже «Жигули», остановилась, но не у главного входа, а перед боковым крылом здания. От стены отделился темный силуэт и характерной переваливающейся походкой приблизился к машине, постоял около нее и вернулся к стене, где, судя по кряхтению, стал возиться с чем-то тяжелым. Результатом его деятельности было появление у стены на асфальте пятна света — адвокат понял, что Харитонов убрал кованую решетку и вскрыл окно подвального помещения. Тем временем два новых персонажа принесли от автомобиля и помогли Харитонову просунуть внутрь окна нечто продолговатое, размерами приблизительно соответствующее человеку. Или трупу, неожиданно подумал Александр Петрович. Через минуту световое пятно перед окном исчезло, и автомобиль уехал.
Адвокат быстро закрыл окно и бросился было к двери, намереваясь проследить за действиями Харитонова внутри здания, — и тут же остановился.
Вместо ожидаемой темноты в глубине кабинета он увидел яркое фосфорическое свечение, исходящее от всех предметов. В воздухе медленно проплывали сгустки серебристого света, кое-где вспыхивали голубые искры.
Решив, что эти интересные явления могут подождать, Александр Петрович продолжал движение к двери, но теперь не спеша и осторожно. Опять его стали покалывать тысячи огненных игл, и, стоило шевельнуть рукой, с пальцев сбегали лиловые искры. Сейчас у него было единственное желание — поскорее уйти отсюда, но как только он собрался повернуть торчащий из скважины ключ, от пальцев к замку потянулись уже не искры, а струи холодного синего пламени.
Вспомнив то немногое, что он слышал или читал об атмосферном электричестве и шаровых молниях, адвокат понял, что металлические предметы трогать нельзя. Он ретировался к окну и открыл его, но долго наслаждаться свежим воздухом не пришлось: все плавающие в воздухе световые образования, до сих пор почти неподвижные, дружно потянулись к нему. Он знал, во время грозы следует закрывать окна, но ведь это в том случае, когда электричество снаружи, а человек внутри. Он оставил окно открытым и подошел к столу: ему пришло в голову разбудить по телефону и призвать на помощь Башкирцева или вахтера, но что они смогут сделать, если в замок изнутри вставлен ключ? К тому же телефонный шнур был окутан тонкой сеточкой серебристого сияния, и Александр Петрович не решился прикоснуться к трубке.
Вдруг он заметил, что выключенная настольная лампа начала излучать слабый красноватый свет, а вслед за ней высветился экран компьютера, отключенного и неисправного компьютера! Он разгорался все ярче, и адвокат уже задался вопросом, не опасно ли это, когда на экране стали возникать слова. Это был не компьютерный шрифт, а крупные неуклюжие буквы, они появлялись одна за другой, проступая на экране медленно, как изображение на фотобумаге в проявителе. Буквы сложились в текст, который с некоторой натяжкой можно было считать приветствием: «Что вам здесь нужно».
Природа, наказав Александра Петровича такой постыдной слабостью, как трусость, одновременно предусмотрела для него частичную компенсацию: он от испуга никогда не терял головы и, даже откровенно стуча зубами от страха, продолжал отлично соображать.
Он не сомневался, что имеет дело с Хейфецем, и понимал, что тот присутствует здесь не в виде человека с руками и ногами, а в каком-то ином качестве, которое позволяет ему управлять электричеством и, в частности, компьютером. И уж, конечно, задавая вопрос, он ожидает ответа.
Адвокат подступил к столу вплотную и, невзирая на сильные уколы в пальцах, набрал на клавиатуре: «Вас ищет Иосиф Хейфец».
Этот текст на экране не высветился, но был понят, ибо вскоре появился ответ: «Канал контакта через сутки от данного момента в помещении 3».
Адвокат взглянул на часы — было два часа ночи.
Экран компьютера погас, прочие электрические явления вскоре тоже иссякли, и Александр Петрович беспрепятственно отпер дверь. В нем тотчас проснулся охотничий инстинкт, и, сняв башмаки, в носках, он направился в предполагаемую зону действий Харитонова. Но время было упущено, и во всем здании тишина нарушалась лишь гудением люминесцентных ламп. Зная послужной список бывшего уголовника, соваться на винтовую лестницу адвокат не решился.
Он вернулся в кабинет Хейфеца и, уже на правах законного квартиранта, улегся на диван, понимая, что день предстоит хлопотный, а другого времени поспать не будет. Но заснуть ему не удавалось. Нельзя сказать, что он так уж был потрясен контактом с покойным Хейфецем — да, собственно, и не покойным, а исчезнувшим, поскольку трупа никто не видел. Более того, именно в надежде на что-либо подобное он и торчал здесь на циклотроне, истязая свою печень лошадиными дозами коньяка. Его сейчас занимало другое: как организовать визит американского бизнесмена в закрытую лабораторию ночью. О нелегальном посещении не могло быть и речи, оно провалилось бы мгновенно. А легального решения он никак не мог найти и без конца ворочался с боку на бок. Наконец он все же заснул и успел поспать пару часов, пока не был разбужен уборщицей.
Кое-как приведя себя в порядок, адвокат поехал прямо в гостиницу. Джейми была уже на ногах и бодро объяснила, что семь утра — для мистера Хейфец время вовсе не раннее, он уже позавтракал и занят просмотром почты, но готов принять господина Самойлова немедленно.
Хейфец выслушал адвоката, как всегда не перебивая.
— Я не вижу тут подвоха, — сказал он, — это похоже на Соломона. Я думаю, мне надо туда пойти, но как это сделать?
Да, как сделать — было главным вопросом. Они перебирали разные варианты, и ни один из них не годился.
Джейми прикатила кофейный столик, и именно в этот момент адвоката посетило вдохновение. Он написал несколько слов на листке из блокнота и подал его Хейфецу.
Джейми с изумлением смотрела на шефа: она впервые видела, как он смеется вслух. Обычно он лишь сдержанно улыбался, давая понять собеседнику, что оценил юмор.
— Превосходно, господин Самойлов. Я думаю, это годится.
День оказался нелегким для всех участников предстоящего события, но особенно пришлось потрудиться Джейми и референту Хейфеца. Они без конца курсировали между мэрией, университетом и гостиницей, встречались с различными чиновниками и делали представительские подарки. В память о своем брате Хейфец сделал щедрые пожертвования городу, университету, а также конкретно лаборатории номер шесть, и в итоге требуемое разрешение было получено.
Башкирцева, утром уехавшего домой, вызвали в университет снова, и когда к нему в кабинет вошла Джейми, там, конечно случайно, оказался и адвокат Самойлов. Джейми одарила профессора своей очаровательной улыбкой и подала ему папку с документами. Пока она рассказывала о том, как сильно любил своего старшего брата Иосиф Хейфец, Башкирцев листал бумаги. Затем он написал что-то и передал папку адвокату. Тот, хотя и знал заранее, о чем идет речь, не мог удержаться от смешка. Мэрия просила руководство университета разрешить американскому гражданину Иосифу Хейфецу посетить в любое удобное для него время лабораторию номер шесть с целью проведения сеанса мистической связи с покойным братом, погибшим во время научного эксперимента. Внизу имелась виза проректора: «Согласен, при условии присутствия консультанта университета по вопросам безопасности». «Ага, теперь это так называется», — отметил про себя адвокат. Башкирцев же написал: «Согласен, при условии присутствия юрисконсульта лаборатории».
Когда Джейми ушла, адвокат спросил:
— А вы сами не хотите принять участие?
— Нет уж, — проворчал Башкирцев, — я уже привык чувствовать себя неандертальцем, но не хочу быть еще и шутом гороховым. С меня хватит, знаете ли, одного Хейфеца.
Теперь у адвоката оставалась забота навести справки о Харитонове — Александр Петрович имел твердое убеждение, что при любых обстоятельствах в школу нужно идти с выученными уроками.
Сделав несколько телефонных звонков, он нашел нужную ниточку, которая привела его к вечернему чаепитию с благообразной седой старушкой. Имея за плечами бурную молодость и нелегкие зрелые годы, она доживала свой век пристойно — прибилась к церкви и замаливала грехи. Единственный порок, который она себе оставила и коим еженедельно допекала своего духовника, состоял в праздном любопытстве, привычке знать все обо всех. Адвокат же считал это свойство милым и привлекательным. Поговорив о разных вещах, он рассеянно заметил, что давно ничего не слыхал о Тяжелом, да и вообще жив ли он?
— Жив, еще как жив, — последовал немедленный ответ, — и честно живет, в научном заведении служит. На дела не подписывается, от Коленьки знаю.
— Вот ведь как хорошо, — в тон ей забубнил адвокат, — я всегда говорил, не любит он этого дела, как освободится — знаться ни с кем не захочет.
