Джейми сама пошла проводить Александра Петровича к машине, а за ними молодой человек спортивного вида нес фонограф.
— Вы счастливчик, господин Самойлов, — щебетала по пути Джейми, — мой шеф не каждому делает такие подарки. Если вы захотите его продать, на любом аукционе вам дадут не меньше двухсот тысяч.
Но каков проныра, думал, сидя за рулем, адвокат. Просто счастье, что не пронюхал о тех полутора тысячах. Разумеется, эту чудесную игрушку он, Самойлов, никогда не продаст и тех двухсот тысяч, о которых говорила Джейми, ему никогда не видать. Но сейчас это не было важно, как всякого истинного коллекционера в подобной ситуации, его переполняла детская радость обладания. К тому же ему не ткнули лишние деньги в конверте, словно чаевые, а отблагодарили изысканным подарком, как джентльмен джентльмена, и сертификат, лежащий на заднем сиденье, удостоверял не только подлинность фонографа, но и то, что адвокат Самойлов является белым человеком.
Новый экспонат музея звукозаписи принес и радость и хлопоты. Такая вещь кое к чему обязывала, и Александру Петровичу пришлось потратить три дня на установку более современной сигнализации и дополнительной, металлической, двери.
Он уже и думать забыл об университете, когда ему позвонил Башкирцев и попросил приехать.
В кабинете профессора кроме него самого у стола сидели Клещихин и человек в джинсовом костюме, который отрекомендовался как полковник Шереметев.
Понятно, теперь у них будут боярские имена, заметил себе адвокат.
Джинсовый полковник объяснил, что два дня назад исчез его подчиненный, майор Сапсанов. Он, полковник Шереметев, приехал сюда лично, потому что в рапортах майора относительно циклотрона и приезжего бизнесмена Хейфеца много странного.
Поняв, куда дует ветер, адвокат рассказал о своей первой и единственной встрече с майором. Тот, несомненно, вел себя несколько странно, был раздражен и нервозен и, что совсем удивительно, слышал голос Соломона Хейфеца, умершего восемь лет назад.
— Это был его пунктик, Соломон Хейфец. Он был просто помешан на нем.
— Почему вы о нем говорите «был»? — укорил Шереметева Александр Петрович. — Это плохая примета, так говорить.
— Да, конечно, — согласился джинсовый полковник, — извините.
В заключение разговора адвокат попросил, для порядка, показать фотографию майора и опознал его. Затем полковник Шереметев, сопровождаемый Клещихиным, совершил экскурсию в подземные помещения, и оба полковника, воркуя о своем, удалились.
Александр Петрович хотел последовать их примеру, но Башкирцев, проводив кагебешного боярина, обратился к адвокату с удивившей того торжественностью:
— Если вы не спешите, не откажите мне в удовольствии пообщаться с вами приватно.
Заперев дверь кабинета, он выставил на стол коньяк и конфеты.
— Дорогой Александр Петрович, у меня радостное событие. Более того, я позволю себе сказать — у нас с вами радостное событие.
Адвокат, попивая коньяк, ждал продолжения.
— Сегодня утром было плановое включение ускорителя, и представьте, дежурный электрик докладывает: потребление энергии резко упало. Стали разбираться, в чем дело, — так вот, эта окаянная подземная установка сама собой отключилась. Я на радостях велел размонтировать кабели, ведущие вниз, — и циклотрон нормально работает. Боже мой, Александр Петрович, я только сейчас понял, каким грузом это висело на мне. Нам есть что отпраздновать. — Он снова наполнил рюмки.
— А я вам сделаю приятное предсказание, — адвокат охотно подхватил праздничную тональность разговора, ибо, по своим причинам, тоже пребывал в превосходном настроении, — отныне призрак Хейфеца никого тревожить не будет.
— Он вам сам об этом сказал? — со счастливой улыбкой спросил профессор.
— Разумеется, ведь я духовидец. И заявляю со всей ответственностью, что дух Соломона Хейфеца рассчитался со всеми земными долгами и покинул нас навсегда.
— Никакой вы не духовидец, а просто большой шутник, — погрозил ему пальцем Башкирцев. — У вас замечательный дар создавать веселую атмосферу, я даже не знаю, что бы без вас делал.
Домой Александр Петрович ехал, мурлыча под нос «Волшебную флейту». Да, думал он, общение со счастливыми людьми — подлинный эликсир жизни.
В почтовом ящике он обнаружил конверт, большой и плотный, точно такой, в каком месяц назад получил визитную карточку Хейфеца, но на этот раз на конверте не было никакой надписи. Он несколько удивился, ибо знал, что Хейфец сегодня должен был уехать.
Отключив сигнализацию и заперев обновленные замки на дверях, он вскрыл конверт — из него посыпались десятидолларовые бумажки. В полном недоумении он, чисто механически, пересчитал их: получилось ровно полторы тысячи долларов.
От стыда и обиды он почувствовал жар в щеках. Значит, пронюхал все-таки! И решил, свинья, повоспитывать. Швырнуть бы эти паршивые бумажки в его серьезную физиономию!.. Впрочем, Александр Петрович отлично знал, что не сделал бы ничего подобного. Он придвинул купюры к себе, словно боясь, что их кто-то отнимет. В конце концов, это его, адвоката Самойлова, пятое вещество. Он заставил себя сдержать вредные для здоровья эмоции и принялся складывать хрустящие доллары в аккуратную пачку, бормоча слова, неведомо как застрявшие в закоулках памяти со времен далекого пионерского детства:
— Буржуй проклятый!
