Кандыбов знал об этом, и потому ничуть не беспокоился - он убьет по своей воле, зная кого, почему и зачем. Ведь этих стукачей и умыкнувших убивали в назидание, чтобы и сам убивающий не посмел поступить так же. Их можно было и не убивать - ничего бы не изменилось. А здесь другой случай не убьешь - все переменится и самого убьют. Это гражданская война. Она не прекращается ни на день ни в одном государстве: везде и всюду одни граждане убивают других - сыты или голодны, бедны или богаты - они беспрерывно самоутверждаются и лезут всеми путями к власти, дабы быть правым и первым.
"Это война. А на войне, как на войне", - и с этой мысли Сергея Яковлевича Дыбу сбить было невозможно. Но именно эта мысль давала ему трезвое самоощущение и она же была стержнем, на котором воздвиглось его рискованное дело и все, чего он достиг.
...Он стрелял в голову с двух шагов и первого убил сразу. Леночка же лишь ранила Годика в плечо, и тот упал, но потом бросился бежать. Вторая пуля попала ему в ягодицу. Третий, кажется, Василий (Дыба так и не запомнил, кого как зовут), присел и закрыл голову руками. Сергей Яковлевич всадил ему две пули сверху в голову. И в это время Годик развернулся, прохрипел: "А-а, суки! Волки поганые!" С этими словами он как-то дико прыгнул и снова завалился. Дыба выстрелил, но не попал. Тогда подбежал и глядя Годику в глаза выстрелил два раза в грудь. Все было кончено.
Сначала он хотел утопить машину в пруду, но подъехав, понял, что пруд давно обмелел - столько лет прошло, когда они здесь купались мальчишками.
"Все мельчает, чем дальше, тем и Земля становится крошечней, - думал он, обливая машину бензином. Пистолеты с глушителями он выбросил в воду. Нужно будет все перепрятать".
Он понимал, что с его долгим отсутствием начнут ковыряться в его действиях, вряд ли догадаются, что здесь было на самом деле, но а вдруг? Его ребята из оцепления - хотя нет, ну, будут думать, что была разборка. Ведь о том, что закопали тайник, знали только эти трое, а они все эти часы были на глазах. Разве кто-нибудь из них мог позвонить, пока он с Ленкой кувыркался. Но кому? Нет, исключено. Хотя все было сделано наспех, не так как надо.
Все эти размышления не давали ему покоя и в Париже, да и Елена дергалась. Она рассказала, как к ней попал сундук.
- Так бумаги не принадлежали этому козлу?
- Нет, его люди украли сундук у кого-то тайного общества.
- Так кто за ним охотится, козел этот или общество?
Козлом он называл известного всей стране деятеля-бизнесмена Ямского, разжиревшего на нефти. В последнее время тот видимо переключился на наркотики и, конечно же, был очень опасным противником.
Козлом он называл его, потому что тот хотел сделать Лену своей любовницей. На этой почве и проболтался ей о бумагах и краже их. Об обществе же толком ничего не было известно.
- Если за нами охотится Ямской, то это ерунда, я смогу договориться, нам тогда и бегать незачем.
- А если не он?
В подобных предположениях они прожили пять дней, пока не пришло известие об убийстве Ямского. И они решили вернуться, понадеявшись на то, что с этим убийством все концы ушли в воду. Хотя оставались серьезные сомнения. Но и сидеть в неведении было невыносимо. И они вернулись.
Через свои информационные источники в милиции Сергей Яковлевич узнал, что дело у водоема было сразу объявлено "глухарем", и никто его особо не ковыряет - не смогли определить даже личность Годика, не говоря о трупах в машине.
- Нужно съездить, проверить, - беспрерывно твердила Елена.
И они поехали. У поворота к лесу им встретился этот поганый красный "жигуленок". Лена вертелась как на иголках.
- Ты чего?
- Нужно номер запомнить.
- Да брось ты, - но сам посмотрел и запомнил. - Запомнила?
- Запомнила.
- Ну, и я запомнил.
Но когда они побывали на поляне, и с первого взгляда поняли, что клад был только что выкопан, от потрясения ни он, ни она не могли вспомнить номер.
- Надо бы раскопать, удостовериться, - пробормотал он.
- А это что! - тыкала она ему в грудь фонарик и пачку, найденные на самом видном месте.
- Да, - согласился он, - и лопаты у нас нет.
- Нужно догнать его! Это он, я прямо чувствовала, что эта машина неспроста. Ну, вспоминай, вспоминай! - требовала она всю дорогу.
Но память подвела обоих - была лишь слабая надежда, что позже что-то всплывет, а теперь он выжимал из двигателя все, что мог: разве тут вспомнишь? Глаза жадно следили за дорогой, каждая догоняемая машина казалась целью, несущей облегчение, ну если не эта, то вон та... Их затормозили на милицейском посту. Это была уже Москва. Они проиграли.
- Это же надо было свихнуться из-за этих чертовых бумажек! - сказал он.
- Ничего, мы найдем их! - он посмотрел на нее, она не шутила, не бесилась, она действительно свихнулась из-за этих чертовых бумажек. - Мы найдем их, - повторила она, и ему ясно представились эти мешочки, туго набитые алмазами.
И действительно, через три дня он напал на след.
Случилась банальная история. Тот самый торговец Мишка разболтал среди своих бывших одноклассников о стрельбе за городом, и рассказывал так, будто сам был чуть ли не очевидцем того, как кто-то закапывал клад. Такие слухи в определенных кругах разносятся стремительно. Дошли они и до Сергея Яковлевича. Он велел навести справки об этом рассказчике и ему сообщили, что Михаил Петрович Федотов женат, имеет трехгодовалую дочь, что он закончил политехнический институт, что у него две машины, жена бухгалтер, что он не дурак выпить, любит спать при открытой форточке и ещё многое, чего бы сам Мишка, заставь его написать анкету, не вспомнил бы. Но у Мишки не было старого красного "жигуленка", и в тот вечер он не мог оказаться на перекрестке, потому что точно было установлено, что он возился в гараже до одиннадцати вечера. Но какого черта он болтал о кладе? И ничего не рассказав Елене, Сергей Яковлевич решил встретиться с этим Мишкой. Чувство подсказывало, что тот ни причем, не станет же укравший тут же трепаться о краже. Да и по его трепу можно было догадаться, что сам он ни черта не видел.
Мишку могли привезти куда угодно, но Сергей Яковлевич посчитал, что лучше понаблюдать за ним в людном месте, чтобы перестраховаться и не привлекать излишнего внимания к Мишкиной персоне. Вот он и выбрался на Лужу и в сопровождении двух молодцев, следовавших на расстоянии, пробирался к Мишкиной торговой точке.
Все эти дни он с помощью милиции искал красный "жигуленок", но без номера (они вспомнили лишь две цифры) найти было невозможно. Хотя поднялся такой шум, что Дыбе уже звонили всяческие крупные шишки и лукаво предлагали помочь решить проблему.
- Шакалы! - кричала Елена, - скоро все вынюхают.
"Она стала совсем дерганой", - сочувственно думал он, продираясь сквозь толпы покупателей и постоянно получая тычки от этих активных теток с колясками и сумками. Это и был его народ-кормилец, которому и он был обязан своим состоянием. Эти тычки его совсем не раздражали, он даже извинялся и улыбался озабоченным глазам, шарящим по бросовому товару.
- Чего ты лыбишься, отойди в сторону! - шуганула его какая-то цыганистая тетка, толкая впереди себя тележку с ящиками.
Удар пришелся по ноге, да такой, что он даже охнул от боли.
- Нашел место для выгула! - добавила она с какой-то невероятной злостью и покатила, покрикивая: - Дорогу! Расступись! Пошевеливайся!
Его сопровождающие смотрели, как он морщится и потирает ушиб. "Все нормально!" - махнул он им рукой.
Эта сцена произошла рядом с торговым местом Мишки Федотова.
- Во, корова! - посочувствовал Мишка. - Надавать бы ей по башке!
- Пусть процветает, - улыбнулся Дыба. - Как идет торговля?
- Да потихоньку. - Мишка знал, как отвечать на такие вопросы. - Вот купите джинсы - все цвета и размеры, самые модные фирмы. Американские! Самые дешевые на рынке!
- Сам возишь?
- Сам вожу, сам торгую, сам мозгую.
- Из Америки?
- Так тебе все и расскажи, - насторожился Мишка и покосился на двух молодцов, делающих вид, будто их интересуют кепки соседа.
Он сразу понял, что это за молодцы, да и все понимали, осторожно обходя их и стараясь не задеть.
Тут какой-то покупатель стал ковыряться в джинсах и теснить Сергея Яковлевича, а Мишка и рад отделаться от праздношатающегося - давай рекламировать и втюхивать свой товар.
- Так дело не пойдет, я первый, - обиделся Дыба и кивнул своим молодцам. Те мигом стали вокруг Сергея Яковлевича, и покупатель все понял, только взглянув в глаза одному.
- Да я ниче, ребята, я подойду потом, - и исчез.
Мишка не дурак, и тоже все понял, он сразу вспомнил свой треп про стрельбу за городом, про идиота Афанасия, шастающего по лесам, про долги, о которых все давно забыли... Он понял это даже не умом, а телом, ибо за несколько лет торговли на Луже у него выработался условный рефлекс на определение, что кому нужно - а тут перед ним стояли два конкретных бандита и какой-то улыбающийся коренастый господин - с очень изучающим взглядом.
