Нет, это вряд ли. Подобное возможно на рынке, крупные магазины дорожат репутацией. Но проверить все же надо.
Бриться пришлось очень медленно и аккуратно, ощущения были не из приятных. Казалось, бритва скребет по сплошной ссадине.
Пришлось заскочить по пути в офис в ближайшую аптеку и купить лекарство от аллергии.
Кирилл принял рекомендованную во вкладыше дозу, но легче не становилось, зуд и жжение нарастали. Мельком взглянув на себя в зеркало заднего вида, он ужаснулся. Лицо теперь было не просто одутловатым, оно взбугрилось жуткими нарывами. Что за…?!
Нет, в офис в таком виде нельзя, да в любом случае и работник из него сейчас аховый. И оховый. И датвоюжешьматьовый.
До дома бы добраться без происшествий.
Добрался, но почти на автопилоте, исключительно с помощью собранной по всем сусекам и отсекам силы воли. Дабы не привлекать к себе внимание консьержа и соседей, пришлось поднять воротник плаща и нацепить завалявшиеся в бардачке очки.
Ввалившись в квартиру, Кирилл прямо в прихожей со стоном сбросил с себя одежду, заглянул в зеркало и задохнулся от шока.
Практически вся кожа на теле превратилась в омерзительного вида чешую. Но самое кошмарное творилось с лицом.
Из зеркала на мужчину смотрела морда какого‑то чудовища: деформированная, покрытая буграми и нарывами, кое‑где превратившимися в мокнущие язвы.
На аллергию это мало похоже, нужен врач.
Личного доктора у Кирилла не было, поскольку до сих пор и проблем особых со здоровьем не было. Он раз в году проходил полную диспансеризацию в солидном медицинском центре, получал заключение «совершенно здоров» и спокойно жил до следующего обследования.
А случавшиеся иногда простуды лечил самостоятельно.
Господи, больно‑то как! Состояние ухудшалось стремительно, Кириллу казалось, что в лицо ему выплеснули кислоту или сунули его голову в огонь. «Скорую» вызвать, что ли?
Нет, пока машина доедет, он сдохнет за это время.
Шатаясь, Кирилл вернулся к валявшимся на полу вещам, вытащил из кармана пиджака мобильный телефон и дрожащими пальцами набрал номер брата.
Тот ответил почти сразу:
— Кирюха, ты с ума сошел? У нас через десять минут встреча с французами, забыл, что ли?
— Я дома, — прохрипел Кирилл, медленно опрокидываясь на пол. — Помоги!
— Что? Что случилось?! Кирилл, не молчи!!! — Крик брата испуганно метался в динамике телефона, постепенно угасая вместе с сознанием.
«Я запер входную дверь или нет?» — мелькнуло в наползающей темноте перед полной отключкой.
Назвать включение приятным было нельзя. Боль, правда, стала гораздо меньше, она словно затаилась на периферии ощущений, ожидая своего часа. Рядом с болью копошились и зуд с жжением.
Кирилл попробовал открыть глаза, но почему‑то ничего не получилось. Еще раз, и еще… Веки гудели от напряжения, словно зависшие роллеты, но подниматься отказывались. Что называется, приплыли.
Он хотел уже подать голос, позвать врача или медсестру (судя по вонзившейся в вену игле и мерному попискиванию над головой, его привезли‑таки в больницу), но послышавшиеся вдруг голоса заставили замереть. И даже затаить дыхание, хотя, судя по приглушенному звуку, говорили за дверью.
— Ты что же наделала, дрянь такая! — сдавленный, звенящий от злости голос Аристарха. Интересно, с кем это он? Неужели с Иветтой Николаевной? — Кирилл чуть не умер! Да и я, когда нашел его там, в квартире, едва инфаркт не получил! Ты же обещала, что у него всего лишь испортится кожа и будет невыносимый зуд, который без лекарств не остановить. А это что?! Что, я тебя спрашиваю?! Он же на человека не похож! А эти жуткие язвы — это ведь дико больно! Ваш доктор сказал, что он едва не умер от болевого шока! Мы так не договаривались!
— Кто же знал, что у твоего братца окажется такая реакция, — спокойно, даже лениво ответил до тошноты знакомый голос. Маня? С Аристархом?! — И нечего биться в истерике, дорогой, долго уговаривать тебя скинуть братца с трона не пришлось. Вспомни, как ты обрадовался возможности встать во главе фирмы, заперев больного брата дома? Его деловая интуиция, его бизнес‑хватка, его талант станут твоей безраздельной собственностью, как, впрочем, и деньги, успех, слава. Чего теперь из себя белого и пушистого строишь?
— Заткнись, дура! Из‑за твоей ненависти и жажды мести мы едва не потеряли Кирилла! Я ведь без него не смогу управляться с «Монбланом», стервятники растащат фирму на куски! Да и вообще, ты представляешь себе последствия его гибели? Служба безопасности швейцарского банка, в котором хранятся наши общие с ним деньги, мгновенно начнет расследование обстоятельств его смерти, и мне хана.
— Ой, да ладно тебе! Нет тела — нет дела. Уничтожили бы труп, а всем сказали, что твой братец свалил.
— Да ты… Ты… Что ты мелешь?! Это не тело, не труп, это мой брат! К тому же без его подписи… Ладно, это тебя не касается. Но учти, — голос Аристарха сделался ледяным, — если в этом твоем хваленом закрытом стационаре не смогут вытянуть Кирилла, никакой свадьбы не будет, поняла? Да, не отрицаю, я хотел занять место брата, стать полновластным хозяином «Монблана», но не такой ценой! Я и так плачу непомерно много, делая тебя своей женой, а твоего братца — деловым партнером, что, учитывая абсолютный криминал в его бизнесе, может нанести непоправимый вред репутации моей фирмы. До сих пор участие финансовой группы «Монблан» в каком‑либо проекте являлось гарантом законности и прозрачности сделки.
— Ну, ты и свинья! — психанула Манюня. — Я, видите ли, его не устраиваю, насильно, бедняжка, на корове женится, плебейку в жены берет, аристократ…! Да, бизнес Виктора криминальный, но именно благодаря ему удалось провернуть наше маленькое дельце и убрать брата с твоей дороги. И нечего мне угрожать, не женится он, видите ли! Женишься, как миленький! Ты теперь по уши в дерьме, если что — не отмоешься!
— Повторяю для особо тупых, — процедил Аристарх. — Если Кирилл умрет, я прекращаю наше сотрудничество. И не надо мне угрожать, связей у меня, поверь, достаточно, чтобы противостоять вашим с братцем козням. Я просто продам «Монблан» и свалю куда‑нибудь к морю. Средиземному. Так что не надувай щеки, а лучше порекомендуй вашему хваленому доктору сделать все возможное и невозможное, чтобы вытащить моего брата. И желательно вернуть ему более‑менее приемлемый облик.
— Вот этого не обещаю! — Ох ты, сколько же злорадства в голосе! — Твой Кирюша, если выживет, навсегда останется уродом, уж я постаралась.
— Ах, ты…
— Заткнись, Каплан идет.
Товарищи по партии подонков притихли, дожидаясь неведомого Каплана, а Кирилл…
Говорят, у человека перед смертью с невозможной скоростью в голове прокручивается вся его жизнь. Прошлая.
У Кирилла со свистом только что тоже пролетела вся жизнь. Вот только не прошлая, а будущая, успешная и счастливая.
А еще — оборвалась, с хрустом и кровью, прошлая жизнь, в которой у него была семья, был брат. Который, собственно, и являлся семьей Кирилла, больше у них никого не было. Отец умер несколько лет назад, а мама…
В детстве мальчики постоянно спрашивали о ней у отца. И получали исчерпывающий ответ: «Матери у вас нет и не было никогда». А еще в доме не было ничего меморабильного — ни фотографий, ни писем, ни открыток. Словно семья Витке появилась вдруг, внезапно в одной точке пространства, выпав из ниоткуда.
Арик и Кирюша по‑разному отреагировали на отсутствие в их жизни матери. Старший замкнулся и прекратил всяческие расспросы, раз и навсегда вычеркнув родившую его женщину из своей жизни. А ко всем особам противоположного пола стал относиться расчетливо и потребительски.
Недополучив тепла и ласки в детстве, он и сам не умел дарить тепло. А еще, как только что выяснилось, вообще не умел любить. И семья для Аристарха не значила ровным счетом ничего, товарно‑денежные отношения — вот лучший вид отношений.
Что касается условия, только что выдвинутого им своей подельнице, — это агонизировала, умирая, совесть.
Кирилл же с ситуацией в семье так и не смирился. В детстве он тайком от отца, брата и домработницы не единожды обшаривал все шкафы, кладовки, антресоли и прочие закоулки их просторной квартиры, надеясь найти хоть какие‑то следы из прошлого.
У всех его друзей дома хранились либо толстенные альбомы с аккуратно вклеенными фотографиями, либо набитые старыми карточками коробки и пакеты. С черно‑белых фотографий смотрели лица давно ушедших и ныне живущих, а друзья там были такие смешные толстые карапузы с удивленными глазенками.
А еще — с мамами, папами, дедушками, бабушками, дядями и тетями. А у Кирилла имелись только папа и старший брат. И домработница, Ольга Михайловна. Но она появилась в семье Витке уже после их приезда в Москву и ничего о прошлом работодателя, разумеется, не знала.
