Куря презрительно искривил уголки губ:
- Печенегам не пристало копаться в песке в угоду чужим богам.
- Мои люди сделают это! Только позволь.
Кочевник окинул взглядом место недавней сечи. Воины-победители торопливо грузили на лошадей и воловьи повозки добычу, не брезгуя даже одеждой, стянутой с мертвецов. К небу потянулись первые клубы черного дыма - некоторые, уже разграбленные суда облизывали яростные язычки пламени.
- Позволяю. Но если кого не успеете до свету схоронить - спустим тела в Днепр. И еще... Всех, взятых в полон живыми, дарю тебе!
Хан печенегов сбросил в подставленный кем-то из воинов мешок отрубленную голову, вытер о гриву коня окровавленную ладонь и не слушая слов благодарности, вскочил в седло.
Вскоре, впрочем, выяснилось, что щедрость Кури вовсе не стоило считать черезмерной. Пленных оказалось всего пятеро: русичи и богато одетый болгарин со множеством свежих ран.
- Кто таков? - Тронул плетью Петр соотечественника.
- Христианской веры я, служил воеводой у князя Левши, - разлепил окровавленные губы болгарин. - Имя мое - Дмитрий.
- Что же, хвала князю твоему! Храбрым был воином, и погиб с честью... А ты-то, воевода, почто уцелел?
- Моей вины в том нет! - Вскинулся пленник. - Кабы не привалил меня конь вражеский, не стоял бы я перед тобой в бесчестии.
Петр обернулся к своим ратникам:
- Как взяли воеводу?
Ответил тот, что стоял ближе:
- Правду молвит. Бился достойно, и неверных положил вокруг себя множество. Сотника Петка разрубил мечом, да нечаянно задел и коня его. Тот и упал замертво, придавив воеводу брюхом!
Петр кивнул:
- Отведите его в мой шатер, да омойте раны. Русичей - накормить, и держать под стражей при обозе! И не к тому, что сбежать могут, а дабы печенеги не порезали... После решу, как с ними быть.
Но вышло так, что принять решение о дальнейшей судьбе пленников ему не довелось. Выразив сострадание к павшим воинам Святослава, Петр навлек на себя подозрения хитрого, жадного и осторожного печенежского хана.
Дождавшись ночи Куря поднял и бросил на разбитый чуть поодаль лагерь недавних союзников лучшую часть своего степного войска.
- Убейте всех! Всех перережьте, до единого! - Командовал он хмельным от кумыса и крови всадникам, наблюдая, как один за другим загораются болгарские шатры.
Сонные дружинники Петра были заколоты и перерублены в первые же минуты вероломного нападения. Сам посланник императора Цимисхия, бодрствовавший во всенощной молитве о душах убиенных христиан, чудом сумел отступить к центру лагеря.
Откинув полог своего шатра, он успел только крикнуть знатному пленнику:
- Вставай Дмитрий, воевода Левшов! Решилась судьба твоя...
И тут же болгарину пришлось с маху рубануть набежавшего из темноты низкорослого печенежского воина.
- Видать, и мой час близок...
Следующего печенега свалил уже сам воевода - вооружившись подобраной с земли саблей, он сначала отбил предназначенный Петру удар копья, а затем полоснул врага клинком по горлу.
- Беги, князь!
- Нет, мне уже поздно. И незачем... А ты сможешь! Там, сзади, в шатре - икона, добытая у Святослава. Лик Пресвятой Девы Марии... Уноси её, слышишь? Спасай...
Судя по лязгу металла и яростным крикам, разрозненные кучки болгар ещё продолжали сопротивляться. Наспех выпущенная кем-то стрела просвистела так близко от головы Дмитрия, что тот даже присел против воли.
А Петр в ту же секунду ударом меча срубил чуть-чуть опоздавшего прикрыться щитом всадника в лисьей мохнатой шапке. Тело печенега ещё не успело упасть, а князь ухватил под уздцы коня и осадив его крикнул Дмитрию:
- Не медли! Бери икону и скачи вверх по Днепру, к табурищу черкасскому!
Помешкав, воевода решил не перечить: забежал в шатер за обернутым в белую тряпицу ликом, вернулся, оперся о притороченные по бокам коня туго набитые чем-то мешки и вскочил верхом...
Это было последнее, что увидел князь Петр в своей жизни. В освещенное пламенем полыхающих шатров пространство вбежал во главе своих воинов сам печенежский хан.
Вид его был ужасен: осатанелое, перекошенное нечеловеческой злобой лицо, черные от запекшейся крови руки, след от чьего-то удара поперек панциря. Сходу поднял он меч над головой болгарина - и тут же опустил его, рассекая сирийским клинком тело недавнего гостя от шеи до пояса.
- А-ар-ра!
Вопль звериного торжества сменился криком боли: Куря обеими руками ухватился за лицо и осел на сырую от крови землю. Это Дмитрий, проносясь мимо опешивших печенегов, успел-таки на скаку зацепить хана саблей...
Тех немногих, кому посчастливилось уйти тогда от печенегов, спасла лишь кромешная тьма без луны и звезд. Успевшие выскочить за пределы очерченного полыхающими шатрами круга остались живы - их укрыла от вражьей погони ночная степь.
Сначала каждый поднимался вдоль берега, вверх по Днепру в одиночку. Постепенно все же - собрались вместе, на скалистом крутом утесе...
- Что теперь делать, воевода? Куда идти? - Закончив перевязывать окровавленное плечо спросил тот самый болгарин, который совсем недавно вступился за Дмитрия перед князем.
- Сколько нас?
- Немного, - вздохнул кто-то.
- Но ведь у каждого есть оружие? - Так уж вышло, что беглецы сразу же и безоговорочно признали в недавнем пленнике нового предводителя.
- Почти у всех.
- Днем, по степи, они нас все равно догонят...
- Мы не боимся смерти, воевода.
Дмитрий задумался. Замолчали, тревожно прислушиваясь к утренним шорохам, обступившие его дружинники.
Солнце ещё только готовилось встать, и холодный туман с реки укрывал беглецов. Но ясно было - в любой момент тишину может нарушить стремительный топот погони или посвист выпущенной степняком стрелы.
- Зачем?
Воевода медленно обвел взглядом соотечественников. Оказалось их общим числом без трех человек тридцать - самых отчаянных, умелых и удачливых дружинников убитого печенегами князя Петра.
- Зачем умирать без чести и пользы?
Видно было, что Дмитрий принял решение, от которого теперь зависит судьба доверившихся ему людей.
- Приказывай, воевода!
Дмитрий шагнул к своему коню, вскинул саблю и с маху рубанул по свисающей с правого бока торбе. Животное дернулось от испуга, громко вхрапнуло - но в тот же миг из распоротой переметной сумы со звоном высыпались золотые и серебряные монеты. Тяжелый поток их упал на земь и матовой чешуей лег под конские копыта.
- Любо ли?
Ответом ему был возбужденный и одобрительный ропот трех десятков вооруженных мужчин.
Подождав, когда страсти немного поутихли, он продолжил:
- Это золото полито нашей кровью... Всем ли ведомо, что византийский император Цимисхий ценой несметных сокровищ купил мир у киевского князя?
- Ведомо! - Подтвердили дружинники.
- А вчера в страшной битве лишился князь Святослав и сокровищ, и самой жизни... - Дмитрий, бывший воевода Левшов, ещё раз оглядел своих недавних врагов-победителей.
Усмехнулся:
- Видно, мало добычи показалось степнякам. Захотели они и вашей долей завладеть!
Он все рассчитал верно - последние слова перекрыл рев ярости и возмущения. Пришлось даже сделать паузу, прежде чем продолжить:
- Петра, князя вашего, при мне зарубили. Все, что вы в честном бою с русичами добыли, теперь между собой делят... Неужели стерпите?
В небо, разгоняя остатки тумана, взметнулись копья и клинки:
- Приказывай, воевода!
- Веди нас!
- Что делать, Дмитрий? Укажи!
Человек, ставший волей судьбы и недавних врагов их предводителем тронул саблей рассыпанные под конскими копытами монеты.
Затем негромко, но так, чтобы все слышали, распорядился:
- Пойдем назад... К печенегам в гости!
... В одну из ближайших ночей, обманув погоню, болгары вернулись к пустеющему лагерю степняков. От захваченного сонным и пьяным табунщика они узнали, что большинство воинов хана с семьями, скотом и добычей уже снялась в обратный путь, к местам постоянных кочевий. Да и сам Куря тоже успел покинуть лагерь - рана его оказалась кровавой и тяжкой, но не смертельной.
Прежде чем умереть, пленник сообщил также, что ранним утром вслед за ханом отправится в путь оставшаяся часть его личной добычи...
Теперь Дмитрию было ясно, что делать дальше - ведь несмотря на численное превосходство сопровождавших сокровища печенегов жестоким искусством нападения из засад владели не только они.
Словом, на двенадцатый день после гибели Святослава перехваченный и отбитый у степняков караван достиг черкасского табурища - хорошо укрепленного поселения на границе Великой степи.
Жители табурища приняли усталых, израненых людей воеводы Дмитрия достойно: дали ночлег и пищу... Гости тоже в долгу не остались - даже малой толики отбитого у печенегов золота, серебра, шелка и драгоценных камней с лихвой хватило на то, чтобы расплатиться с хозяевами за кров и защиту.
