Закинув руки за голову, Снимщиков оглядел свой кабинет уже совершенно другим взглядом.
Конечно, он был тесноват. Вырос он из этого кабинета по всем показателям, хотя и работал недавно. Что это за каморка – два на два метра! У некоторых раздевалка свободнее, чем его рабочий кабинет. Взять его тестя, к примеру.
Здесь только и хватило места для его рабочего стола со стулом да стула для посетителей. Конвойному иногда пристроиться негде, особенно если тот бывал габаритным малым. Вот кабинет начальника – это да! Там было где развернуться.
Ай да Таечка! Ай да молодец!
Он ей еще, собственно, никто. Не муж еще даже, а она уже о его карьере печется. Причем о какой карьере!
Теперь Олег точно был уверен, что она ответит ему «да». И даже яхты, плавно бреющей в мягких волнах, не понадобится. И низкого неба с зодиакальным ожерельем никто с него не потребует. Ведь все давно уже решено. Решено его избранницей и ее предприимчивым папашей. Последний был не дурак, и он, конечно же, а кто же еще, выбрал новое рабочее место для будущего зятя. Оставалось совсем чуть-чуть. Просто немного постараться и не ударить в грязь лицом. Оправдать, так сказать, возложенные на него надежды.
Ничего, он не подведет! Он оправдает. И начнет прямо сейчас…
Девушку по имени Соня не просто привели к нему в кабинет. Ее впихнули туда. Точнее – втиснули! Сначала зашел один конвойный – двухметровый детина с гладко выбритым черепом и глазами, хоть ложкой доставай. Следом за ним растерзанная задержанная. А потом второй – такой же огромный и с таким же безжалостным лицом, что и первый.
Внимательно осмотрев задержанную, Олег недовольно поморщился.
Перестарались братишки. Покидали из рук в руки изрядно. И едва заметный синяк на скуле обозначился, и капюшон и громадный карман весь в грязи, будто ее в этой кофте по полу возили. Скорее всего так именно и было, потому как, присаживаясь на стул, девушка болезненно сморщилась.
– Что с вами? Вас били? – вдруг не к месту спросил Снимщиков, хотя не должен был спрашивать ее об этом, чтобы не провоцировать жалобы.
Последовал искрометный взгляд в сторону тюремщиков, судорожный вздох и испуганное дребезжащее:
– Не-еет.
Тогда он решил, непонятно из какого тупого упрямства, повторить свой вопрос с глазу на глаз. Выпроводил конвойных за дверь и повторил:
– Вас били? Почему вы морщитесь?
– Меня не били. – Она мотнула головой, и тут же губы ее задрожали. – Меня щупали!
– Что вас?! – изобразил искреннее изумление Снимщиков, решив уж теперь до конца быть деликатным, внимательным и сочувствующим. – Что вас, я не понял?
– Меня щупали, – почти выкрикнула Соня и стиснула коленками ладони, чтобы они не тряслись так заметно. – Мою грудь тискали, доставали из лифчика и выставляли на обозрение! Теперь вам понятно или нужны другие подробности?!
Та-аак! Девица была на грани истерики, а это никуда не годилось. Истеричная баба на допросе – что может быть хуже! Нужно было срочно спасать ситуацию, но как?
Хороший вопрос. И еще один тут же напрашивался: кто так поторопился с обработкой? Он ведь только успел вернуться от Веретина, который весьма прозрачно намекал на карцер. А тут уже и без карцера девушка того и гляди начнет биться в конвульсиях.
– Меня никогда так не унижали, никогда! – выкрикнула Соня, про себя подумав, что врать нехорошо лишь хорошим людям, а таким утонченным кареглазым следопытам сам бог велел. – Как посмели вообще до меня дотрагиваться?! Кто дал право этим мордоворотам касаться моего тела?! Я напишу жалобу прокурору, так и знайте! И вообще, я не стану с вами разговаривать без адвоката, вот!
Выговорилась и тут же затихла, опустив голову.
А Снимщиков тут же мысленно попенял радивым тюремщикам. Ну, вот кто просил торопиться, а?! А то без них бы не разговорили красотку. Теперь вот возьмет и правда жалобу напишет, а оно ему нужно? Особенно теперь, когда он без пяти минут начальник отдела внутренних дел.
– Успокойтесь, прошу вас, Софья Андреевна, – пробормотал он как можно мягче и даже попытался улыбнуться, хотя презирал девицу дальше некуда. – Успокойтесь. Все вы успеете. И жалобу написать, и с адвокатом наобщаться. Статья у вас, скажем прямо, не очень…
– Что значит «статья»?! – Она побледнела так, что едва заметный синяк на скуле проступил особенно четко. – Какая такая статья?! Вы, что же, продолжаете меня обвинять?!
– Продолжаю, – кивнул он, откинувшись на спинку стула, скрестил красивые пальцы на животе и глянул на нее по-доброму, это тоже был один из его отлаженных трюков. – Более того… А хотите совет друга?
– А друг, стало быть, вы? – не хотела, да фыркнула она недоверчиво.
– Ну… Может, и не друг, но и не враг точно, – кивнул Снимщиков, откровенно рассматривая ее.
Девица была симпатичной. Даже очень! В меру рослая, в меру длинноногая. Грудью ее охрана тоже любовалась не зря, посмотреть было на что. Черты лица очень тонкие и очень правильные. Такие лица, Снимщиков знал по опыту, очень фотогеничны, и ими обычно пестрят страницы женских глупых журналов с глупыми советами, типа, как удержать подле себя мужчину.
Таращит симпатичные глазенки такая вот симпатулька со страницы, а под ее портретом ровные столбцы откровенно глупого текста.
Не будь навязчива… Не открывай до конца своих чувств, должна же быть в тебе хоть какая-то загадка… Будь терпима… Иногда ранима… В меру уравновешенна, в меру страстна… Не хвали никогда ему своих подруг…
Господи! Какой бред! Кто станет следовать таким советам?! Кто сможет жить в соответствии с ними?! Да никто! Даже те, кто их придумывает! Все диктует жизнь и обстоятельства. Все, без исключения!
– Так что там с вашим советом? – не выдержав его откровенного рассматривания, спросила Соня.
– Пишите явку с повинной, – брякнул тут же Снимщиков, не меняя положения и не переставая глазеть на нее.
– Что??? Явку??? С повинной??? Вы в своем уме?!
Она просто задохнулась от такой подлости. Просто обезумела в первое мгновение, замешкавшись с ответом.
Это он ей так по-дружески, да?! Дружеским широким жестом распахивает двери темницы и ласково, опять-таки из дружеских побуждений, подталкивает ее туда, так?!
Это было много гаже, чем гадкие пальцы конвоиров на ее груди. Много паскуднее, чем их гадкие слова и предложения, которыми сопровождались их тисканья. Потому что это было подло, неправильно и совершенно не совпадало с его образом утонченного порядочного парня, каковым он ей до сих пор представлялся. Даже сейчас, предлагая ей затянуть на собственной шее петлю, он почти ласкал ее своими улыбчивыми карими глазами.
– Нет! Ни за что! – отчеканила Соня, поджимая губы и уговаривая себя вспомнить о собственной теории самодостаточности и самообладания. – Мне нужен адвокат, и точка!
– Адвокат так адвокат, нет проблем. – Олег нехотя расцепил пальцы и так же нехотя потянулся к телефонному аппарату на краю стола.
Что вот, дурочка, делает, и сама не знает! Сейчас заберут ее охранники, отволокут в карцер, а там не мед, там холод и мокрицы по стенам. Ночью кто-нибудь самый рискованный непременно к ней туда наведается и что сделает с ней, одному богу ведомо. И еще хорошо, если он один такой желающий будет.
Ну что же, ну что же… Как пожелает. Не хочет в общей камере ночевать, пускай ночует в карцере.
Снимщиков снял трубку, сделал вид, что набрал номер, и тут же заговорил деловито и проникновенно, якобы со знакомым общественным адвокатом. И даже встречу на следующее утро назначил в собственном кабинете с подследственной. Трубку через минуту положил на место, глянул на нее коротко, заметила или нет, что врет как сивый мерин. Вроде проехало. Вроде поверила его деловитому трепу. И хотя адвокат ей был и без того положен, он и будет уже завтра у нее, разыграл все это опять-таки из желания расположить к себе симпатичную колючку.
Колючка, а то кто же! Мириться она со своим положением не хочет, а кто хочет? Кому же захочется после такого трамплина да носом об землю! Только-только госпожа Сочельникова собралась облагодетельствовать девицу, купив ей квартиру, оставив все нажитое непосильным и нечестным трудом ей в наследство, так тут такой казус в лице неожиданно ожившей дочери. Тут кто хочешь ощетинится. Тут у кого хочешь нервы сдадут. И у нее – у Сони этой симпатичной – они не выдержали и сдали. И убила она подругу…
– Я не убивала Таню! – очень ровно и очень твердо выговорила она, прервав размеренное течение мыслей Снимщикова. – Вы можете фабриковать дело, можете обвинять меня в чем угодно, но доказать… Доказать у вас не получится!!!
– Да? – Снимщиков очень ловко изобразил изумление. – Это почему же?
– Никаких следов борьбы вы не найдете, – зачем-то сказала она первое, что взбрело в голову, запомнилось, наверное, откуда-то из криминальной хроники.
– Как же так, Софья Андреевна! А синяк у вас на скуле! Разве это не след борьбы? А ваш расхристанный, пардон, вид? Это тоже не след?
