– Да.
– В каком году, мистер Дейвенпорт?
– В восемнадцатом.
– Ага. Загадка решена.
– Вы поняли значение послания? – спросил Дейвенпорт.
– Нет, нет. Послание для меня не имеет смысла. Я хочу сказать, загадка того, что я его не помнил. Теперь вспомнил. Очень тихий парень, застенчивый, постоянно стремился стушеваться – такого редко запоминают. Без этого, – он указал на листок, – я бы никогда его не вспомнил.
– А почему карточка изменила положение? – спросил Дейвенпорт.
– Обращение ко мне – это игра слов. Earth – Urth. Не очень тонко, конечно, но таков Дженнингс. Его недостижимой радостью и мечтой были каламбуры. Я помню только отдельные его попытки. Мне нравятся каламбуры. Я восхищаюсь игрой слов. Но Дженнингс – да, теперь я вспоминаю его хорошо – был ужасен. Либо отвратительно, либо абсолютно понятно. У него не было таланта к игре в слова, но он так к ней стремился…
Неожиданно его прервал Эшли.
– Все это послание представляет собой игру слов, доктор Эрт. По крайней мере мы так считаем. И это совпадает с тем, что говорите вы.
– Ага! – Эрт приладил очки и снова всмотрелся через них в карточку и написанные на ней символы. Поджал полные губы и жизнерадостно сообщил: – Я тут ничего не понимаю.
– В таком случае… – начал Эшли, сжимая руки в кулаки.
– Но если вы расскажете мне, что к чему, – продолжал Эрт, – возможно, что-нибудь пойму.
Дейвенпорт быстро сказал:
– Позвольте, сэр? Я уверен, что этому человеку можно доверять… и он может помочь.
– Давайте, – сказал Эшли. – Да и чем это сейчас может повредить?
Рассказ Дейвенпорта был краток и передавался четкими ясными телеграфного стиля предложениями. Эрт внимательно слушал, потирая толстыми пальцами матово-белую поверхность стола, как будто убирал невидимый сигарный пепел. К концу рассказа он подобрал ноги и сидел, поджав их, как добродушный Будда.
Когда Дейвенпорт кончил, Эрт немного подумал, потом сказал:
– Нет ли у вас с собой записи разговора, реконструированного Ферро?
– Есть, – ответил Дейвенпорт. – Хотите посмотреть?
– Пожалуйста.
Эрт поместил ленту микрофильма в сканнер и быстро просмотрел, в некоторых местах губы его неслышно начинали двигаться. Потом он постучал пальцем по загадочному посланию.
– И это, вы говорите, ключ ко всему делу? Главный ключ?
– Да, мы так считаем, доктор Эрт.
– Но это не оригинал. Репродукция.
– Оригинал исчез вместе с Ферро, и мы считаем, что он в руках ультра.
– Очень возможно.
Эрт покачал головой, выглядел он встревоженным.
– Все знают, что я не симпатизирую ультра. Я стал бы бороться с ними любыми средствами, поэтому не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я вас сдерживаю, но… а существует ли вообще эта мозговая машина? У вас только бред сумасшедшего и ваши сомнительные предположения на основе загадочных знаков, которые могут не иметь никакого смысла.
– Да, доктор Эрт, но мы не можем рисковать.
– Уверены ли вы, что эта копия правильна? А что если в оригинале есть что-то еще, что-то такое, без чего послание теряет смысл?
– Мы уверены в точности копии.
– А обратная сторона? На обратной стороне репродукции ничего нет. А на обратной стороне оригинала?
– Агент, снявший копию, утверждает, что на обратной стороне оригинала ничего не было.
– Люди ошибаются.
– Мы считаем, что он не ошибся, и должны основываться на этом предположении. Пока не найдем оригинал.
– Итак, вы утверждаете, – сказал Эрт, – что любая интерпретация послания должна основываться на том, что мы видим здесь.
– Мы так думаем. Мы уверены в этом, – сказал Дейвенпорт, хотя уверенность его убывала.
Эрт продолжал выглядеть встревоженным. Он сказал:
– Почему бы не оставить инструмент в покое? Если ни одна из групп не найдет его, тем лучше. Я не одобряю любое вмешательство в работу мозга и не стал бы помогать таким попыткам.
Дейвенпорт удержал руку Эшли, чувствуя, что тот собирается говорить. А сам сказал:
– Позвольте заметить, доктор Эрт, что вмешательство в деятельность мозга – это не единственный аспект Аппарата. Предположим, земная экспедиция на какой-то отдаленной примитивной планете потеряла старомодный радиоприемник; предположим также, что туземцы уже знают электричество, но еще не открыли вакуумные лампы.
– Туземцы могут установить, что если подключить радио к электричеству, какие-то стеклянные предметы внутри него разгораются и начнут светиться, но, конечно, никакой разумной речи они не услышат; разве что гудение и треск. Однако если они поместят радио в ванну с водой, человек в ванне будет убит током. Могут ли жители этой гипотетической планеты заключить, что найденный ими предмет предназначен исключительно для убийства людей?
– Я понимаю аналогию, – сказал Эрт. – Вы считаете, что взаимодействие с мозгом – лишь побочная функция Аппарата.
– Я в этом уверен, – энергично ответил Дейвенпорт. – Если мы установим его истинное назначение, земная технология продвинется на столетия.
– Значит вы согласны с Дженнингсом, когда он говорит, – тут Эрт сверился с микрофильмом. – Это может быть ключ к невообразимой революции в науке?
– Абсолютно!
– Но все же аспект вмешательства в мозг присутствует, и он очень опасен. Какова бы ни была цель радио, оно может убить человека.
– Поэтому мы и не должны позволить ультра получить его.
– Может, правительству тоже?
– Но я должен заметить, что есть разумный предел осторожности. Люди всегда жили рядом с опасностью. Первый кремневый нож в каменном веке; первая деревянная дубина, которой можно убить. Они позволили подчинять слабых более сильным угрозой насилия, то есть тоже были формой вмешательства в мозг. Важен не сам Аппарат, доктор Эрт, как бы опасен он ни был, а намерения людей, использующих его. Ультра объявили свое намерение уничтожить 99,9 процента человечества. Правительство же, в чем бы его ни обвиняли, не имеет таких намерений.
– А каковы намерения правительства?
– Научное изучение Аппарата. Даже аспект вмешательства в мозг может принести пользу. Помогать образованию, дать нам физические основы деятельности сознания. Мы сможем лечить душевные болезни, сможем исправить ультра. Человек сможет научиться развивать мозг.
– Как мне поверить, что такой идеализм будет претворен в жизнь?
– Я в это верю. Подумайте, вы рискуете, помогая нам, но гораздо больше рискуете, не помогая нам и тем самым помогая ультра.
Эрт задумчиво кивнул.
– Возможно, вы правы. Но я попрошу у вас одолжения. У меня есть племянница, которая меня очень любит. Она очень расстраивается из-за того, что я не поддаюсь безумию путешествий. Она заявляет, что не успокоится, пока я не буду сопровождать ее в поездке по Европе, или Северной Каролине, или по какой-то другой чужой местности…
Эшли наклонился вперед, отбросив удерживающую руку Дейвенпорта.
– Доктор Эрт, если вы поможете нам найти Аппарат и он будет работать, заверяю вас, мы избавим вас от вашей фобии к путешествиям и сможете отправиться со своей племянницей куда угодно.
Выпуклые глаза Эрта расширились, а сам он, казалось, уменьшился в размерах. Он дико осмотрелся, будто попал в ловушку.
– Нет! – выдохнул он. – Нет! Никогда!
Голос его перешел на хриплый шепот.
– Позвольте объяснить сущность моей платы. Если я помогу вам, если вы отыщете Аппарат и узнаете, как он работает, если сведения о моей помощи станут известны, моя племянница набросится на правительство как фурия. Она ужасно упрямая женщина, она организует общественные протесты и демонстрации. Ее ничто не остановит. Но вы не должны отдавать меня ей. Не должны! Вы должны сдержать любое давление. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, именно так, как я живу сейчас. Это мое абсолютное и минимальное условие.
Эшли вспыхнул.
– Да, конечно, поскольку вы этого хотите.
– Даете слово?
– Даю.
– Не забудьте, пожалуйста. Я надеюсь на вас, мистер Дейвенпорт.
– Все будет, как вы хотите, – успокаивал его Дейвенпорт. – А теперь, пожалуйста, не вернуться ли к надписям?
– К надписям? – переспросил Эрт: по-видимому, ему было трудно снова сосредоточиться на листочке. – Вы имеете в виду эти значки, икс игрек в квадрате и прочее?
– Да. Что они означают?
– Не знаю. Ваши интерпретации не хуже любых других.
Эшли взорвался.
– И весь ваш разговор о помощи – вздор? Что вы тогда тут болтали о плате?
Уэнделл Эрт выглядел растерянным и озадаченным.
– Я бы хотел вам помочь.
– Но вы не знаете, что значат эти надписи?
– Не… не знаю. Но я знаю, каково значение послания.
– Знаете? – воскликнул Дейвенпорт.
– Конечно. Оно совершенно ясно. Я заподозрил это еще во время вашего рассказа. И убедился в этом окончательно, когда прочел реконструкцию разговора Дженнингса со Штраусом. Вы тоже поняли бы это, джентльмены, если бы перестали раздумывать.
