- И кому эти ограбления сходили с рук, потому что он других грабителей милиции сплавлял, - едко ввернул Виссарион Северинович.
- Ну, тут мы будем придерживаться принципа, что "не пойман - не вор", - заметил Миша. - Мало ли о ком какие слухи ходили, и очень часто эти слухи оказываются несправедливыми, так что как милиция может на них ориентироваться?
- Рассказывайте! - фыркнул смотритель. - Как будто у нас и по слуху упечь не могут, коли охота припрет...
- Ой, дед! - рассмеялся Миша. - Не зря твой язык однажды довел тебя до беды! Смотри, опять допрыгаешься!
- Не допрыгаюсь, - ехидно возразил смотритель. - У нас теперь свобода и демократия. Вот я сейчас при тебе, представителе органов, президента обругаю, и мне ничего не будет, так?
- Так, - согласился Миша. - Но тогда, выходит, и спорить не о чем. И вообще, вы хотите до конца эту историю дослушать или нет?
- Хотим, хотим! - сразу же сказал я.
- Разумеется, хотим, - признал Виссарион Северинович. - Но как же поправки не вносить, если они сами напрашиваются?
- Ну, вы у нас известный боец за правду, - хихикнул Миша.
- Разумеется, - гордо согласился Виссарион Северинович. - Правда для меня дороже всего. Но ты рассказывай, рассказывай.
- ...В общем, - продолжил Миша, отхлебнув чаю, чтобы взять паузу и собраться с мыслями - похоже, постоянные наскоки смотрителя маяка несколько его сбили, - поступила информация, что журналист, по ходу разговора, интересовался стычкой Гришки с Петько и Скрипицыным, и тем, почему милиция отпустила Петько и Скрипицына: потому ли, что улик не нашлось на уголовное дело или потому, что Петько и Скрипицын сумели откупиться. Информатор задал вопрос, как они могли откупиться, нешто у них деньги есть? "Я так слышал, что есть, - сказал журналист, - и немалые. И, вроде бы, полученные законным путем, разве не доходило до тебя такого?" Ну, это было уже совсем интересно, и милиция стала думать, как бы порасспрашивать журналиста так, чтобы не подставить информатора. Решили ещё одну "подсадную утку" ему подсунуть - явился к нему другой информатор...
- ...Стукачик, - упрямо ввернул смотритель маяка.
- Ладно, стукачик, - покорно согласился Миша. - И говорит ему этот... - он замялся, выбирая между словами "стукачик" и "информатор", а потом вдруг, с улыбочкой вдохновения, проговорил, - стукатор, - и победоносно поглядел на Виссариона Севериновича. Виссарион Северинович удовлетворенно кивнул, и Миша продолжил. - ...Что, мол, слышал он, что журналист мастерит такую-то статью, и готов ему материала подкинуть, потому как сам дачи периодически "бомбит", но с условием, чтобы его имя осталось в тайне... И с ещё одним условием: чтобы разговор шел под водочку или под самогончик. Тогда сухой закон ещё свирепствовал, хоть и не так, как сразу по его введении, поэтому со спиртным плоховато было...
- Тогда со всем плоховато было, - проворчал Виссарион Северинович. Гнали из чего ни попадя, потому что сахара и дрожжей тоже было не достать. Очень неплохо из сухого кваса получалось. Берешь, значит, пачку сухого кваса на ведро воды, добавляешь...
- Виссавериныч, не при ребенке же! - перебил его Миша.
- Да какой он ребенок! - возразил смотритель. - И вообще, дети ведь не на необитаемом острове живут, они и не такие разговоры взрослых слышат. Что до меня, то я тогда наловчился из крапивы гнать. Берешь крапивы, порубишь мелко, несколько крупных сладких яблок для закваски - свекла тоже идет, но свекла хуже - ещё кой-какие добавки, но это уже, как говорится, секрет фирмы, зальешь водой, полную кадушку, с плотной крышкой, чтоб, значит, перебродило нормально, и уже саму брагу хлебать можно, брага получается роскошная, с такой отдушкой травяной, что закачаешься, а уж если перегнать, то вообще упадешь!..
Миша не выдержал и расхохотался.
- Ой, Виссавериныч, брось заливать!
- А я не заливаю! - обиделся смотритель (притворно обиделся, по-моему). - Я один раз так славно перегонял, что до восьмидесяти пяти градусов нагнал! По спиртометру проверял, честное слово!
- Виссарион Северинович! - взмолился я (хотя вообще-то я всегда рад был слушать его байки. - Мы ведь так никогда до конца не дойдем, а ведь история становится все интересней и интересней! Дайте дослушать - а вы потом все отдельно расскажете.
- Хорошо, хорошо, молчу, - добродушно согласился Виссарион Северинович. Видно, и ему было интересно узнать, чем дело кончилось. - Ну? - обратился он к Мише.
Миша, кажется, хотел что-то сказать на тему постоянных вмешательств смотрителя маяка в его рассказ, но передумал и просто продолжил.
- Так вот, журналист согласился на оба условия и с удовольствием раздавил на пару с информатором две бутылки самогонки. Естественно, не только слушал, но и сам разболтался, когда закосел - потому что любил и языком почесать и прихвастнуть тем, сколько ему известно и как он во всякие дела вхож. Информатора понесло - принялся он повествовать журналисту, что за всеми грабежами дач стоит единая мафия, которая получает процент с каждого налета и которая мелких исполнителей отмазывает, а уж если отмазать не удается, то заботится о том, чтобы и в лагерях им неплохо жилось. Мол, это прибыльное дело, одно из самых прибыльных по всей России - по Союзу, тогда ещё - поэтому милиция и не может справиться. Не знает милиция, что надо головы рубить, а не щупальца... Словом, невесть чего наплел. А журналист, значит, тоже разоткровенничался: не верю, говорит, что милиция сама такая уж чистая, потому что, вот, очень странное дело Петько и Скрипицына. Я тут репортаж о музеях готовил и ездил к смотрителю одного из крупнейших наших областных музеев - того, кстати, в который в свое время были отправлены сокровища - или, вернее сказать, экспонаты - из взорванного монастыря. И там он увидел Петько и Скрипицына. Он знал их в лицо, потому что в свое время был на суде над ними, ещё начинающим репортером уголовной хроники местной газеты. Его, естественно, заинтересовало, что могут делать в музее двое отъявленных бандюг, и он спросил смотрителя - мол, не заметил ли странных посетителей. Смотритель ответил, что они остановили его, когда он проходил по залу. Они стояли перед макетом взорванного монастыря. Ну, из этих музейных макетов, которые в миниатюре воспроизводят и здания, и местность вокруг них, и стоят под стеклом, занимая площадь в несколько квадратных метров. Они поинтересовались у смотрителя, точно ли воспроизведен монастырь. Тот ответил, что один к одному, как положено, до мельчайших деталей. А местность вокруг, возвышения, берег реки? - спросили они. Смотритель ответил, что тоже все в точности. Они закивали и почему-то заулыбались. Вот и все, что было. Вернувшись в Город после всех разъездов, журналист узнал, что Петько и Скрипицын попали в милицию, и ему стало любопытно, не связано ли это с их посещением музея. Свое любопытство он привык удовлетворять незамедлительно, и без всякого стеснения, без всякого страха он перехватил Петько и Скрипицына в пивном баре, когда их отпустили после задержания. Представился им, объяснил, кто он такой, выставил порядочно пива на круг, и сказал, что, если у них есть проблемы с милицией, то он готов им помочь - как человек, пишущий о случаях, когда милиция действует некомпетентно или нарушает закон. Петько и Скрипицын пиво приняли с удовольствием, но что касается других дел - тут они на контакт шли очень неохотно. Все-таки, когда водочки под столом добавили, журналисту удалось раскрутить их на разговор о поездке в музей. И они пробормотали что-то туманное, в том смысле, что им светило наследство в сто тысяч, и они хотели узнать, окольненько этак, чистое ли оно, можно ли продавать его музею, и вообще, стоит ли связываться... журналист так понял, что речь шла о дальних родственниках одного из них... но что после того, как они из-за Гришки загремели в милицию, наследство все равно гикнулось, из-за милицейских разборок утекло. Журналист так понял, что они какими-то ценностями, полученными в наследство, откупились от милиции, и поэтому их не посадили. Он, естественно, напрягся и попробовал вытянуть из них побольше, но они опять наглухо замкнулись, а передавливать вопросами он не решился - ведь такие люди могут запросто за нож схватиться, особенно спьяну, если им покажется, будто на них наседают и есть в этом что-то подозрительное. Словом, отложил это журналист в уме, что на эту тему не худо бы собственное расследование провести, но ни одной зацепочки больше найти не мог. Ну, вот... После этой информации в милиции стало ясно, что не худо бы порасспрашивать журналиста подробнее - но как это сделать так, чтобы первого информатора не выдавать? И заслали к нему другого...
- Стукачика, - буркнул Виссарион Северинович. - И тот убедил его пойти в милицию, потому что наша милиция, мол, чистенькая и безгрешная, так?
- В общем, так, - сказал Миша.
- Да, но как они его убедили? - вмешался я.
- В том-то и соль! - кивнул мне Миша. - Перед тем, как послать к журналисту другого человека, милиция кое-что прикинула, и кой-какие догадки появились. Видите ли, исчезнувшее резное распятие было оценено, по тем временам, как раз в сто тысяч рублей. Гришку, я вам говорил, подозревали, где-то с месяц его проверяли, но никаких улик против него не нашлось. А тут эти двое сперва побывали в том музее, в который должно было переехать распятие, и особенно интересовались монастырем, в котором оно находилось, а потом накинулись на Гришку - с тем, получается, чтобы вышибить из него нечто стоимостью в сто тысяч рублей, так ведь можно толковать рассказ журналиста, и только логично выходит, да?
