Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

— Товарищ надпоручик, я...

— Минуточку, товарищ капитан, я не договорил. У меня сейчас в управлении много молодых ребят. Их научили массе прекрасных и полезных вещей. Начиная с дисциплины и кончая охраной закона. И все же им бы надо каждый день повторять вместо молитвы — и я стараюсь вбить им это в голову, — что они здесь для того, чтобы блюсти правосудие и законы, установленные людьми. Чтоб они были как архангелы с мечами огненными. — Надпоручик Чарда отважился на метафору. — И дела им хватает, немало еще у нас прохвостов, прохиндеев. И так изо дня в день. Порядочный человек — а таких, к счастью, большинство — им в руки не попадается. Разве что случайно, в виде исключения. И после этого вы удивляетесь, что они иной раз и порядочного человека принимают за прохвоста?

— Я не удивляюсь, товарищ надпоручик, но...

— Разрешите докончить, товарищ капитан. Эти ребята не щадят себя, делают все от них зависящее, а то и больше — скажем, возьмутся обучать собаку и дрессируют ее, не считаясь со временем. И вот при исполнении служебных обязанностей такой парень вдруг сталкивается с человеком, которому не положено быть там, где с собакой ищут преступника; для проводника собаки такой факт лишь подтверждает, что все люди — прохвосты, раз и порядочный человек не принимает его всерьез да еще насмехается. Не удивляйтесь поэтому, товарищ капитан, если паренек нервничает и задает вопросы не так интеллигентно, как следовало бы. Такие вот дела, — закончил свою грустную лекцию надпоручик Чарда.

— Товарищ надпоручик, — сказал Михал Экснер, — я в отпуске. И пошел осматривать парк.

— Вам было известно, что туда нельзя?

— Было.

— И все же вы туда пошли. Почему? Потому что вы любопытны. Потому что вам захотелось на рожон полезть. Хотите кофе?

— Хочу.

Они сидели за письменным столом друг напротив друга, пили кофе и курили.

Чарда наблюдал за мухой, которой хотелось попробовать кофе с ложки, лежащей на столе, но не хватало смелости приняться за дело.

— Не везет так не везет, — вздохнул он, — надо ж вам было явиться ночью на своей музейной колымаге. И чего вы ее не продадите? Она ведь вам недешево обходится. Вы в самом деле не получили никакого сообщения?

— В самом деле, — ответил капитан Экснер. — Я так радовался нескольким дням отпуска — погода великолепная, теплынь. Давление поднялось, тучи разошлись. И надо же — такой оборот! Я только и успел, что выспаться. Судьба.

— Судьба, — согласился Чарда. — Так, значит, старый Карлик выложил вам все за завтраком... Да, старый Карлик. Его прозвали «ваше благородие». Самый богатый человек в городишке. — Надпоручик был сегодня в миноре. — Самые зажиточные люди у нас — официанты, зеленщики, мясники, а если б частники и хлеб пекли, то и пекари были бы... Вот и ищите справедливости и правосудия... Кстати, я приказал арестовать Йозефа Коларжа.

— Это он?

— Не знаю, — пожал плечами Чарда. — Рамбоусека он ненавидел, топорик признал... Топорик нашли у него в сарае...

— Значит, он вполне мог это сделать.

— Да. Вероятно, Коларж, — сказал Чарда почти печально. — Поручик Шлайнер его знает. Коларж, когда напьется, себя не помнит. Вечно с ним всякие истории, да и сидел не однажды.

— А у меня отпуск. — Михал Экснер потянулся. — Случайности преследуют нас всю жизнь. — Капитана явно тянуло пофилософствовать. — Собственно, вся жизнь — сплошная случайность. Опольна прекрасна, парк тоже, замок, прогулки. Я собирался провести тут несколько дней, и я здесь останусь. Вы не знаете, кто приедет из наших?

— Нет.

— Впрочем, это неважно. Ну что, отпустите меня? Вы ведь меня знаете, личность мою установили, и я исчезну. Буду отдыхать и любоваться окружающим пейзажем. Ни размышлять о мире не стану, ни тем более разгадывать его загадки. А когда вы закончите — если я еще буду здесь, — позвоните мне, ладно? Что и как... И мы вместе пойдем поужинаем. Куда-нибудь, где вкусно готовят и приятно посидеть.

Надпоручик Чарда хмуро кивнул:

— Будет сделано, товарищ капитан.

Той же дорогой, по которой недавно прошел художник Войтех Матейка, шагал сейчас капитан Экснер. Площадь осталась позади, вместе с событиями, которые там происходили. Через минуту после того, как улочка привела капитана к костелу, на площади произошло следующее: въехали две «татры» и «волга». Все три машины остановились у отделения общественной безопасности. Из автомобилей вышли энергичные молодые люди в рубашках с засученными рукавами, потом худощавый сутулый мужчина с погасшей трубкой во рту и бодрый невысокий человек с животиком. Единственным его багажом был черный блокнот.

Капитан Экснер стоял перед костелом, заложив руки за спину, и не спеша разглядывал здание — от ступеней и портала вверх, к башням с зеленоватыми окнами.

Из погребка выплеснулась толпа — одна из экскурсий по маршруту «Красоты чешской земли и памятники прошлого». Мужчины средних лет с остатками горькой пивной пены вокруг рта, усатые парни со здоровым румянцем во всю щеку, девушки в обтягивающих бедра джинсах и шумная ватага женщин постарше, они обливались потом — их обременял полный желудок и лишний вес.

Толпа прошествовала мимо Экснера. Из отдельных замечаний он понял, что замок для посещения закрыт.

И тут на него повеяло ароматами кухни.

Потрогав нагрудный кармашек, он удостоверился, что деньги на месте, и вошел в погребок.

Персонал в полутьме убирал столы после группы. Экснер нашел в углу у двери чистый столик. Одна из официанток взглянула на него; он улыбнулся и тем сразу расположил ее к себе. Она подошла; на ней было короткое черное платье и фартучек с кружевцами, на вид прямо кукольный.

— Я голоден, — сказал Экснер. — Был на прогулке и съем теперь что угодно. Только у вас, наверно, ничего уже нет, — грустно добавил он.

— Вы утром были в парке, да?

— Господи, откуда вы знаете?

— Вас вели мимо.

Он показал на окно:

— Но ведь не здесь...

— По переулку, мимо черного хода, мимо пивной.

Экснер кивнул и мальчишески улыбнулся:

— Да, сцапали меня.

— Найдется шницель из телятины. Или жареная печенка...

— А шницель натуральный?

— И натуральный, и по-парижски.

— Хорошо. Значит, два натуральных. Два. И немного картошки. — Он довольно потер руки. — Отварной.

— У нас есть пльзеньское.

— Минеральную, пожалуйста.

— Кофе?

— Я уже пил. Там, у них. — Он кивнул в сторону площади. — К тому же говорят, что я пью слишком много кофе.

— Кто говорит?

— Многие.

Мимо окон черными черепахами проползли две служебные машины. Михал Экснер невольно пригнулся.

— Уголовный розыск, — сказала официантка.

— Наверно, — согласился он. — От них лучше держаться подальше.

Она засмеялась, неизвестно чему. И ушла, кокетливо покачивая бедрами.

Может быть, капитан Экснер размышлял. А может быть, мечтал или приводил в систему свои мысли. Одно ясно: ожидая заказ, он смотрел сквозь тюлевую занавеску на улицу и ничего не видел, потому что улица была пустынна и безжизненна.

Официантка принесла ему долгожданное мясо, посыпанное свежей петрушкой. Душа радуется, что за краски — золотисто-желтая, коричневая, зеленая. Потом появился поднос со специями.

— Красота! — восхитился Экснер. И, помолчав, добавил: — Я слышал, здесь кого-то убили.

— Да, убили. В парк нельзя.

— Жаль. Я и приехал-то, собственно, ради парка.

— Из Праги?

— Да. Говорят, парк уникальный, прямо жемчужина, — продолжал он, осторожно жуя. — Превосходно! Скажите пану повару, что блюдо вышло на славу.

— Сюда столько народу ездит...

— Есть на что посмотреть, — заметил он.

Официантка засмеялась.

Они стояли, опираясь на каменные перила, под аркадами на третьем этаже и смотрели во двор, куда минуту назад въехали машины уголовного розыска. Казалось, весь мир заколебался — сдвинулся с места мраморный фонтан, задрожали вазы на балюстраде, вздрогнула Диана с луком, а один из каменных оленей затряс рогами.

Из машин выскочили бравые парни, и вахмистр, охранявший дверь квартиры Болеслава Рамбоусека, отдал честь.

— Ну и ну, — заметил доктор Медек, погладив лысину, — ишь, какие бодрые... Не правда ли, коллега? — обратился он к Лиде.

Лида кусала губы. Кусала губы и обеими руками держалась за каменные перила, словно охлаждая ладони.

— Знакомая картина. Видали мы такое... Правда, Эрих?

Студент-археолог не ответил.

Она повернулась спиной к балюстраде, оперлась локтями о перила, тряхнула головой — волосы упали на плечи и вспыхнули золотом, слегка развеваясь на ветру, — сказала:

— Пан доктор, у вас тут машина. Видите ли... Мне пришло в голову, что я могла бы остаться здесь и на вечер...

— Так это же замечательно! — обрадовался Медек.

Эрих Мурш сощурил глаза, прикидывая, что у Лиды на уме.