- Идемте, Виталий, идемте. Пусть Мишин сам разбирается, - Инна Константиновна как приличная крыса покинула тонущий корабль первой, Виталий Николаевич бодро засеменил вслед за ней.
- Как-то все-таки, - пролепетал он на лестнице. - Как-то нехорошо.
- Мы - не рабы, - строго заявила Инна. - Рабы не мы!
- Да-да, - поспешил согласиться ещё недавно направленный на галеры ассистент кафедры страноведенья. Мишин, выходивший из приемной ректора, только укоризненно покачал головой. Он поднялся к себе, вытащил из сейфа наган, плотно застегнул плащ, похожий на палатку, три раза сплюнул через левое плечо и отправился в путь, теперь он знал, что ему делать.
Галантный Тошкин пропустил Татьяну Ивановну вперед. Она скромно остановилась возле обшарпанного стула и суровым взглядом попросила разрешения сесть. Тошкин немедленно кивнул. Если бы была возможность, он вообще бы сейчас не разговаривал. Его бы вполне устроили тихие спокойные мимические формы и письменные признания. Дмитрий Савельевич наклонился, выдвинул ящик стола м вытащил из него несколько листов бумаги.
- У нас выдают получше, - снисходительно улыбнулась Татьяна Ивановна. - Хотя кругом сейчас такая нищета...
У Заболотной были красивые пальцы начинающей пианистки - длинные, нервные, ровные, чуть забывшие о маникюре, но это не портило их. Тошкин поморщился - нечего сказать, хорошие руки убийцы. Добро пожаловать в музей восковых фигур.
- Пишите подробно, шапку оформим после, - твердо сказал он, набирая Надин телефон. Она, черт её дери, выиграла этот бой. Она первая пришла к выводу о глупом материнском сердце, вот оно, стучит уже тут, на саму себя, ничтоже сумняшеся в том, что поступило правильно. Женщины-убийцы всегда приводили Тошкина в состояние, близкое к судорогам. Вместо того, чтобы рожать, кормить и воспитывать, они плели интриги, сыпали яд, и взводили курки. И это уже не западная пропаганда. Это образ жизни. Ведь наверняка у этой тетки есть любимые фильмы типа "Волги-волги", возможно, она даже вышивает крестиком на новый год...
- Простите, как вас по имени-отчеству, - Татьяна Ивановна, так и не прикоснувшаяся к бумаге, смотрела на него не мигая.
- Дмитрий Савельевич. Пишите, будьте любезны. Все вопросы - потом.
- Я не могу, - она судорожно всхлипнула. - Я не могу это написать. Не могу.
Прелесть какая. Убивать может, а описывать свои деяния, нет. Судя по всему, наша клиентка будет косить на состояние аффекта. "Упала, напоролось на ножик и так двенадцать раз". Не получится, дорогая. Не выйдет.
- Попробуйте, первый раз всегда сложно, - посоветовал Тошкин, углубляясь в чтение новых поправок к уголовному кодексу. Телефон Нади молчал. От обиды она, наверное, пошла в загул. Или на помощь имитирующему сердечный приступ Чаплинскому. Тоже дело - болеет раком, умрет от инфаркта. Пути Господни неисповедимы. - - Выслушайте, просто выслушайте меня. Это же ваша работа - шумно вдыхая, попросила Заболотная.
- Вы знаете, я с гораздо большим удовольствием читаю записки маркиза де Сада. Давайте помолчим пять минут, а потом, если вы не передумаете, обменяемся мнениями по поводу содеянного вами, - нахмурился Тошкин.
- Время пошло, - Заболотная глянула на часы.
Итак, Тошкин потер переносицу, в наличии имеются две с половиной жертвы. Пункт первый, выяснить, пришла ли в сознание Ильина, пункт второй, это как же надо ненавидеть человека, чтобы начать убивать всех имеющих к нему маломальское отношение.
- Простите, а Чаплинский, он состоял в интимных отношениях с Анной Смирнягиной? Тогда в молодости, - спросил любопытный Тошкин.
Татьяна гордо кивнула и тихо пробормотала: "Вам придется съесть дохлую кошку". Глаза Тошкина поползли на лоб и там остановились, "Что?" - выдохнул он, принюхиваясь к запахам кабинета. "Нет, это детская игра, я со своим сыном в неё часто играла. Он был таким болтуном", - Татьяна Ивановна беззвучно засмеялась.
Пункт третий, прямо для проницательной Надежды, проверить, жив ил этот сын, который в устах матери уже "был" болтуном. Пункт четвертый, выяснить, посещала ли Заболотная квартиру Смирнягиных. Да, конечно, естественно, сто раз на дню небось. А как же иначе. - Пункт пятый, при чем тут вообще бомжиха Погорелова? Неужели она убивает, чтобы руку набить потренироваться. Тошкин вздохнул - вот она хваленая свобода прессы, информации и порнографии. Совсем недавно Надина газета давала большой материал о том, как юные киллеры газовых баллончиков за бутылку водки тренируются на бомжах. Описывались даже смертельные случаи. Может копнуть глубже, может, Заболотная начала свои тренировки гораздо раньше Раисы Погореловой? Пункт шестой, где же все-таки эта Надя. Тошкин снова набрал телефонный номер.
- Але, Гребенщиков, Чаплинского привезли? Он один?
- Нет, - радостно сообщили на том конце провода и сердце Тошкина, смелого рыцаря пыльного кабинета совсем упал. - Нет, с Максом. Сейчас Макс уложит его, и мы будем ужинать, подъезжай.
- А с чего ты так веселишься? - поинтересовался обиженный Тошкин.
- А с чего плакать - вся работа ваша. Разговор отменяется, Моссад на нас плевать хотел. Надо будет твою Надюшку к нашему делу пристроить. Как там её бомбист поживает? А? Не спи, Тошкин, приезжай. Живой твой Чаплинский - больной только очень.
Звонить к Надиным родителям не хотелось. Они ему доверяли, ждали взаимности. Тошкин не мог себе позволить обмануть в лучших чувствах даже несостоявшуюся тёщу. Она обязательно спросит: "А ты где" и придется либо врать, что у приятеля, либо сообщать, что на работе и в компании с женщиной, которую, по мнению Надиной мамы ещё можно считать молодой. Вот так. Ни Нади, ни бомбиста.
Пункт седьмой, позвонить в лабораторию, выяснить, что с отпечатками на бомбе и вкатать Андрею Смирнягину штраф за терроризм и введение следствия в заблуждение. Неуловимый мститель. Еще и отчаянный лжец.
- Я готов вас выслушать. Только, если можно, без истерики. Здесь этот номер не пройдет, - Тошкин картинно закинул ногу за ногу и на всякий случай включил диктофон.
- Сейчас другая жизнь, - тихо сказала Татьяна Ивановна, - если бы я тогда знала, что доживу, все было бы иначе. Но ненависть уже успела прирасти. Успела. Он изменил мне с Анной, а она, вместо того, чтобы навсегда уйти, спрятаться, осталась моим вечным спутником, всегда знавшим, что мне лучше, а что хуже. Я больше не могла жить по её указке. Вот сейчас она сказала: "Брось все и уходи, пусть сами доказывают". Но нет. Я сама себе хозяйка, - Татьяна Ивановна трогательно улыбнулась и расправила складки на юбке. - Тридцать лет назад родить ребенка без мужа - это был такой позор. Такой позор, что некоторые накладывали на себя руки. Но не я. Потому что любила. Нёмина мама сказала: "роди, может остепениться". Вы знаете, - Заболотная встрепенулась и радостно встряхнула волосами. - Они ведь мне до самой смерти помогали. Игоречек пытался их даже "бабулей и дедом" звать, но я не разрешила. Как чувствовала, что выйду замуж и все у меня будет хорошо.
А Нема не остепенился. Он даже ни разу не написал мне. Вот сейчас вспомнил, что сын у него есть, позаботиться о нем решил. Правильно - не пеленки же стирать. А тогда? Когда меня с незаконнорожденным сыном замуж брали, когда усыновляли мальчика - где он был, за что боролся? Глупости, конечно, но я поклялась, - не увидит он сына никогда. Вы мне верите? Заболотная чуть наклонилась вперед и Тошкин даже услышал слабый запах её духов. Что-то среднее между Красной Москвой и Елисейскими полями. Он только пожал плечами и чуть дернул коленом. Словопрения Заболотной начали его утомлять. Впрочем, мотивация звучала довольно убедительно и сомнений не вызывала. - Я очень его любила, Нему, с мужем всегда его сравнивала, и по всему выходило - не прошло у меня ничего. Первое время, когда он скитался, сидел, я очень его жалела. Думала: приедет, разведусь и к нему перейду. Но женился он там на своей исторической родине и предал меня бесповоротно. Оставалось только читать газеты. О нем, о герое. А муж, запасной аэродром, оказался основным. Он, бедный, так и не знает, чьего сына растит. А тут явление: "Здрасьте - мордастье", покажите мальчика. И Анна - тут как тут. И Погорелова: "похож, ой как похож", но вот и пришлось. Такое дело, Заболотная устало вздохнула и подняла на Тошкина чистые бессмысленные глаза. Дмитрий Савельевич взглянул на часы: семь с лишним. Лаборатория наверно уже отъезжала на зимние квартиры.
- Извините, мне надо поговорить, - Тошкин быстро набрал номер и наткнулся на свою школьную подругу, ныне эксперта-криминалиста и прочее, и прочее, и прочее. - Галочка, отпечатки с бомбы и с письма счастья посмотри идентичны? Нет? А так по рисунку - кто шалил: мальчик или девочка? Нет? Имя и возраст мы как-нибудь сами. Угу. Спасибо утешила. Успокоила? А ты сколько ещё на месте? Я бы тебе работку подкинул...
Галочка хитро засмеялась и сообщила, что распространила Смирягинское письмо счастья по всему управлению и прокуратуре. И оно даже начало действовать - у начальника уже родилась тройня, а судебный эксперт наконец убедился, что ему не изменяет жена... Но все остальное - завтра. И пальчики, и снимочки - все завтра...
