Любу поразило то, что ей предложили надеть форму роттенфюрера СС. Она с испугом отступила в глубь комнаты. Но когда Ольга объяснила, что форма нужна лишь для того, чтобы сфотографироваться, девушка начала осторожно одеваться. Она пыталась выяснить, для чего все это, но Ольга сказала только одно: она может быть спокойна – ничего плохого с ней не случится. Из борделя она освобождена, у нее будут хорошие документы, она лишь должна послушно выполнять все, что ей говорят.
К вечеру все фотографии были готовы. Специалист по этим делам Павел Денисенко наклеил их на удостоверения, полученные от Краузе, и вручил Паркете для дальнейшего их оформления через гестаповца.
И вот Паркета позвонил Краузе и хотел сказать, что есть повод выпить. Так было условлено. Но того на месте не оказалось.
С Краузе Андрей встретился на следующий день в доме самого гауптштурмфюрера на Второй линии и отдал ему все удостоверения с фотографиями своих людей.
Гестаповец был не в духе, очевидно, после сильного перепоя и недосыпания. Он буркнул, чтобы Ганс никуда не отлучался до обеда, он к этому времени постарается приехать к нему.
Но к обеду Краузе не появился. Не было его и к вечеру. А на звонок Андрея ответили, что гауптштурмфюрер в отъезде, и никто не может сказать, когда он будет. Андрей и его друзья не знали, что и думать.
Краузе появился через три дня. Усталый, но трезвый. Он прежде всего попросил выпить. А затем бросил на стол заверенные печатями пять удостоверений. Выпил еще и зло процедил:
– Мне не очень нравится эта возня с документами, Ганс. Сейчас такое время!.. Все эти дни ты, наверное, думаешь, я кутил и развлекался? Как бы не так… – Он выпил снова. – Когда мы ехали сюда, то думали, что это промышленный район, как наш Рур. Здесь нет лесов, болот, как в Белоруссии с ее партизанами. А оказалось, что тут хватает по горло этой нечисти! За последнее время на шахтах Юзовки они устроили более десяти обвалов. Спрятали электромоторы, кабели, трансформаторы. А на заводах вообще чехарда… И вот теперь сюда должна нагрянуть инспекция из Берлина. Кто знает, кого из нас не минует отправка на восточный фронт. Ведь он все ближе и ближе, дружище. Может, твой брат – бригадефюрер – мне поможет, в случае чего, Ганс? – совсем раскис гауптштурмфюрер.
– Может быть, Гельмут. Ведь мы – друзья, – отпил немного шнапса и Андрей. – Но нам нужно сейчас думать не об этом, а о предстоящей операции…
– Верно, Ганс, об операции… – и Краузе замолчал, сник.
Надежды гитлеровцев на восстановление промышленного потенциала Донбасса с каждым днем рушились, и за это несла ответственность не только Донецкая дирекция шахт и рудников, штаб тыла «Ост» генерал– лейтенанта Штапфа, хозяйственная инспекция группы армий «Юг» генерал-лейтенанта Штилер фон Гайден– камфа, но и гестапо, полевая тайная полиция и все зондеркоманды, айнзатцкоманды и айнзатцгруппы СД.
Все попытки гитлеровцев наладить работу шахт и заводов в Донбассе терпели крах. Достаточно сказать, что в феврале 1943 года уровень добычи угля в Донбассе составил в месяц всего лишь 156–160 тысяч тонн, в то время как до оккупации шахтеры одной Сталинской области это же количество угля добывали ежедневно. Со всего Донбасса оккупанты смогли получить только 1,5 процента довоенной добычи угля.
Главное командование сухопутных войск Германии отдало распоряжение всем командующим группами армий о выделении рабочей силы для угольной промышленности. Фюрер разрешил даже демобилизовать из вооруженных сил, находящихся на восточном фронте, шахтеров и инженеров горной промышленности, но и это ничего не дало.
– Ты веришь, Ганс, все эти дни мне никак не удается понаблюдать, – продолжал расстроенный Краузе, – когда этот химик Плоцке исчезнет на нужное время.
На следующий день события развернулись неожиданно для Андрея и его друзей. Примчался Краузе и сообщил, что доктор Плоцке вечером отбывает в Житомир, где, по всей видимости, будет докладывать о своей работе рейхсфюреру Генриху Гиммлеру. Андрей, услышав это, спросил недоверчиво:
– Чепуха! Рейхсфюрер в Житомире? Что ему там делать, Гельмут? – махнул рукой.
Гестаповец доверительно и совсем тихо сообщил:
– В районе Житомира – ставка рейхсфюрера. И знаешь почему? Чтобы быть поближе к Виннице.
– А почему к Виннице? – удивленно спросил Андрей, не глядя на Краузе.
– Там есть нечто, связанное со ставкой фюрера, Ганс, – допил свой стакан Краузе и встал. – Так вот, готовься, я приеду за тобой к ночи.
Андрею было над чем подумать. Сведения, полученные от гестаповца, были чрезвычайной важности. И он тут же зашифровал донесение, отправил его радисту, приказав передать немедленно.
Поздно вечером примчался Краузе и сообщил, что он лично проводил Плоцке на аэродром, тот самолетом отправился в Житомир. Решили немедленно начинать задуманную операцию.
Подъехав к дому химика, Краузе поменял охрану возле дома и в помещении. Оставив людей «гаупт– штурмфюрера Ганса Ауге», он шепнул Паркете:
– Действуй, а я пока со своими оболтусами проедусь по кое-каким местам. – И предупредил строго: – Сейф до моего приезда не открывай, подготовь все и жди. Через полчаса я вернусь.
Как только машина гестаповца уехала, к особняку Плоцке подкатил «опель». Из него торопливо вышли Ольга и Степаныч. Они быстро пересекли двор и вошли в открывшуюся перед ними дверь прихожей.
Гейнц оставался в машине. Он отвел ее немного назад и стал наблюдать за домом, готовый в любой миг подъехать к воротам особняка.
В доме Плоцке повторилось примерно то же, что и в резиденции генерала Кранбюлера. Степаныч открыл огромный сейф и скромно удалился на кухню. Вильгельм Корн оставался в прихожей и во всем этом деле участия не принимал.
Когда сейф был открыт, из него извлекли две папки бумаг, и Андрей стал торопливо фотографировать. Ему помогала Ольга.
Фотографирование подходило уже к концу, когда Ольга указала Андрею на листы доклада доктора Плоцке рейхсфюреру о результатах его опытов. На этих листах было много правок, сносок и пояснений. Черновик доклада Паркета сфотографировал трижды.
В напряженной обстановке время летит быстро, и все опасались, что вот-вот приедет Краузе и застанет их врасплох за неоконченной работой. Но этого, к счастью, не случилось. Все документы были сфотографированы и аккуратно сложены в верхнее отделение сейфа. Поверх них Паркета положил слиток, похожий на природный золотой самородок. Кроме того, в сейф положили три картонные коробки, заполненные доверху драгоценностями.
Пригласили в комнату Степаныча, и Ольга объяснила ему, что теперь он должен присесть на стул у сейфа, делая вид, что готовит все необходимое, чтобы открыть его. Делать это он должен тогда, когда в доме появится очень важный офицер. При нем «с большими трудностями» мастер должен будет открыть эту стальную громадину.
Послышался шум подъехавшей машины. Не прошло и двух минут, как в комнате появился запыхавшийся гестаповец.
– Ну что, как? – шепотом спросил он.
– Терпение, Гельмут, – кивнул Андрей, не отрывая глаз от действий Степаныча.
Мастер немного повозился в замочной скважине сейфа и, наконец, приоткрыл массивную дверь.
В комнате остались только Краузе и Паркета. Гестаповец явно нервничал.
– Ну а теперь, Гельмут, наш праздник! – засмеялся «Ганс» и подошел к шторам на окнах. Он по– хозяйски поправил их и распахнул дверцу. Разыгрывая нетерпение, Андрей даже головой стукнулся о голову гестаповца, ринувшегося к сейфу. Коща на столе засверкали в коробках ювелирные изделия, восторгу Краузе не было предела.
– Ну, Гельмут, я что говорил! – торжествовал «Ганс». – Как видишь, операция удалась! – И тут же добавил: – Три коробки, как я тебе обещал, две – твои, одна – моя.
– Ганс! – только и смог выдохнуть гестаповец. – Скажу откровенно, видел я всего этого немало, но всегда в чужих руках.
Когда Краузе принялся рассовывать драгоценности по карманам, Андрей остановил его:
– Нет-нет, мы договорились, что ты дашь мне расписку.
– Какую расписку, Ганс? – отпрянул от него Краузе. – Мы же вдвоем сработали?
– Я имею в виду ценности генерала Кранбюлера, Гельмут. Чтобы ты о них никогда не заикался даже. Эта расписка у меня заготовлена. Подпиши ее и дело с концом.
Андрей тут же положил перед гестаповцем бумагу, текст которой был написан под диктовку ефрейтора Крамера. Текст расписки гласил:
«Я, гауптштурмфюрер СС Гельмут Краузе, получил из сейфа доктора Плоцке свою долю ценностей в счет ценностей из сейфа генерала Кранбюлера».
– Число и подпись, Гельмут, – мягко попросил «Ганс». – И тогда мы сможем продолжать обогащение вместе. Ведь это не все, Гельмут, у меня такой план! – восторженно проговорил «Ганс».
