— Д-да, — севшим голосом проговорила Джил Армитидж.
— Ничего, ничего, милая… — Рори похлопал ее по плечу.
— Может быть, Кевина подтолкнула к действию рана на шее, — заметил Маркби. — А может, в его подсознании всплыла страшноватая вывеска вашего паба. Да и сам паб «Королевская голова» был для него неразрывно связан с Эрни.
— «Так умрут все тираны!» — вдруг продекламировал Рори и уже потише добавил: — Наверное, что-нибудь вроде этого пронеслось в голове несчастного парня.
— Может быть. Во всяком случае, раны, нанесенные большим ножом, скрыли рану, нанесенную ножом поменьше. Вскрытие показало, что голову ему отсекли большим ножом. Поскольку голову Эрни ампутировали всего минут через двадцать после смертельного удара Джанин — не забывайте, она видела, как к загону шел Кевин, — естественно, предположили, что это сделал убийца. У следствия не было оснований полагать, что голову отсек кто-то другой. Возникла версия: убийца начал расчленять труп, но, отрезав голову, отказался от своей затеи. На лезвии большого ножа нашли пятна крови Эрни. Другой нож никто не искал. Да и зачем?
Алан мог бы добавить, но не добавил: наверное, путаница произошла еще и из-за желания инспектора Крейн как можно скорее отыскать орудие убийства. Она сама привезла нож со следами крови в лабораторию и стояла рядом с экспертами; те больше ничего и не искали. Кроме того, разве анализы не подтвердили, что на лезвии действительно кровь Эрни?
Маркби вспомнил разговор, который состоялся у него накануне с инспектором Крейн. Она была смущена и злилась на себя, считая свою оплошность доказательством недостаточного профессионализма. Тщетно он уверял ее, что ошибки совершают все и что самое главное — учиться на них.
Бледная от сильных переживаний, она сообщила, что допустила ошибку, которую сама же клялась себе не совершать. Она слишком сосредоточилась на одной версии и отметала все возможные другие.
Видя, что ее сейчас не утешишь, Маркби оставил ее в покое. Постепенно она справится с собой — а может, и нет. Хотелось надеяться, что Крейн не сдастся. Она крепкая профессионалка с задатками настоящего сыщика. Но процесс обучения иногда бывает болезненным.
В тишине, которая воцарилась в гостиной, Нимрод поднялся на ноги и потянулся, выгнув спину. Затем он повернулся головой в другую сторону и снова разлегся на подоконнике. Хотя он часто убивал бесчисленных мелких грызунов и птиц, его нельзя было упрекнуть в ненужной жестокости — разве что когда-то его сильно отругали за убитую птичку. Если он убивал мышей, люди ничего не имели против. Интересно, почему они так трясутся над жалкими комочками перьев?
— Что теперь будет с Брюсом и Рикки? — спросила Уинн. — Они, конечно, совсем не ангелочки, но представьте, что им пришлось пережить!
— Мать Джанин забрала их к себе в Лонг-Уикем. Она еще не старая женщина и сумеет о них позаботиться, — улыбнулся Маркби. — Не волнуйтесь, Уинн.
— Если честно, я и не собиралась предлагать себя… — кротко заметила Уинн. — Но после того, что случилось с Кевином, мне кажется, что больше нельзя смотреть на подобные вещи сквозь пальцы… — Она повернулась к Мередит: — А ведь вы были кругом правы. Вы в самом начале сказали: наверняка вся история связана с завещанием Оливии. Так и оказалось. И Джанин, и Кевин затаили зло на Эрни. У одного он отобрал деньги, с другой не пожелал ими делиться. А ведь когда Оливия распорядилась оставить небольшую сумму домработнице и садовникам, она, должно быть, руководствовалась самыми добрыми намерениями!
— По-моему, — медленно сказала Мередит, — большим умом Оливия не отличалась. Ей следовало бы оставить Джанин в два раза больше, чем Эрни и Кевину Берри. Джанин, безусловно, заслужила награду, ведь она регулярно убирала в «Грачах», готовила, покупала продукты, выполняла мелкие поручения. Получи Джанин хоть немного больше, ее бы не так волновало, как Берри распорядятся своей долей наследства!
За дверью послышался шум подъехавшей машины. Стукнула дверца, и на крыльце послышались мужские голоса. Маркби поднялся.
— Если честно, Уинн, все, что произошло, действительно связано с завещанием. И не с одним, а с двумя!
— С двумя?! — ошеломленно переспросила Уинн.
— С двумя, и оба составлены Оливией Смитон. — В дверь позвонили. — Если я не ошибаюсь, приехал тот, кто сейчас нам все объяснит. Можно я открою дверь?
Приезд сэра Бэзила Ньютона в сопровождении Лоренса Смитона произвел небольшой переполох. В гостиной уже не осталось свободных стульев; пришлось срочно тащить два стула из соседней комнаты. Из буфета извлекли еще несколько бутылок домашнего вина; Уинн суетливо сдула с них пыль. Она явно беспокоилась, что запасов не хватит. Подобно многим любителям домашних заготовок, она обычно делала вина и наливок гораздо больше, чем требовалось для собственного потребления. Но нашествие такого количества гостей почти опустошило ее погребок.
Наконец все снова расселись по местам, и к вновь прибывшим повернулись выжидательные лица.
Лоренс Смитон откашлялся и достал из внутреннего кармана куртки конверт из оберточной бумаги. Не без смущения он начал:
— По-моему, то, что я скажу, не имеет никакого юридического значения. И все же мне хочется кое-что прояснить, как и всем присутствующим, тем более что для меня это вопрос семейный.
— Мы очень вам признательны, — сказала Мередит, — за то, что вы взяли на себя труд приехать сюда и просветить нас.
Лоренс с трудом вскрыл конверт.
— Надеюсь, вы понимаете, что снимков Оливии я дома не хранил. Зато у меня остались фотографии, сделанные на свадьбе брата. Естественно, там есть и Оливия, и все гости. Вот, взгляните, пожалуйста…
Тонкую стопку черно-белых снимков пустили по кругу. Сначала снимки посмотрел сэр Бэзил. Затем передал их Армитиджу. Рори просмотрел их и что-то буркнул себе под нос, когда пристальнее вгляделся в одну фотографию. Потом еще раз просмотрел все снимки и молча передал их жене. Джил проглядела их, подняла взгляд на мужа и молча протянула снимки Тому Барнетту. Разглядывая фотографии, он удивленно поднял брови. Потом протянул всю стопку Мередит. Та взяла снимки, не скрывая любопытства. Что же там такое?
Перебирать старые фотографии всегда немного грустно. Все, кто когда-то позировали и улыбались, либо умерли, либо состарились, и их мир канул в прошлое. Свадебные фотографии оказались абсолютно типичными для военного времени. Все мужчины в форме. На невесте платье чуть ниже колен с огромными подкладными плечами по тогдашней моде и со складками на корсаже… Платье, кажется, из жоржета. К корсажу приколот букетик ландышей. На ногах остроносые туфли — такие тогда носили. Туфли, похоже, замшевые… На голове лихо сдвинутая набок круглая шляпка с вуалью. На подружке невесты строгий приталенный костюм, светлая блузка. Шляпку, похожую на перевернутый цветочный горшок, она лихо заломила назад. Все подавленно улыбаются; у подружки невесты лицо какое-то застывшее. В стоящем рядом с ней угрюмом юнце с несколько бульдожьим лицом Мередит опознала Лоренса, только тогда он, конечно, был гораздо моложе и полнее. Возможно, шафер хмурился лишь потому, что солнце слепило ему глаза. Маркус, жених, был выше брата, и черты лица у него оказались тонкими, изящными. Только он один уверенно улыбался в объектив.
Мередит впервые осенило: скорее всего, во время войны Маркус служил в разведке. С другой стороны, внешность Лоренса предполагала, что он — человек действия. Наверное, они еще с детства поменялись ролями. По традиции старший брат всегда защищает и опекает младшего. А в семье Смитон, скорее всего, было наоборот. Младший Лоренс, более примитивный любитель подвижных игр, выступал защитником старшего — книжного червя Маркуса, который был, что называется, не от мира сего. Если так, Лоренс сохранил свою роль и после его смерти: он как тигр кидался на всякого, кто пытался бросить тень на его покойного брата.
Мередит передала фотографии Уинн, которая разложила их перед собой на журнальном столике.
Все молчали. Уинн сказала:
— Ах да… это Оливия, совершенно верно. Рори, вы согласны? Джил, Том?
Все трое закивали. Лица у обоих мужчин сделались напряженные, Джил Армитидж покраснела, и глаза у нее засверкали от плохо скрываемого волнения.
Уинн вытянула руку:
— Значит, мы согласны. Эта особа на фотографии — учитывая, что мы знали ее в пожилом возрасте, — в общем, мы уверены, что она — Оливия Смитон, которую мы знали в Парслоу-Сент-Джон.
Она постучала пальцем по изображению подружки невесты, Вайолет Доусон.
Слово взял Алан Маркби:
— Как и Мередит, я не могу что-либо утверждать с уверенностью; могу лишь предположить, что тогда произошло. Вы позволите, бригадир?
