ней не было — всё то же безмятежное выражение лица.
Я потёр затёкшую шею, и провёл ладонями по лицу. Мысли о том, что мне нужно её как-то вернуть, стремительно заполняли мой разум. А отсутствие хоть каких-то вариантов, вызвало во мне раздражение, и даже злость. Я тяжело выдохнул, глядя на неё. Встал, внимательно всматриваясь в её лицо, и очень чётко ощутил в самом центре груди, что не готов её отпустить, и никогда не буду готов.
Я провёл по её лицу ладонью. Вернись ко мне, пожалуйста — мысленно попросил я её. Ответом мне была — тишина, и то же умиротворённое выражение лица, что и долгие месяцы до этого.
— Я не сдамся, обещаю… — я говорил это, глядя на её закрытые глаза, словно ведя с ней безответный диалог. В моих мыслях, она мне улыбнулась. От этого, моё сердце болезненно сжалось. Увижу ли я эту улыбку наяву снова? — я отмахнулся от этой мысли.
Тут сработал мой будильник на телефоне. Я вытащил телефон из кармана брюк, время было уже семь утра. Я отключил будильник, убрал телефон, и снова повернулся к Ангелине.
— Мне нужно ехать, Ангел. Но я приеду вечером… — я наклонился, и поцеловал её в щёку. Чуть помедлил, а потом пошёл к выходу.
Сегодня снова суд по делу Олега. Очень важный день. Адвокат будет опрашивать Олега. И ему придётся рассказать всё, что он сделал.
Поехал домой переодеться и поесть. А в голове была только одна мысль: как мне вернуть её? И все дела на автомате — не осознал, как принял душ, как поел.
Приехал в суд к назначенному времени. Я тоже сегодня выступаю, но приехал раньше. Чтобы Олег был не один, рассказывая свою историю. Всегда, когда я присутствую, он смотрит на меня. Будто так ему легче.
Все расселись. Судья объявил о начале заседания. Первым слово взял адвокат Олега:
— Итак, Олег. Мы выяснили, что жертвы выбирались одной из ваших альтер личностей, по имени Созон. Расскажите нам, как именно он их выбирал? — из-за родства Ангелины с Олегом, дело усложнилось. Дело вернули на доследование, и сменился прокурор. Теперь обвинение настаивает на прямом умысле. Постоянно подвергает сомнению расстройство Олега. Ходатайствует о пересмотре дела, и переквалификации статьи обвинения. Муж одной из жертв — Марины, сильно зол. Когда узнал, что убийца его жены — брат Ангелины, начал вмешиваться в ход дела, добился смены прокурора. Обвиняет Ангелину в покрывательстве Олега, и, в том, что Олег симулирует расстройство, чтобы избежать тюрьмы. Он приходит на каждое заседание, смотрит волком. Я даже в клинике сообщил, чтобы его не пускали, если придёт. Чёрт его знает, куда его может завести эта злость… Заговорил Олег:
— Внешне они были похожи на мою сестру. Созон сильно злился на неё, считал её виновной в том, что случилось со мной. И из-за того, что я скучал по ней… Но особенное бешенство у него вызывали женщины, у которых была зависимость, которые были неблагополучны.
— Почему? — спросил адвокат. Олег посмотрел на своего врача, тот кивнул ему.
— Когда меня пытали, и собирались убить, то держали в доме женщины с алкогольной зависимостью. Вообще-то, она не причиняла мне зла, даже кормила, когда не была пьяна до беспамятства. Но для Созона она была, сродни тем, кто пытал меня и хотел убить.
— Созон появился ещё тогда… Расскажите нам, как вы жили эти пятнадцать лет? — попросил адвокат, но тут вмешался прокурор:
— Ваша честь, протестую!
— Вообще-то, это даст вам понимание как Олег передвигался по разным городам. Это же один из ваших вопросов, — ответил ему адвокат.
— Стороны, не препираться во время суда! Обвинение, ваш протест отклонён. Продолжайте, обвиняемый, — судья жестом предоставил Олегу слово.
— Как я жил? — в задумчивости проговорил Олег. — Я почти не присутствовал. Чаще всего, жил Созон. Я, или видел отрывки происходящего, как через мутное стекло; либо не видел, не слышал, не чувствовал, не помнил ничего… — я услышал, как муж Марины запыхтел и забубнил что-то. Судья застучал молотком:
— Тишина! — в зале стало тихо, и Олег продолжил:
— Когда я приходил в себя, то был в какой-нибудь подворотне, или заброшенном доме, здании. Или ехал в грузовом поезде.
— Где вы брали деньги? — спросил адвокат.
— Насчёт Созона, не знаю. Я пытался работать. Но, как я говорил, я мало жил…
— Расскажите про сами убийства. Как вы оставляли знаки — просьбы о помощи? — прокурор снова запротестовал:
— Протестую!!! Обвиняемый не жертва!
— Адвокат, перефразируйте вопрос, — попросил судья.
— Расскажите, что вы помните об убийствах? — я видел, как Олег испугался, он впился в меня глазами. Я кивнул ему, поддерживая.
— Когда я приходил в себя… Во время убийств. То был напуган, я не понимал что происходит, где я. Почему мои руки в крови, почему женщина молит о пощаде. Это было ужасно… Я пытался остановить Созона. Много раз. Сначала я боролся с ним, но он был сильнее. Потом я пытался найти помощь у посторонних людей, но он пригрозил мне, что убьёт их, если я обращусь к кому-то. Я даже… — он замолчал, посмотрел на своего врача, тот кивнул ему. — Я пытался покончить с собой. После очередного убийства, я пришёл в себя и попытался перерезать себе горло, прямо там, на месте убийства, но Созон не дал мне. Любые мои быстрые решения, импульсивные, становились известны Созону. Тогда я решил действовать по-другому. Я уличал момент, всего на несколько секунд, чтобы Созон этого не понимал, и оставлял наводки на себя.
— Почему вы не пошли в полицию? — спросил адвокат.
— Я пытался… — в его голосе была вина. — Много раз. Как только моё сознание прояснялось, или я брал контроль, я звонил, шёл, бежал, кричал, писал записки… Для полиции. Но Созон быстро возвращался, и все мои попытки оказывались безрезультатны. Однажды, за мою настойчивость, он чуть не убил человека. Тот хотел помочь, стал спрашивать. И Созон собирался его убить. Тогда я пообещал, что прекращу попытки и просил его не трогать того человека. К счастью, он его не убил.
— Вы сожалеете о том, что совершили? — от мужа жертвы снова послышалось бубнение.
— Больше всего на свете. Я считаю, что лучше бы меня убили шестнадцать лет назад, тогда не было бы столько убийств и горя, — на слове горя он склонил голову, я понял, что он думает об Ангелине.
— У меня всё, — сказал адвокат.
— Обвинение, у вас есть вопросы? — спросил судья.
— Да, — сказал прокурор, вставая. — Мы можем поговорить с этим Созоном? — он так небрежно произнёс это имя, было
