— Понимаю, почему Вишняков присох к Лее, — пошутил Борецкий. — Решил «Золотое царство» заполучить! И тут вдруг видит ее мертвой, убитой его же руками. Неудивительно, что у него случился приступ бешенства.
— А вы основательно проштудировали источники, господин Бергхольц, — усмехнулся Матвей. — С немецкой тщательностью.
На губах Людмилы блуждала неописуемая улыбка.
Приближалось время обеда, и с кухни доносились запахи расстегаев и грибного супа. Ульяновна заглянула в зал:
— Все готово. Подавать?
— Через полчаса.
Они вернулись к своему разговору. Борецкий обратился к Астре:
— Кстати, ты говорила о Черном Змее…
— Не я, а Велидар в записке. «Когда увидишь меня, узнаешь искру Черного Змея…» Фактически он указал на убийцу — себя и Киры.
— Не понимаю…
— Когда увидишь меня! — повторила Астра. — А кто у нас Велидар? Волхв. Он сам так себя называет: «Я — волхв». Кто был на празднике в костюме волхва?
— Вишняков…
— Подполз Черный Змей к заветному камню и ударил по нему молотом, — нараспев произнесла Людмила. — От его удара рассыпались по миру черные искры. То было рождение всех темных сил, демонов… Так говорил Велидар.
— Вишняков его убил, чтобы тот ему не мешал. Ни в любви, ни в охоте за идолом…
— Что с ним будет?
— Посадят. Если сумеют. У него деньги, адвокаты…
— Это уже не наша забота.
— Дождусь весны, велю из «русалкиного колодца» воду выкачать, и сам спущусь, буду искать идола, — заявил Борецкий.
— Не советую, — покачала головой Людмила. — Нет там его…
На обратном пути из Сатина в Москву Астра захотела еще раз побродить по Костроме.
— Купи мне шкатулочку из бересты, — ныла она. — Скатерть льняную!
Матвей с удовольствием покупал то одно, то другое. Они ели жаркое из лосятины в «Охотничьем» кафе, ходили по тихим улочкам мимо деревянных домов, укрытых снегом, любовались резьбой. Но красота эта волей-неволей напоминала им о страшной смерти двух молодых людей и тайне колодца…
— Поэтому они и остались, — сказала вдруг Астра, остановившись у бывшего купеческого особняка.
— Кто?
— Виктор и Толик. Они не могли ни взять идола с собой, ни расстаться с ним. Вероятно, придумали какой-нибудь предлог, чтобы не уезжать. А тут Борецкий сам попросил помочь на празднике…
— Что им мешало заранее достать фигурку и спрятать в сумку, например?
— Не доверяли друг другу, боялись… Идол начал разрушать их.
— Послушай, а почему они все пустились искать идола именно в ту ночь?
— Что бы я ни сказала, это будет лишь частью правды, — призналась Астра. — Есть вещи, которые нельзя понять до конца.
Синее небо, деревья в инее, желтые пятна солнца на снегу и умиротворяющее спокойствие, разлитое вокруг, так не вязались с ее словами, что Матвей подумал: уж не приснилось ли все это им.
Астра разрумянилась. Морозец пощипывал щеки. Откуда-то издалека донесся переливчатый колокольный звон.
— Людмила и Петер уезжают в Германию, — сказала она. — По-моему, он влюбился по уши.
Матвей промолчал. Он сочувствовал господину Бергхольцу. Нелегко ему придется с бывшей «русалкой».
— Она говорит, Вишняков убил Велидара. Это же недоказуемо! — вырвалось у него.
— Мы не в суде.
— Как он вообще узнал про этого Велидара? Как нашел его?
— Не могу сказать. По наитию… Существует иная память, непостижимая умом. И вообще, человек — остров непознанного. Он безграничен, как в добре, так и в зле. Вместо того чтобы изучать материю, лучше бы люди изучали самих себя. Чтобы понять жизнь, прежде надо понять смерть…
Они долго молчали, прогуливаясь по аллее. Легкий ветерок сбивал с верхушек деревьев снег, и он золотой пылью летел вниз. Солнце садилось. Закат придавал городу розовое освещение.
— Ты действительно веришь в бредни про княгиню, волхва и огненного всадника Семаргла? — не выдержал Матвей.
— Но идол-то существует! Ты видел его своими глазами.
— Я уже не уверен…
— И все, сказанное в записке, подтвердилось.
— Зачем только Вишняков тебя нанял? Да еще взял с собой в Сатино?
— Он испугался. Мести из далекого прошлого. Проклятия русалки! «Плету саван покойнику… плету покров мертвецу…» На него это подействовало. Он долго не протянет, увидишь.
— Значит, все-таки Лея насылала на него страшные мысли?
— Подсознательно… И не Лея, а возлюбленная волхва. Вдруг она и правда была когда-то русалкой? Жила в хрустальном дворце на дне реки, купалась в утренней росе, качалась на ветках, потом стала княгиней, потом певицей… И он опять прикипел к ней, воспылал болезненной страстью. А она опять ускользнула. Вишняков не собирался никого убивать в доме Борецкого, все получилось само собой. Судьба, рок! Наваждение…
Матвей закатил глаза. Пошло-поехало. Сейчас она начнет говорить про флэшку, пророчество, кельтскую магию. Будто им славянской мало!
Он не ошибся.
— Все, что с нами произошло, записано на флэшке, — заявила Астра. — И то, что произойдет, тоже. Русалка, «мертвая голова», маски, венецианский карнавал…
— Имеешь в виду Коломбину и Арлекина?
— Кстати, звонили Бутылкины. Они собираются в феврале съездить в Венецию. Приглашали нас.
— Нет. Увольте! Мне хватило «зимних русалий» в Сатине. Благодарю покорно.
— Я попросила у них венецианские маски, на память. Чувствую, скоро они нам пригодятся. — Ее лицо просияло. — Кстати! Зря ты смеялся, когда зеркало показало мне Деда Мороза и Снегурочку. Я поняла, где идол… едва взглянув на резьбу!
Матвей почему-то вспомнил не колодец, а дикие, налитые кровью глаза Вишнякова, который вдруг стал не похож на себя… вздутые жилы на его шее, звериный оскал рта, ужасные звуки, исторгаемые его горлом… Если люди — нечто среднее между ангелами и демонами, то приближаясь к одной из крайних точек, они выходят из сферы человеческого. Тут Борецкий прав…
Красный шар солнца стоял над рекой, повсюду лежали багровые тени. Верхушки деревьев светились, как догорающие факелы.
— Человек идет по огненным следам любви… — тихо произнесла Астра. — Даже если не знает об этом…
Читайте об этом в романе Натальи Солнцевой «Свидание в Хэллоуин».
Длинная верхняя мужская одежда в талию, с мелкими сборками.
Древнее название рая у восточных славян.
Всеслав Вещий или Всеслав Чародей (1029–1101), князь полоцкий.
Театральное амплуа бойкой, находчивой, лукавой служанки.
Исхождение, истечение чего-либо из некоего иного.
