– Нет, не нужно. – Я обошел его и быстро зашагал к стоянке, по дороге стараясь вернуть на прежнее место провалившееся в пятки сердце.
И только заведя машину и вырулив на дорогу, я немного успокоился.
Если не считать раны, острых ощущений и потраченных нервов, сегодняшний день можно считать удачным. Я узнал, что Удогова причастна к аресту своей сестры – раз. Что дело не пустяковое, как я думал вначале, и даже не серьезное, как я полагал еще сегодня утром. Дело очень серьезное. Настолько, что Удогова сделала попытку собственноручно убить меня. Правда, на мое счастье, неудачную. Кстати, почему она не воспользовалась пистолетом или, в конце концов, не выпустила меня из клуба и не послала за мной одного из своих помощников? Что это за театр – закалывать врага кинжалом?
И наконец, самое главное, что мне удалось выяснить, – это наследство. То, что старшая сестра, киснущая сейчас в Бутырке, обладает гигантским наследством клана Мажидовых, конечно, в корне меняло всю диспозицию. Теперь в моих картах стало на один козырь больше.
Противная теплая жидкость стекала по моему боку. Рана, в общем-то, была пустяковая, но кровищи вышло много. Хорошо, что все соседи уже давно спят…
Я подъехал к своему дому, припарковал машину, нажал на кнопки маленького пульта сигнализации.
Уже подходя к дверям подъезда, я обнаружил, что ошибался, когда думал, что все уже спят. За деревом прятался человек. Значит, Удогова все-таки решила подстраховаться и послала кого-то к моему дому.
На размышление времени не было. Этот, за деревом, наверняка вооружен чем-то посерьезнее ножа. Пистолет, автомат, гранатомет – в любом случае шансов у меня не оставалось.
Бежать не было смысла. Стоять на месте – тоже. И тогда я пошел по дорожке к подъезду. Я шел и чувствовал, как асфальт подо мной становится почему-то мягким, как в жаркий летний день. Это со страха, конечно.
Вот и дерево. Если убийца задумал укокошить меня, то он наверняка дождется, пока я войду в освещенную полосу прямо перед подъездом. Здесь я был как на ладони. Вряд ли он захочет стрелять несколько раз. Так что лучше хорошенько прицелиться.
До начала освещенной полосы оставалось два шага, когда я резким движением отпрыгнул в кусты. Ветки больно хлестнули по лицу, но на это было наплевать. Я сделал телом несколько вращательных движений, откатившись в сторону. Потом, убедившись, что нахожусь в тени, вскочил на ноги. Теперь нужно получше разглядеть киллера. Наверняка он еще озирается в поисках меня…
– Юрий Петрович! – вдруг услышал я со стороны того самого дерева, за которым стоял мой «киллер». Голос был женский. И вроде знакомый! – Юрий Петрович, это я!
Совсем рядом послышался шелест сухих листьев и звук ломаемых веток.
Секунду спустя она подошла ко мне. Страхи мои были напрасны – это была Люда, домработница и секретарша адвоката Барщевского.
Матвей Варнавский неторопливо завязывал галстук. Сегодня ему не спалось, и он встал слишком рано. Даже успел сделать легкую зарядку и нормально позавтракать, что случалось крайне редко – обычно все на бегу. Банкир придирчиво оглядел себя в зеркале: темные круги под глазами выдавали усталость, да и бороду не мешает постричь – она, как и все лицо, какая-то слишком уж несимметричная.
8.16. Он выглянул в окно и убедился, что машина уже стоит у подъезда. Варнавский взял кейс и направился к выходу. Ровно в 8.20 привыкший к его пунктуальности шофер (он же телохранитель) выйдет к подъезду, чтобы прикрыть шефа на коротком, в два шага, участке от двери подъезда до двери бронированного «мерседеса». По инструкции полагалось, чтобы телохранитель поднимался на этаж и звонил в дверь, а потом сопровождал патрона в лифте или на лестнице, но тогда пришлось бы ездить с двумя охранниками (один должен оставаться в машине, чтобы в нее, не дай Бог, чего не подбросили).
Варнавский сам изменил процедуру, так как по указанию Президента должностные лица ниже премьера теперь не пользовались правом на личную охрану, предоставляемую госструктурами. Теперь каждый, кто опасался за свою жизнь, должен был обеспечивать себе охрану сам, соответственно настолько надежную, насколько сильно он за себя боялся. У Варнавского пока не было серьезных поводов для беспокойства. Разве что сам Президент, узнав о теневой деятельности главного банкира страны, пожелает от него избавиться, но в этом случае не поможет и целый отряд спецназовцев.
Он уже взялся за ручку двери, когда запищал мобильник. Этот номер знали всего несколько человек, они же неплохо знали и его расписание, значит, без крайней необходимости не стали бы звонить в такой час.
– Привет, ты один? – Звонила Герда, и голос ее звучал напряженно и устало. А ведь в Германии сейчас только начало седьмого, и ей полагалось бы досматривать счастливые предутренние сны.
– Что-то случилось?
– Налоговая полиция начала полную аудиторскую проверку фирмы. Пытаются поймать на уклонении от налогов.
– Это реально?
– Не думаю, но нужно придержать пока перевод денег за оборудование.
– Хорошо. Еще что-нибудь?
– Нет, пока все.
– Насколько обширная проверка?
– До тебя не доберутся.
– Уверена?
Герда ушла от ответа:
– Пока, не звони мне, я сама позвоню, когда все закончится.
8.22. Шофер наверняка уже торчит у подъезда и ждет. Ничего, подождет. Варнавскому вдруг захотелось остаться дома хотя бы на несколько часов и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.
Давным-давно Варнавский решил для себя, что наука не проигрывать гораздо важнее и перспективнее науки побеждать. Как ни парадоксально это звучит, но, играя на выигрыш, часто остаешься внакладе, потому что в такой игре намного выше степень необходимого риска. Если же избрать стратегию беспроигрышной игры, то риск минимален, а преимущества, хоть и не очевидные на первый взгляд, огромны. Потому, не проигрывая, он шел вверх равномерно, без стремительных взлетов, но и без ощутимых срывов. Никогда не рвался на первые роли, редко стоял особняком и не противостоял большинству. Но в последнее время его тактика вдруг стала давать сбои, и это его тревожило.
Он подошел к окну. Шофер стоял внизу, задрав голову, и озабоченно смотрел вверх. Варнавский показал пальцем на мобильник и раскрытую пятерню: срочный звонок, буду через пять минут. Шофер кивнул в знак того, что понял, и отошел к машине.
Варнавский медленно прошелся по кабинету. Причины для тревоги у него действительно были, и довольно серьезные. Непонятно из каких глубин вновь всплыло дело чеченских авизо. И хотя он не был ни инициатором, ни главным исполнителем той операции, существует какая-то пусть и минимальная, но все же вероятность оказаться козлом отпущения. Да и с Кулешовым не все вышло так гладко, как ожидалось. Теперь неприятности у Герды. Самое скверное, что большинство его средств размещено именно в акциях германских предприятий и хранится в банках той же Германии, так что, если Герда в случае неблагоприятного исхода проверки вдруг вздумает потащить его за собой, такая возможность у нее будет.
Мрачные мысли Варнавского прервал вой милицейских сирен и визг тормозов под окнами. Он выглянул во двор. Внизу суетились руоповцы. Шофер Варнавского Саша обескураженно стоял в окружении четырех милиционеров. Через пару минут кованые сапоги затопали вверх по лестнице. В подъезде кто-то отчаянно визжал.
Варнавский вышел из квартиры и стал осторожно спускаться вниз. Но на площадке второго этажа его довольно грубо остановил парень в камуфляже. Ничего не объясняя, он припер Варнавского лицом к стене и профессионально обшарил карманы.
– Откройте кейс, – приказал он.
Варнавский задохнулся от возмущения:
– Не собираюсь. Немедленно вызовите свое начальство.
Руоповец поднял автомат и повторил приказ:
– Откройте кейс.
По его глазам банкир понял, что сопротивляться не стоит. Он щелкнул замками дипломата, парень переворошил бумаги и кивнул в сторону лестницы:
– Спускайтесь медленно.
Варнавский, кипя от негодования и проклиная необузданность милиции, поплелся вниз, но, не доходя до площадки первого этажа, попал в руки подполковника с серой, непримечательной внешностью и красными глазами, видимо начальника данного формирования.
– Я председатель Центробанка Варнавский. Ваши люди позволяют себе черт знает что, и сегодня же об этом станет известно министру внутренних дел.
Подполковник никак не прореагировал на эту гневную тираду:
– Вы здесь живете?
– Представьте себе, здесь.
– И это ваш шофер там, у подъезда?
– Конечно. Может, вы объясните наконец, что тут происходит?
– Во сколько вы обычно спускаетесь?
– Какое это имеет значение?
– Во сколько?
– В восемь двадцать.
– Всегда в одно и то же время?
– Всегда.
– И шофер не поднимается за вами в квартиру?
– Нет, не поднимается. Да объясните же, что случилось, или, по крайней мере, дайте пройти, я опаздываю на работу.
