с мальчиком, пытаясь самостоятельно поменять ему памперс или укутать в пелёнку, старая ведьма умилялась и даже иногда начинала думать про Артёма хорошо. Недолго думать, но всё же...
В тот день молодые пришли к Марии Васильевне без предупреждения. Им вздумалось поехать в Москву на какую-то выставку, где Артём собирался купить для своей жены шубу, а маленького оставить было не с кем. Не согласится ли бабушка приглядеть за внуком?
Не лежало у Марии Васильевны сердце к этой поездке. Ну вот чувствовала она что-то плохое, и как оказалось, чутьё старой ведьмы не обмануло. В какой-то момент, когда она грела молоко для внука, её сердце сильно сжалось, а затем в него без спроса вошла толстая ледяная игла.
Ей стоило больших усилий продолжить ухаживать за внуком, пока не зазвонил телефон, из динамика которого неслись ужасные вести. И только тогда Мария Васильевна позволила себе минуту слабости. Она ушла от внука в другую комнату и зашлась там в беззвучном крике, глотая крупные слёзы и не понимая, почему боги обошлись с ней так жестоко!
Она прекрасно помнила, что пришла в себя от лёгкого касания коленей и детского голоса.
— Баба! Баба! Ты чего усьла? Дай попить!
С тех пор смыслом её жизни стал Данька, хотя некоторые товарки и не одобряли такой привязанности к внуку, тем более не способному продолжить её дело. Возможно, кто-то отдал бы ребёнка в детский дом, но у Марии Васильевны было совершенно другое мнение на этот счёт.
По крайней мере, сотрудниц службы опеки буквально выкинуло из избы на улицу, не успели они ещё и рот открыть. Эти кошёлки вздумали рассказывать ей что-то о питании и бытовых условиях мальчика. Как уж в живых-то все остались, до сих пор загадка.
Пришедший с соцопекой участковый и вовсе потерял фуражку, без остановки крестясь и повторяя, как заведённый болванчик:
— Ну чё ты, Васильна? Нормально же всё! Васильна, чё ты?
Если боги решили забрать у неё дочь, то она хотела воспитать хотя бы внука. Но, судя по всему, богам было мало и они хотели получить всё! Иначе откуда взялась эта богиня Дрёма? Неужели обязательно сразу же назначать службу, даже не попытавшись сделать предупреждение? Данька же сообразительный, он бы понял! Обязательно понял!
Мария Васильевна незаметно вздохнула, повернувшись к внукам спиной, и ещё более строгим тоном продолжила свои наставления.
— Многие считают, что сон — это пустое времяпрепровождение. На самом деле боги придумали сон, чтобы у людей было время подумать. Только закрыв глаза и отрешившись от реальности, человек может позволить себе мысли о самом сладком или запретном. Вспомни сам, Даниил! Именно во снах люди позволяют себе мечтать по-настоящему. И только здесь к ним приходят их самые страшные страхи.
Санька с Даниилом молчали. Складывалось ощущение, что они не очень понимают, с чего вдруг бабуля тянет с ритуалом и тратит время на какие-то длинные философские рассуждения. Но ведьма считала, что она не имеет права отпустить внука в неизвестность просто так. Она должна выговориться, надеясь, что хотя бы что-то из сказанного поможет ему тогда, когда он останется один на один с проблемами.
Мария Васильевна посмотрела в серьёзные глаза внука и продолжила:
— Боги мудрее людей, Даниил! Они прекрасно понимают, что человеку свойственно обманываться, причём даже тогда, когда вроде бы для этого нет никаких внешних причин. Мы привыкли жить под масками, соблюдая множество правил и запретов. Бывает так, что человеку хочется танцевать, но он стесняется мнения окружающих. Общество давно сформировало представление о том, как должен выглядеть прекрасный танец и как выглядит человек, который его исполняет. Но только во сне мы можем быть теми, кем всю жизнь мечтали!
Старая ведьма вздохнула и решительным тоном завершила свой монолог.
— Боги наделили тебя способностью ходить по снам, Даниил. Это одновременно и дар, и проклятие. Во сне люди абсолютно беззащитны! Ты можешь лечить, но ты можешь и убивать. Ты довёл человека до комы, не сумев даже поговорить с ним. Я слышала ваш разговор о древнем капище. Возможно, что от твоих действий пострадал ещё кто-то, и сейчас абсолютно неважно, заслуживал он этого или нет. Сейчас ты пойдёшь в страну снов, Даниил, и вернёшь в наш мир из комы Иванова.
— А как я это сделаю? — Мария Васильевна отметила, что голос внука немного дрогнул, но остался таким же твёрдым, как и обычно.
— Я подготовила ритуал, — ведьма указала рукой в угол комнаты. Там стояла широкая лавка, в изголовье которой виднелись две черных свечи и небольшое серебряное блюдце. — С помощью волос Иванова ты окажешься именно в его сне, вернее где-то рядом. Кома — это тоже сон, только очень глубокий. Я не могу объяснить подробнее, потому что просто не знаю, что именно тебя там ждёт. Тебе надо найти Иванова!
— Его душу? — снова уточнил внук, и Мария Васильевна поняла, что отправляет Даниила в полную неизвестность. Она не знает, что именно ждёт его по ту сторону бытия, и спросить, собственно, тоже не у кого.
— Я не знаю, — нашла в себе силы признаться старая ведьма. — Но я верю, что ты справишься.
21. Даниил
Переход из мира реальности в сон оказался незаметным. Данька даже не успел хоть как-то зафиксировать этот момент. Вот он ложится на стол и думает о том, что лежать на досках достаточно жестко. Вот закрывает глаза и пытается понять, какие травы сжигает бабуля в пламени стоящих вокруг свечей. И вот он уже здесь…
Город. Вокруг определённо был какой-то город. Не то, чтобы Данька ожидал голую степь или непролазные джунгли, но это так… так… банально, что ли…
Впрочем, чего еще можно ожидать от типичного городского жителя? Если считать сон проекцией подсознания, то особенного варианта быть не могло. Возможно, конечно, что господин Иванов окажется тайным фанатом аниме и тогда Даньку могло закинуть в калейдоскоп ярких цветов и картинок, но тут, видимо, совершенно другой случай.
Невысокие дома чернели оконными проёмами. Издалека даже могло показаться, что окна отсутствуют, а сами дома давно готовы к сносу, но приглядевшись, он понял, что ошибается. Стёкла были на месте, просто низко висящее над горизонтом солнце создавало такую причудливую оптическую иллюзию.
Здесь вообще всё казалось серым. Серо-желтые дома, тёмные окна, постельное белье, развешанное во дворе
