— Буду с вами откровенен, — продолжил он. — Вы все еще подозреваемая по делу об убийстве, не говоря уже о нарушениях, свидетелем которых я был. Так как улик по делу об убийстве недостаточно, а по всем остальным хватит моих слов, то до выяснения всех обстоятельств я вынужден вас задержать на 48 часов. Срок этот может увеличиться в ходе следствия.
— Дмитрий, да ты что? — в ужасе спросила я, невольно отшатнувшись. — Тебе недостаточно тех, кого ты поймал сегодня?
— К ним будут предъявлены другие обвинения. Следствие еще не закончено. Уведите ее!
Я потеряла дар речи. И когда за моей спиной на руки надевали наручники, я хмуро смотрела в окно. С небес срывался мелкий снежок, и мне было холодно от одного вида из окна. Ну что же, сама допрыгалась. Кого еще винить в этом? Я долго балансировала на лезвии ножа, и в этот раз оступилась, да еще и порезалась, и порвала на себе всю одежду.
Когда меня привезли в участок, то возникла заминка с паспортом. Несколько минут назад я пришла к выводу, что у меня его не было и я понятия не имела, где обе из моих корочек могут находиться. Вернее, настоящая была где-то у Кристофера, а вот поддельную я последний раз видела в Испании, поэтому посмела предположить, что она у Александра. Ну а женщине без документов полагалась особая строгость, и меня швырнули в общую камеру.
Когда меня провели туда, я с ужасом уставилась на это место. Где-то десять на десять метров, несколько кушеток у стен и приторный запах потных тел, перегара и мочи.
В фильмах обычно главные герои прикладывают носовой платок к носу и брезгливо кривятся. Но у меня не было носового платка. У меня даже рукавов не было, чтобы хоть как-то спастись от тошнотворного запаха.
Решетка за моей спиной неприятно лязгнула, засов задвинулся, и я физически почувствовала, что не могу и не хочу двигаться.
Несколько женщин уставились на меня, и я брезгливо поморщилась. Компания была не из приятных. Почти у всех были синюшные лица, растрепанные волосы и одежда с чужого плеча. На мне тоже была не моя, но обстоятельства сложились так, что мне пришлось надеть чужие вещи. Одна из женщин, подойдя ко мне, попыталась рассказать мне, что у нее тоже сложились обстоятельства, но я не смогла долго выносить ее присутствие и нашла более или менее чистый уголок на полу. Присев на холодный бетон, я уже практически знала, что заработала цистит. Койки были заняты. На одной у дальней стенки разлеглась какая-то женщина. Оттуда так пахло мочой, что мне не хотелось даже смотреть в ту сторону. На другой койке расположилась грузная баба, по-другому не назвать, с хищным взглядом и неполным рядом зубов. Видимо, таких особей, только мужского пола, и называют паханами. Остальные койки были заняты, но я заметила на одной из них одеяло, которое была намерена взять в скором времени.
Унитаз, кстати, присутствовал. Он стоял в дальнем углу, и подойти к нему было, по меньшей мере, рискованно, потому что в самом воздухе в метре от него словно было написано: «Заразно!». Ну и, как водится, туалетной бумаги не было. Видимо, отсюда и едкий амбре в воздухе.
Встав, я решительно направилась к намеченной мной цели, то есть одеялу, и, невзирая на взгляды и пару нецензурных фраз в мою сторону, кинула подстилку на выбранное место. Сложив плед в несколько раз, я села на пол, обхватила руками ноги и опустила голову на колени.
Два дня мне предстояло провести здесь. И придется как-то использовать местный туалет, потому что, пусть у меня и большой мочевой пузырь, сорок восемь часов я не смогу терпеть.
****
— Ильчинко!!! — раздалось над ухом.
Я вздрогнула и открыла глаза. Меня тут же бросило в жар. Значит, я как-то умудрилась заснуть.
— На выход, — это говорил мужчина в форме, принявшись открывать решетку.
Мелкая женщина с синяком под глазом резво, но неуклюже направилась к выходу.
— Ну как, Фролова, нравится новое место жительства? — спросил офицер у меня, пропуская внутрь еще одну женщину.
Я молча отвела взгляд, уставившись прямо перед собой. Тем не менее боковое зрение позволило мне увидеть, как он кивнул новенькой, у которой было спортивное сложение. Выглядела она приличнее остальных. Даже приличнее меня.
Я напряглась. Насмотревшись сериалов и фильмов, я заподозрила, что мое пребывание в этом месте хотят сделать невыносимым.
— Привет! — сказала я, посмотрев на новенькую. — Меня Кристина зовут, — я пододвинулась, предлагая ей присесть рядом.
Уж если она по мою душу, то зачем усложнять процедуру знакомства?
Женщина колебалась некоторое время, а потом последовала моему приглашению.
— Аня.
— Очень приятно. За что тебя?
У нее же должна быть легенда.
— Ай, так, ничего серьезного, — отмахнулась она. — На меня напали, а я защищалась. Выясняют обстоятельства. А ты?
— А я… — слова так и не слетели с губ.
А что я?
— А я достала следователя, — улыбнулась я.
— Ну, это не повод для того, чтобы попасть в камеру.
— Все грешки за последний день перечислять, так формуляра не хватит.
— Так ты из буйных? — удивилась Аня.
— Нет, — усмехнулась я. — Вообще-то, я так никогда не поступала.
— Интересно, и что же тебя сподвигло на то, что ты никогда раньше не делала? Мужчина? Сам следователь?
Перед глазами промелькнул образ Кристофера, снимающего взглядом остатки моей одежды у бассейна в отеле. Я улыбнулась.
— Можешь не отвечать, — протянула Аня. — Я уже вижу, что мужчина. Только не совсем понятно, как ты могла положить глаз на такую сволочь.
— Нет. Это не Альмов, — я презрительно хмыкнула, удивившись, как вообще Ане могла прийти в голову такая мысль.
— Все равно. Это они должны терять голову и совершать необдуманные поступки из-за нас, а не наоборот.
— Ну, — я качнула головой. — Это было интересно, по меньшей мере.
— Курортный роман?
— Можно и так сказать, — со вздохом ответила я.
— И почему этот мужчина бросил тебя на произвол судьбы?
— Он не знает, что я здесь.
— А где он сейчас?
— Я тоже не знаю, — я прислонилась головой к стене. — Наверняка где-то попивает виски, любуется женскими ножками, слушает хорошую музыку.
Хорошую музыку!
Мне вспомнилось наше путешествие во Дворец Республики. Я закрыла глаза. Перед ними проносились плавные движения танцоров на сцене, Питер Гут, дирижирующий смычком, и наконец, в памяти заиграл вальс «На прекрасном голубом Дунае». Знаменитый Венский Штраус-оркестр. Крис очень хотел побывать в Вене в Золотом зале на этом новогоднем концерте, но все говорил, что не успевал купить билеты, потому что вспоминал, что надо купить, уже где-то в октябре. А к этому времени они, как правило, были распроданы.
Я не знаю, причина в этом или что-то другое задерживало его.
И вдруг мои глаза распахнулись.
Я знаю, где он!
Только я сейчас в заточении, в невероятном удалении от Вены.
— Какое сегодня число? — спросила я у Ани.
— Двадцать шестое декабря.
— А времени сколько?
— В районе полуночи. Фиг поймешь с этой зимой. А что? Тебе уже нужно идти? — скептически хмыкнула женщина.
— Ага, — безразлично ответила я, снова прислонившись к стене.
Только оставалось выяснить, где может быть мой паспорт. Я уже пришла к выводу, что мой настоящий был у Кристофера, и значит, вне зоны досягаемости. А вот поддельный запросто мог попасть в руки Альмову, потому что они арестовали Александра и, скорее всего, устроили рейд в места его обитания. Он слишком глуп, чтобы не выдать свои точки ментам. Если так, то не стоит дергаться, Дмитрий сам придет ко мне и принесет его вместе с заманчивым предложением. Или несколькими.
А достать поддельный паспорт мне очень хотелось, потому что он был заграничным, что означало безвизовый доступ в зону Шенгена. Времени на восстановление настоящего, как и на оформление документов, у меня не было.
Вопрос лишь в том, зачем мне ехать к Кристоферу в Австрию. Неужели я так сильно хочу увидеть человека, который ушел по-английски? Ушел в самый потрясающий момент, — когда мне угрожала опасность и нужна была помощь. Это ли не прозрачно говорит о том, что я ему не нужна? Но верить я в это не хотела. Было слишком больно признать такие очевидные вещи. Со временем я смирюсь с его отсутствием в моей жизни, и боль пройдет. Но сейчас мне хотелось его увидеть.
Глупые женские иллюзии. Лучше захлопнуть сердце сейчас. Оторвать и выкинуть, как говорится. Переболеть. Возможно, пару недель, возможно — месяцев, возможно — больше. Но не желать того, чему не быть.
Я поежилась. В камере было холодно, несмотря на довольно-таки теплое одеяло.
Я поджала под себя ноги, мечтая о теплой ванне или хотя бы о теплой постели. И о горячей отбивной с жареной картошкой, и о кружке капучино с корицей, над которой вьется легкий парок.
