Но ещё хуже оказался его набег на рыночную кассу. Ведь из-под самого носа увел больше полумиллиона. В тот день как раз своего пацана хоронили, Чума с поминок приехал на рынок кассу снимать, а там уже рев стоял до неба и слезы рекой. Он сразу фотографию этим дурам показал – опознали черта отмороженного. Естественно, из погони никакого толку не вышло. Надо быть последним дураком, чтобы, уведя ящик денег, не суметь спрятаться.
Когда доложил Ижевскому, тот даже не заругался, только плечами пожал и сказал спокойно:
– Мне ведь жаловаться бесполезно, сам знаешь. Я ни лохов обутых, ни блатных проколовшихся согревать не намерен. Или завтра выкатываешь все бабки, или сваливай в колхозники, раз урожай не сберег. Бабки общаковые спустил, не мои, потому простить не имею права, обязан взыскать по полной.
Крутой рецидивист Чума, две ходки на зону сделавший, вздрогнул крепко. Страшное дело – долг воровской чести. Если завтра полностью всю утерянную сумму не возместить, могут крепко наказать. Устроят сходняк, осудят и не посмотрят, что в авторитете, опетушат, как зайчика, развенчают и в грязь втопчут на веки вечные.
Потому Чумовой поставил на уши всю рыночную команду, и баб, и мужиков, чтоб к пяти вечера вся сумма лежала. Да и сегодняшняя выручка тоже. Бабы в рев ещё пуще ударились, мужики зверями глядят. Ясное дело: сейчас всей толпой к прокурору кинутся. Пришлось торговаться. Сам ведь без охраны рынок бросил. Решил по справедливости развести – пополам. За половину сам ответит, а другую половину кассирша, раз своими руками коробку Пауку отдала.
С ней уже отдельно беседовал. Застращал до икоты, но раз денег таких нет, пришлось согласиться подождать, пока квартиру продаст. Раскурковал свои сундуки, полтораста тысяч не хватает. Пришлось в подпольном "черном банке" занимать. Стыдно сказать, банк-то общаковский. Считай, у Ижака же и занял под один процент в день. Правда, рассчитался потом быстро, за несколько дней. Тряхнул всех, кто под его крышей сидел, да и вытряс. Но обида большая осталась. Никому Леня Чумовой о своем позоре не рассказывал, а легче не стало.
Страшной клятвой поклялся из-под земли добыть поганого Черного Паука, даром, что его и так вся братва искала. Ижак даже награду объявил за поимку. Жаль, сыскного дела никто не знал, приходилось только на удачу надеяться, цепляясь за каждую ниточку. Имелась слабая надежда, что Паук попадется, когда попробует связаться со своей девкой, за которой Белый присматривал. И действительно, однажды ночью он к ней явился и попал в засаду. Но каким-то образом опять сумел ускользнуь, а братва понесла потери. Мало того, явилась следачка и расколола сопливую подругу. Успокоились только, когда от своего человека в ментовской конторе узнали, что следачке этого дела никто не поручал. Она, похоже, занималась этим дельцем в порядке самодеятельности и совершенно незаконно.
Поэтому, когда Белый позвонил и сообщил, что заловил эту шибко любопытную девицу, Чума обрадовался. Он чуял, что между нею и Черным Пауком есть какая-то связь. Риск, конечно, был огромный. Похитить работницу органов, зная, что живой её выпускать нельзя, – это подставить шею. А, с другой стороны, пропал человечек без следа, и доказать ничего нельзя. Нет трупа – нет преступления. И представлялся ещё случай доказать всем, что мафия всесильна. Молодые быки в этом, впрочем, не сомневались, а Чума ещё мандражил, помня прежние времена.
На всякий случай послал вперед Мэйсона, а по телефону Белому довел, чтоб вывозил немедленно следачку с базы. Если вдруг за ней кто-то стоит, наблюдает и присматривает, чтоб когда менты хватились, её бы уже и с собаками было не сыскать. Сам же не торопился, чтоб на засаду не напороться. Но, если верить Белому, вокруг лесобазы все было тихо.
А минут через двадцать сам Мэйсон позвонил по мобильному телефону. Захваченную девицу он, вроде, отправил, запихнув в грузовой фургон, но на склад с таракановкой ворвался сам Паук и кого-то даже подстрелил. Чума тут же рванул на базу, посадив к себе в "девятку" пару бойцов. Только на полпути сообразил, что ни у кого из троих нет оружия. Специально при себе не носили, чтоб не засыпаться при какой-нибудь проверке на дорогах. А то обыщут гаишники, найдут "ствол", и загремишь под фанфары. Поэтому пистолеты и ружья носили только те, кто числился в работниках охранных агентств. Да в тайниках держали на всякий случай.
На подходе к базе снова связался с Мэйсоном, и тот сказал, что Паук выбрался через окно и засел на соседней складской территории, отстреливаясь из ракетницы. Чума, естественно, тут же решил перекрыть ему пути одхода. Слегка попетляв, его черная "девятка" оказалась в соседнем проезде, куда выходили железные ворота комплектовочного управления "Средуралоборудование".
За воротами стояла тишина. Громоздились связки тронутых ржавчиной труб и пакеты металлического профиля, контейнера, огромные ящики и кабельные барабаны. Козловой кран замер, свесив крюк с накинутыми стропами. Похоже, комплетовать оборудованием было некого, и все работнички разбрелись по домам и халтурам.
Посидели в машине, Чума соображал, что предпринять. Сперва схватился за трубку мобильного телефона, хотел позвонить Ижаку, обрадовать, мол, Паука обложил, да решил не спешить. Это была его добыча, его личный враг. Конечно, было бы неплохо покликать бойцов, чтобы уж наверняка перекрыть все пути отхода.
Комплектовочную площадку огораживал забор из огромных железобетонных плит, покрашенный в придурочный розовый цвет. Поверху тянулись ржавые кронштейны с такой же ржавой колючей проволокой. Ограду эту поставили давно и с тех пор она пришла в беспорядок. Кое-где почва дала усадку, и тяжелые плиты повело. Они клонились, перекашивались и даже трескались. В одном месте выпал кусок бетона, и дыру закрыли решеткой из косо сваренных железных арматурин. В другом месте в стыке плит образовалась щель, в которую вставили железную трубу и тоже приварили к каким-то штырям.
Ржавые кронштейны с колючкой местами поотлетали, так что при желании через ограду можно было перелезть, что, похоже, вовсю практиковали местные работяги. Во всяком случае, вертикальные полосы, кое-где вышарканные обувью на розовых панелях, ясно на это указывали.
Дверь проходной оказалась закрыта. Чума забарабанил кулаком. Внутри послышалось какое-то движение. Сквозь стеклянное окошечко величиной в ладонь, врезанное в толстую дверь, блеснули чьи-то очки. Ничего больше в сумеречном нутре маленького помещения разглядеть не удалось.
– Кто тама? – послышался сварливый хриплый голос.
– Кто, кто, – передразнил Чума, – открывай!
– Чего надоть? – снова прохрипел не то мужчина, не то женщина.
Переулком, вызвав содрогание земли, проехал тяжелый КрАЗ, свернул, пропав с глаз. Снова тишина кругом и безлюдье. Один из бойцов встал у ограды, второй быстро вскарабкался ему на плечи и махнул на ту сторону. Чума ещё что-то сказал, отвлекая внимание сторожа, потом пошел к свои пацанам. Один подставил сцепленные руки, чтоб было куда ногу упереть, второй подхватил сверху.
По другую сторону забора стоял высокий ящик из почерневших досок, работяги знали, где удобней перелезать. Потом втащили за руки и остававшегося внизу бойца. С высоты трех метров территория комплектовочной базы выглядела не столь бестолково загроможденной. Чувствовалась определенная система, по которой группировались грузы. Наверное, их сортировали по объектам поставки.
Отсюда хорошо был виден и корпус лесобазы с узкими окошками из стеклоблоков. В одном из окон, расчищенном от стекляшек, копошились люди. Неподалеку пологой дугой выгибался длинный железный навес. В эту сторону следовало двигаться. Но указать направление Чума не успел.
Из узкого окошка звучно хлестнул протуберанец пламени. Даже здесь, на расстоянии метров в триста, был ясно слышен гул огня. Все трое так и застыли с разинутыми ртами. Что и говорить, зрелище было жуткое. И до них не сразу дошло, что копошившиеся в окошке люди были бойцами их команды, а огромный язык пламени слизнул их, как хлебные крошки с губы.
– Уйдет, падло! – первым очухался Чума и принялся слезать с ящика, цепляясь руками и ногами за проломы в почерневших досках. – Паука упустим!
Его подчиненные, с трудом оторвав взгляд от завораживающего огненного действа, заторопились следом. Жаркое марево колебалось над крышей корпуса. Клочья сажи летали в воздухе. Гудело пламя, а вскоре к этому низкому звуку примешался истошный вой пожарных сирен. Видать, пожарная часть базировалась где-то поблизости.
Пробегая мимо пожарного щита, Чума сорвал длинный железный багор с кольцом на конце. Другому бойцу достался лом. Больше на щите нечего не оказалось. Это характерно для складского пожарного инвентаря. Неохота кладовщице или грузчику идти за топором, снимают пожарный со щита, распечатывают ящик, а топорик потом так и бросают где-нибудь.
