И уже не просто удерживает, а мягко, но настойчиво тащит вниз, под эту изумрудную, неправдоподобно-яркую траву. Я рвусь, кричу и зову на помощь, не надеясь на чудо, но кусты на краю поляны раздвигаются, из них выходит кто-то и идёт медленно-медленно в мою сторону.
Я не вижу, кто это, но машу ему руками и кричу:
— Осторожнее! Тут болото! Помогите мне!
Этот кто-то медленно идёт ко мне, я всматриваюсь в него и не вижу ничего, только тень. Но в тени этой — что-то очень знакомое. Вот эта тень подходит ближе и останавливается напротив меня. Я поднимаю голову и вижу, что это не он, а она. Это моя мама.
— Как же так? — спрашиваю я, — Ты же умерла?
Кто-то, тот кто внизу, сильно дёргает меня за ноги, и я почти по плечи ухожу в трясину.
— Помоги мне, мама, дай руку! — кричу я.
Она медленно качает головой и отходит в сторону, не поворачиваясь ко мне спиной.
— Помоги мне, мама! — кричу я опять, уже понимая, что это бесполезно, но ещё надеясь, она всё же моя мама.
— Помоги же мне! — взываю я ещё раз.
И она отвечает мне:
— Как я могу помочь тебе? Я же умерла.
— Почему ты не хочешь помочь мне, мама?! — кричу я.
— Потому что ты убил меня, — отвечает она.
— Да ты что, мама?! Ты же умерла в тюрьме, я даже не видел, как это случилось, я сам сидел в это время в тюрьме. Что ты говоришь, мама, я не переживу таких слов от тебя.
— Я умерла раньше. Я умерла тогда, когда ты отправил меня в больницу, чтобы отомстить мне.
— Мама, я же хотел как лучше! Ты ведь тоже отправляла меня в больницу.
— Это я хотела тебе лучшего, но я не знала, что это за больница. А ты знал. Я спасала тебя, ты меня предал. Прощай, сын, я не могу тебе помочь.
И она поворачивается и уходит, а я задираю голову вверх, гнилая вода уже заливает мне уши, ещё секунда, и она хлынет мне в рот. Я закрываю глаза, трясу головой и ору благим матом:
— Прекратите! Выключите этот чёртов телевизор!
И тут же просыпаюсь. Я сижу скрюченный в машине, где просидел весь остаток ночи, надо мной участливо склонился молоденький лейтенант, кажется, Воронин.
— Что с вами? — участливо спрашивает он.
— Ничего, ничего, лейтенант, всё в порядке, — спешу я успокоить его.
— Вы так кричали. С вами действительно всё в порядке?
— Не беспокойтесь, лейтенант, всё хорошо. Просто нервы не выдерживают. Что там?
Я киваю головой в сторону маленькой избушки, обнаруженной ещё ночью, где засел бандит Соколик.
— Там всё так же, — как-то без энтузиазма машет рукой лейтенант, и сообщает мне, — Вас просили подойти.
— Хорошо, хорошо, конечно же. Сейчас. Куда идти?
— Я вас провожу, пойдёмте.
Я вылезаю из машины. Со стороны избушки доносится несколько отрывистых выстрелов, гулким эхом полетевших по лесу.
— Это он стреляет? — удивляюсь я.
— Да нет, похоже, что наши.
— А зачем? Они же могут попасть в моего сына.
— Стреляют не в окна и двери, стреляют поверх, в стены, в крышу, просто в воздух.
— И для чего это? — удивляюсь я.
— Всё это создаёт психологическое давление на того, кто держит оборону, — важно поясняет лейтенант.
Ну да, конечно, окажешь на него психологическое давление. У него нервы, как у слона бивни. Я хочу спросить ещё что-то, но лейтенант, угадав моё желание, быстро выходит вперёд, под тем предлогом, что я не знаю, куда идти. Я понимаю, что ему просто не хочется давать пояснения по поводу чужой бестолковости. А она чувствовалась во всём. Ещё со вчерашней ночи меня мучают сомнения. Но выбора мне не оставили.
Мы приехали ночью, в темноте уже сновали тени в камуфляже, с оружием. Нас быстро провели к старшему, и он доложил полковнику, что обнаружена небольшая избушка без ограды, вероятно, что-то вроде охотничьего домика. Откуда он взялся в особо охраняемо зоне, пока выяснить не удалось.
Мы прошли к избушке, она стояла на поляне и была достаточно хорошо видна. Со стороны она казалась совсем крошечной и игрушечной.
— Пошлите ваших специалистов. Пускай подползут, послушают, что там внутри творится, — приказал полковник.
— Может, подождём до утра? — робко возразил кто-то.
— А утром окажется, что в избушке пусто, и что бандит давным-давно в Москве, — возразил полковник. — И вообще, не рассуждайте, а выполняйте.
— Есть! — коротко ответили из темноты, и послышался быстрый шорох шагов.
— Думаешь попробовать взять его прямо сейчас? — спросил полковника Капранов.
— А ты что по этому поводу думаешь? — ответил тот вопросом на вопрос.
— Я думаю, что это будет непросто. Может быть лучше дождаться утра? Он выйдет, и можно будет взять вне дома.
— Ты думаешь это будет легче? Он же профессионал, его брать везде трудно будет.
— Всё же так его можно отрезать от избушки. А на открытом месте взять всё же легче. Если не сумеем взять в избушке, и он там забаррикадируется пиши пропало, до второго пришествия будем его оттуда выковыривать, если только с артиллерией.
— Ладно, подполковник, сейчас главное узнать, там ли он, может, мы пустое место пасём, а он на какой-нибудь даче дрыхнет.
Наступило молчание. Минут через пятнадцать подошли и доложили:
— Товарищ полковник! В избушке точно кто-то есть.
— Точно? Вы что — заглядывали туда?
— Это не обязательно, — прозвучал короткий и немного снисходительный смешок посвящённого. — Мы прослушали аппаратурой, есть звуки дыхания, и инфракрасное излучение. Сколько человек там точно — сказать невозможно, но что кто-то там есть — это точно.
— А может, туда медведь забрался и спит, тогда что? Будем мишку до утра охранять?
— Это не мишка, товарищ полковник, и боюсь, что до утра мы туда не попадём.
— Откуда такая уверенность?
— Во-первых, двери заперты, а мишка этого делать не может, а во-вторых — избушка-то с секретом.
— С каким ещё секретом? — небрежно спросил полковник, но в голосе его слышалось явное беспокойство.
— Там сплошное железо. Похоже броня, либо листовая сталь. Но очень толстая.
— Какая броня, какая сталь? Вы о чём это, капитан?
— Я об избушке, товарищ полковник. Похоже, что это не простая избушка. Стены и двери из брони, либо из листовой стали, только сверху обшиты деревом. Камуфляж.
— Что за бред! — возмутился полковник. — Откуда в лесу бронированная изба? Вы что, капитан, выпили?
— Не шуми так, полковник, — вмешался Капранов. — Ты не забывай, в каком мы лесу находимся. Тут вокруг правительственные дачи. Мало ли что и для чего тут могли построить. Я лично не удивлюсь, если где-то на опушке аэродром обнаружится.
— Ну и влип же я, — вздохнул полковник. — Ладно, подтянуть к избушке снайперов, оцеплению ни в коем случае не приближаться, начать приближение только после первого выстрела. Не забывать, дело имеем с профессионалом. Снайперов ко мне для личного инструктажа.
— Что вы будете делать? — не удержался я. — И там ли мой сын?
— Вы же всё слышали, — ответил полковник. — Там ли ваш мальчик неизвестно. И кто вообще находится в этой избушке, тоже неизвестно, может быть, бомж какой забрёл. Так что вы идите в машину и пока отдыхайте. Мы вас поднимем.
Я не стал спорить. Вернулся в машину, но оттуда всё слышал. К полковнику подошла группа людей, и он стал им говорить:
— Как только из дверей избушки появится человек, стрелять на поражение…
— Но как же так? Надо же дать ему шанс, хотя бы предложить сдаться, вмешался Капранов.
— А он даст шанс мальчику, если не захочет сдаваться? — жёстко возразил полковник. — Я не имею права рисковать жизнями людей. Я знаю, с кем мы имеем дело, и предполагаю, что если он сумеет засесть в избе, он бед натворит. Так что повторяю — огонь на поражение. Но только после моего приказа. Мы сначала должны убедиться в том, что это тот самый человек, а не случайный грибник или бездомный бродяга. Кто из снайперов имеет боевой опыт? Кто уже участвовал в подобных операциях?
— Майор Корнеев, товарищ полковник.
— Отлично. Вы, майор, займёте позицию прямо против дверей. Я буду рядом с вами, вы стреляете по моей команде, остальные — если будет промах, или что-то ещё, после выстрела майора. Всё ясно?
— Так точно, товарищ полковник, — ответили нестройным хором бойцы, почти не видимые в темноте.
— Отлично. Разойтись. Приготовить оружие, оптику, занять исходные позиции.
Он дождался, пока все разойдутся, помолчал, и продолжил отдавать приказы кому-то невидимому:
— Прекратить всякое курение, даже в машинах и укрытиях.
— Далеко же, товарищ полковник, не увидит.
— Не увидит, — согласился полковник, — но может унюхать. Сейчас важно не проколоться на мелочах. Не забывайте, с кем имеем дело, он нам не простит ни малейшей, самой крохотной ошибочки. Остановить всяческое передвижение по лагерю без самой крайней необходимости, всё должно превратиться в слух и тишину. Ясно?
