Я проскочил квартал, на котором жила Лаврентьева, вернулся назад и направился к дому. С тех пор, как я приходил сюда за Буддой, все здорово изменилось: построили еще два дома и теперь двенадцатиэтажный корпус отодвинулся как бы назад, почему я и прошел мимо. Я узнал в свое время о Будде случайно, зайдя в объединенное общество нумизматов и филателистов, куда постоянно приходили и любители антиквариата, поскольку своего общества мы не имели и не имеем до сих пор. Городские власти категорически отказывают в его регистрации, видя в нас чуть не врагов социально-политической системы. Как же, антикварщики, все сплошные миллионеры! Вот мы и ютились на правах бедных родственников в клубе, где по воскресеньям обменивались марками и монетами. У них был мир своих интересов, но мы им не мешали, как, впрочем, и они нам. Все-таки родственные души. Мир этот был неоднородным и сложным, как и любой мир, где царит дух и неписанный закон свободного предпринимательства или, как у нас теперь говорят, — рыночные отношения. Пока закон о свободном рынке с трудом принимается наверху, он давно существует в нашем обществе скрыто, во всех сферах, где только возникают прямые отношения между покупателем и продавцом.
В обществе нумизматов и филателистов были свои короли и своя капуста, то есть, кто работает на королей, кто перехватывает товар у непосвященных и передает его на ступеньку выше. Там монеты и марки собирают по степени сохранности и редкости, формируют по времени и странам и перепродают «карасям», профессорам и прочим представителям официально обеспеченных категорий, можно сказать элите, которая никогда не сунется в такое злачное, по их понятию, место, как клуб нумизматов.
То же самое происходит и в антикварном мире: попробуйте сдать на комиссию в антикварный магазин какую-нибудь старинную вещь — уже за квартал вас начнут щупать «жучки», выясняя, что вы несете сдавать, стараясь перекупить дешевле. С ними, как правило, связаны и товароведы, принимающие произведения искусства. Если вы заупрямились и прошли мимо заслона перехватчиков, те немедленно «стукнут» приемщикам, и те назначают цену еще более низкую. Так что выхода у владельцев порой не бывает и остается вступить в незаконные отношения помимо магазина.
Мы стояли с Рачковым в клубе и обменивались антикварными новостями, стараясь беззлобно уязвить друг друга новыми приобретениями. Я куснул Рачкова тем, что приобрел подписную миниатюру, он меня небольно задел покупкой серебряного канделябра. Итак, мы беседовали и на тот момент я не испытывал к Рачкову никаких негативных эмоций, даже симпатизировал ему, как и он мне. И тут подходит к нам одна дама предпенсионного возраста, медицинская сестра со «скорой помощи», которая неожиданно для себя, развлекая внука, увлеклась собиранием старинных монет. Подходит и интересуется, не попадались ли нам монеты, потому как зачастую бывает, что ищешь антиквариат, а находишь монеты или марки. И если попадались, то она не прочь что-нибудь приобрести, а взамен даст нам адресочек сильно засекреченный: хозяин с антикварами не связан и дела иметь с ними не захочет, а есть у него такой Будда, что словами его описать никак невозможно. Мы с Рачковым на мгновение помертвели и уже тогда в первый раз посмотрели друг на друга с ненавистью, мысленно проклиная медсестру с ее невоздержанным языком: не могла сказать о Будде кому-нибудь одному, потому что теперь между нами непременно возникнет нездоровая конкуренция.
— Что же это за Будда? — спрашивает Рачков почти незаинтересованно, кося от напряжения взглядом (не слышал ли кто-нибудь еще).
— Понимаете, — трещит медсестра дальше, — в ту ночь нашу бригаду вызвали по срочному к больной с сердечным приступом. Мы приехали и в квартире я увидела Будду. Я поинтересовалась у владельца, хозяина квартиры, не продается ли. Тот ответил категорическим отказом. Так что вам придется попотеть, если вы его захотите заполучить. Монет у него не было, хотя я и поинтересовалась на всякий случай.
Мы небрежно поблагодарили медсестру, чтобы не выказывать своего интереса и, не договариваясь, направились по адресу, записанному со слов медсестры. Дверь открыл сам Лаврентьев, Семен Иванович, как он представился позднее, потому что с первых минут общения разговора не вышло. Он стоял квадратно в проеме двери и выжидательно смотрел, не собираясь приглашать в дом. На вид Семену Ивановичу было не меньше шестидесяти, крепкий, высокий, похожий на старообрядца, только без бороды. Этот непробиваемый тип людей был нам хорошо знаком.
— Чем обязан визиту таких высоких гостей? — спросил Лаврентьев, не скрывая своего язвительного тона.
— Понимаете, — начал дипломатично Рачков, — нам известно… что вы… — он тянул время, выжидая ответной реакции, которая позволит нам приблизиться к разговору о Будде. И она не замедлила.
— Что «нам известно», вы что, из ОБХСС? — неожиданно спросил Лаврентьев и глаза его отразили затаенный испуг.
— Надеюсь, что мы будем разговаривать не в коридоре, — сыграл на испуге Лаврентьева Рачков. Тот молча отступил вглубь коридора, давая нам возможность пройти. Он не хотел пускать нас дальше кухни, но Рачков нахально сразу же направился в гостиную, где по словам медсестры находился Будда. Я следовал за Рачковым, сожалея, что не взял инициативу в переговорах на себя. Шествие замыкал хозяин дома, несколько оторопевший от натиска Рачкова. Я понимал тактику моего коллеги: не дать опомниться Лаврентьеву, и, играя на его испуге перед органами, попытаться приобрести Будду, даже не смотря на то, что мы еще и не видели. Когда же он возник перед нами, мы обомлели, хотя и постарались скрыть свою реакцию: Будда мгновенно затмил сознание и наша дружба немедленно испарилась, будто ее и вовсе не было. Будда не только поразил наше чувствительное воображение, оь потряс нас как взрыв, как стихийное неуправляемое бедствие. Будда находился на уровне наших лиц, но возникло ощущение, что он парит высоко, следя за нами с высоты своим надменным взглядом.
— Садитесь, — произнес неохотно Лаврентьев, — надеюсь, что теперь я узнаю, что вас привело ко мне. Думаю, что зря вас пустил, — произнес он задумчиво, сожалея, что поддался своему испугу.
— Я так не считаю, — уверенно продолжал гнуть свою линию Рачков при моем одобрительном молчании. — Вы поступили правильно, желая узнать цель нашего прихода. Простите, как величать?
— Семен Иванович, — буркнул чуть ли не про себя Лаврентьев, мрачно уставившись на нас. Очевидно, что умом он не обладал, но хватка у него была волчья.
— Так вот, Семен Иванович. — перехватил инициативу я, — сразу перейдем к делу. Вы не тот человек, к которому нужны длительные, подходы. Я и мой товарищ увлекаемся собиранием старинных предметов и нам стало известно, что у вас есть интересующий нас Будда. Мы хотим его приобрести, предварительно обговорив с вами цену.
Семен Иванович вздохнул с облегчением, в то же время как-то насторожился, возможно, посчитал, что мы все же оперативники и продолжаем игру. Ему было трудно поверить, что двое взрослых людей явились лишь затем, чтобы купить безделушку. Так нам показалось, но мы ошиблись и недооценили в Лаврентьеве его угрюмого упорства.
— И кто же вам настучал про Будду?
— Никто, случайный разговор с одним общим знакомым.
— С Михайловым, что ли? — поинтересовался Лаврентьев. Было великое искушение сказать, что сведения получены от неизвестного Михайлова, но существовала опасность, что никакого Михайлова нет и Лаврентьев нас просто проверяет.
— Какая разница, Семен Иванович, кто сказал, — попытался вывернуться Рачков, не упоминая про медсестру. Та просила нас об этом, боясь, что могут возникнуть неприятности по работе.
— Так, понятно, — протянул Лаврентьев, усмехаясь, — значит эта глазастая проститутка со «Скорой помощи». Она чуть из кожи не вылезла, все высматривала, что у меня есть, про монеты выспрашивала. Ничего, я ей устрою «счастливое детство» на работе.
— Зря вы так, Семен Иванович, — прервал угрозы Лаврентьева Рачков, — мы пришли с серьезным предложением и вам его следует выслушать.
— С каким еще предложением? — встрепенулся Рачков, — все вы одна шайка, это я понимаю.
— Мы хотим приобрести у вас этого Будду.
— Разбежались… Будда не продается. Мне он достался в наследство от одного человека и я его не отдам. Пусть стоит.
— Вы хотя бы поинтересовались, какую сумму вы за него можете получить.
— Ну, а какую? — вопрос был задан без видимого интереса.
— Я думаю… — Рачков задумался… — Как ты считаешь, Виктор Николаевич, сколько нам придется отвалить за Будду?
— Надо сначала посмотреть, — ответил я и перевел взгляд на Будду.
— Смотреть не разрешу, — проронил Лаврентьев, тяготясь нашим визитом. — Говорите так, если вы специалисты.
