И только третью часть регламента действительно ждали и нынешние сотрудники управления и ветераны. Это фуршет. Здесь всё было без изменений: молодым сотрудникам разрешалось выпить, но запрещалось напиваться, а для ветеранов дежурила даже «скорая», мало ли ветеран хлебнёт через чур на халяву. Неторопливые официанты (переодетые милиционеры) обходили группы людей и предлагали им на подносе то, ради чего пришли ветераны, и ради чего молодёжь терпеливо выслушивала россказни стариков.
У одной такой группы собралось особенно много людей. Там начальник управления рассказывал знаменитому писателю о только что раскрытом деле.
— …к сожалению, говорил начальник, — до суда это дело довести так и не удалось.
— Что же помешало? — спросил писатель.
— Все фигуранты этого дела погибли. — Начальник вопросительно посмотрел на Малышева, который стоял рядом.
— Все, все, — подтвердил следователь, — но самое интересное совсем в другом: Наш самый популярный писатель — Чернокнижник написал свой роман раньше, чем дело было закончено.
Малышев при этих словах достал откуда-то книжку Чернокнижника и показал гостю.
— Вы читали? — спросил он.
— Читал, — ответил Сапожников, — только мне кажется, что этот роман не закончен. Там не хватает последней главы. Впрочем, как и ваше уголовное дело.
Начальник управления непонимающе посмотрел на следователя.
— А я знаю, как закончить дело, — вдруг сказал один ветеран. — Надо просто дописать роман.
— Но автор закончил его именно так, — возразил Малышев.
— Я знаю этого автора, — сказал писатель. — Он вообще ничего придумать не может. Он только может переложить на бумагу чужие мысли.
— Я знаю, как закончить это дело, — опять раздался голос ветерана. — Надо нашего гостя запереть часа на два в кабинете следователя, оставив там бумагу и ручку.
Начальник управления смотрел на ветерана, который озвучил это бредовое и оскорбительное для гостя предложение, и никак не мог вспомнить, кто это. Он уже хотел возмутиться и узнать, откуда взялся этот сумасшедший, как обстановка снова изменилась. Писатель подошёл к ветерану и начал в рукопожатии трясти ему руку.
— Андрей Андреевич, — приговаривал писатель, — а я ещё думал, вы это или не вы?
— Насчёт запереть в кабинете, я, конечно, пошутил, — говорил Андрей Андреевич. — Теперь вы это можете сделать совершенно спокойно у себя дома, и никто вам мешать не будет.
— Нет, нет, — возразил писатель. — Сделаем так, как было тогда. И написать эту главу я должен буду в вашем кабинете Андрей Андреевич.
В то время как Пётр Сапожников и Андрей Андреевич разговаривали, начальник отдела кадров что-то нашептывал на ухо начальнику управления.
— Так это тот самый следователь, который вёл дело Чернокнижника?
— Так точно, — ответил кадровик.
— Стало быть, второй никто иной, как сам Чернокнижник?
— Выходит так.
Пётр услышал разговор и повернулся в сторону начальника.
— Только между одним Чернокнижником и другим есть существенная разница: тот, — Пётр указал пальцем на роман — литературный псевдоним писателя Петра Сапожникова, а второй Чернокнижник, — писатель указал на себя, — просто детское прозвище.
Обстановка разъяснилась. Практически все присутствующие столпились вокруг Чернокнижника и Андрея Андреевича.
— Ну как, будем закрывать уголовное дело? — спросил Андрей Андреевич начальника управления.
— Мы просто обязаны это сделать, — ответил тот.
* * *
После того, как роман увидел свет, Чернокнижник, и без того, избалованный Фортуной, стал просто кумиром для миллионов читателей. О гонораре, который он получил за свой роман можно не говорить, потому, как он не шёл ни в какие сравнения с тем доходом, который автор получал от всякого рода встреч на радио и телевизионных передачах, руководители которых за любые деньги готовы были пригласить к себе самую популярную личность на любую программу, пусть даже она рассказывала о погоде или о спорте. Одно участие Чернокнижника в передаче приносили компании огромные барыши от рекламодателей, часть которых они должны были отдать Чернокнижнику. Поначалу вся эта суета ласкала и согревала самолюбие писателя, но вскоре она начала утомлять. Свободное время, которого и без того не хватало, исчезло вовсе. Правда, его отсутствие щедро оплачивалось, но от этого было не легче. Зачем, скажите на милость вам деньги, если у вас нет времени чтобы их потратить? Да разве только деньги? Голова отказывалась запоминать, где и когда сегодня его ждут, и в какой передаче будет запись. А частенько случалась, что таких передач не одна. Кроме того необходимо заполнить целую кучу бумаг: договоров, протоколов, соглашений, актов и многое, многое другое.
Люди, живущие такой жизнью знают, что без человека, который взваливает все эти проблемы на свои плечи, просто не обойтись. Как читатель и догадался, таким человеком была Катя. Она так ловко и быстро выполняла свою работу, что казалась, будто этой работы и вовсе не существует. Увы, существует работа, от которой зависит почти всё, без которой ничего бы не было, но которая характеризуется одним словом — неблагодарная. Взять к примеру мать, которая занята воспитанием ребёнка. Муж, зарабатывая деньги, считает, что он единственный и неповторимый добытчик в семье. Всё зависит только от него и, естественно, все члены семьи просто обязаны ему одному за своё счастливое существование. Правда, муж забывает, что он выполняет в запутанном и сложном жизненном цикле всего-навсего одну единственную задачу — зарабатывает деньги, всё же остальное делается другими. И какими силами это делается! Попробовал бы муж хотя бы денёк посвятить воспитанию своего собственного ребёнка. Он бы просто рухнул от усталости. У него и секунды не будет чтобы просто присесть на секунду. На работе, конечно легче: там и перекурить можно, поболтать с приятелями, а то и пропустить рюмочку, другую на корпоративе. После рюмочки спросит, к примеру, приятель:
— У тебя где супруга работает?
— Нигде, — ответит муж, — дома сидит.
— Счастливая! — позавидует ей белой завистью приятель мужа.
Вот она чёрная неблагодарность. Работаешь, работаешь, а все считают, что ничего не делаешь.
Примерно такие же чувства испытывала Катя, работая вместе с Чернокнижником.
Но как бы ни был занят человек общественными делами, судьба всегда предоставит ему хотя бы денёк, чтобы или вечерок, чтобы заняться собой.
Чернокнижник не был исключением. Обнаружив в своём творческом расписание «окно», он решил зайти в банк, чтобы полюбоваться на свой текущий счёт. Клиент попросил у операцианистке выписку и, посмотрев на неё, изменился в лице.
— А деньги где? — еле выговорил он после продолжительной паузы.
— Вам что-то непонятно? — спросила операционистка, не поняв вопроса.
— Мне должны были перечислить очень внушительную суму.
Чернокнижник вдруг понял, что не может назвать этой суммы, так как всеми суммами распоряжалась Катерина. Слава богу, что операцианистка не задала уточняющего вопроса.
— Вот она в приходе, — указала пальчиком девушкак.
— Но я не тратил ни одной копейки! У меня на это просто времени не было. Куда, скажите на милость, делись деньги?
Девушка порылась в каком-то ящике и достала оттуда листочек.
— Вот ваша доверенность, господин Сапожников.
— Вы хотите сказать, что она снимала с моего счёта деньги? — не мог поверить своим глазам Чернокнижник.
Девушка опять достала из ящика листочек и показала клиенту.
— Посмотрите, — сказала девушка, — вы сегодня впервые берёте выписку. До сегодняшнего дня это делало доверенное лицо.
Чернокнижник всё понял. В то время, когда он, признанный писатель, да что там писатель — гений, зарабатывал миллионы, Катерина, которая строчки написать не способна, а способна только дома сидеть, воспользовавшись его занятостью, просто обворовала его.
Он вышел из банка и решительно направился домой, чтобы раз и навсегда расставить все точки над «i».
Когда Чернокнижник вернулся домой, Катерина сидела и за туалетным столиком и обрабатывала лаком свои ногти. Открывшаяся входная дверь отвлекла её от этого занятия на какую-то долю секунды. Катя через зеркало мельком бросила взгляд на вошедшего и снова занялась своим делом.
«Даже разворота головы не удостоила!» — подумал Чернокнижник.
— Я сегодня был в банке, — сказал Чернокнижник, раздеваясь в прихожей.
Через открытую дверь в спальную Пётр смотрел на Катин затылок и хотел уловить хоть какую-то реакцию на свои слова. К сожалению, его слова ровным счётом ничего не изменили. Катя любовалась на свой лакированный ноготь и, кажется, даже ничего не слышала. Однако, насмотревшись на свой пальчик, она всё же удасужила собеседника своего взгляда. Она повернулась, посмотрела на Петра и удивлённо переспросила:
