случается и с комиссарами полиции, что уж говорить о каком-то педофиле. Ну, или, скажем, пожар. Или оригиналы кто-нибудь выкрадет. Да мало ли что…
Он замолчал. Глотнул чего-то. Причмокнул губами.
– Я ведь уже понял, как они со всем этим управляются. Чисто технически, я имею в виду. Уровень далеко не суперхакерский, хотя фишка с размагничиванием – это нечто. Думаю, в их случае логично обзавестись копией, причем не на флешке или каком-нибудь внешнем диске, чтобы не оставлять лишних следов. Я имею в виду облако. Тот, кого вы называете лидером, должен хранить всю свою «галерею» на каком-нибудь облачном файле в закодированном виде.
– Погоди-ка, – шепотом перебил его Пит. – Мне кажется, я что-то слышу.
Рука с телефоном упала. Глухой стук, как будто хлопнули дверцей автомобиля. И не так далеко. Хоффман насторожился, но дальше все было тихо.
– Соседи просыпаются. Продолжай.
– Итак, облако. Если он хранил копию там, то не мог уничтожить ее таким способом.
И снова звуки. На этот раз голоса, в той же стороне, где хлопала автомобильная дверца.
– Скажи, что мне делать. Нужно успеть, пока мне никто не мешает.
– Его роутер.
– И?
– Мы можем отыскать резервную копию с помощью роутера. Он – связующее звено между Интернетом и компьютером. В нем есть кое-что, что может указать нам нужное направление, – IP-адрес облачного сервиса. Ты выносишь роутер из дома и отправляешь мне через UPS, FedEx [13] или что-нибудь в этом роде. Сутки, максимум двое, и он у меня. Если не станешь экономить на пересылке, комиссар. Потом вы, как представители власти, связываетесь с сетевым провайдером и получаете резервную копию, а я начинаю ее прорабатывать. Пробую разные шифры, копаюсь и копаюсь, пока наконец не взломаю код. Положитесь на меня, комиссар.
Снова автомобильные дверцы, теперь ближе. И голоса.
Хоффман подбежал к окну с видом на ворота и улицу. Полицейские. Они вернулись.
– Роутер, говоришь? У нас тридцать секунд, потом я должен исчезнуть.
– Я разместил бы его на том же этаже, что и компьютер.
– И?
– Но не в той же комнате. В общем…
Что-то протащили по асфальту – так это прозвучало, по крайней мере. Заграждение у входной двери, они его убирают.
Они уже здесь. Что, если…
– Я знаю, где это может быть.
Электрический шкаф. Тот, где Хоффман искал рубильник, чтобы прервать запущенный Ониксом процесс самоуничтожения компьютера. Там было что-то еще, с мигающими зелеными лампочками. Хоффман опрометью бросился в коридор.
Так… вот он.
Роутер стоял там. Пит собрал кабели и обхватил рукой ничего не весящую пластмассовую коробочку, но поднять не смог. Оникс привинтил роутер к полке двумя гайками.
Там может быть копия. Доказательства, Пит. У нас все еще есть шанс.
Хоффман рванул, потом еще и еще раз. И принялся расшатывать роутер из стороны в сторону, но тот сидел крепко. Требовался инструмент, чтобы открутить гайки. Либо такая ярость, какую Пит просто боялся выпустить наружу.
Между тем звуки приближались. Следователи и криминалисты вовсю гремели ключами. Защелкали замки, захлопали двери. Пит Хоффман бросил роутер и побежал к подвальной лестнице.
Луч света скользнул по коридорной стене. Пит успел увидеть тень собственной руки, прежде чем подвальная дверь захлопнулась за его спиной и он начал осторожный спуск по скрипучим ступенькам в направлении окна с выставленным стеклом. Над головой тяжело застучали шаги. Они были в доме. Пит ухватился за оконную раму, потянулся к окну без стекла. И успел по грудь высунуться наружу, прежде чем замер на полудвижении.
Возле забора стоял полицейский в форме. Чуть дальше еще один. Они искали следы, не только в доме. Пути к отступлению были отрезаны.
Он прижат к стене, как загнанная крыса.
Некуда – совсем как когда-то в другом подвале, его собственном. Тогда он ударил, и Гренс повалился навзничь. Но теперь их было слишком много. В доме, куда он вломился и так отделал хозяина. В стране, где работал под чужим именем на полицию другой страны, которая знать его не знает в случае провала.
Пит Хоффман, как смог, вставил стекло на место. Во всяком случае, издали не было заметно, что кое-где не хватает замазки и отсутствует часть штифтов, удерживающих стекло в раме.
Пробивавшийся в подвал дневной свет был ему в помощь. Детские матрасы и подушки все так же лежали у стены. Оставшуюся часть помещения загромождала разная рухлядь – сломанная мебель, коробки, старая одежда, грудами наваленная вдоль стен.
Шаги сверху не смолкали. Следователи бродили по комнатам. А потом открылась подвальная дверь, и лестница снова закряхтела под чьими-то шагами.
– Повтори!
Английский с легким испанским акцентом.
– Повтори, я плохо тебя слышу.
Полицейский остановился на лестнице в ожидании ответа человека, который стоял на первом этаже. Пит воспользовался минуткой, чтобы зарыться в груду мебели, и в конце концов оказался на полу, под антикварным деревянным шкафом.
– Десять минут. Последняя проверка, окей?
«Окей!» – крикнули сверху, и тяжелые шаги продолжили спуск. Хоффман лежал на спине, при каждом выдохе грудью упираясь в дно шкафа. Вошедший в подвал не только тяжело шагал. Он был тяжелым сам по себе, и это становилось все более очевидным по мере его приближения.
Нейтрализовать, обезвредить, в худшем случае ранить смельчака-одиночку – решение настолько очевидное, насколько и невозможное. Потому что за одним придут и остальные. И это их город, между тем как Пит ни разу не бывал в окрестностях виллы, где ему предстоит скрываться.
Хоффман осторожно повернул голову, прижался щекой к холодной древесине. Металлическая кошачья миска слабо мерцала в проникающем в подвал дневном свете. Перед ней топтались черные ботинки, всего в каком-нибудь шаге от его лица.
Пит считал секунды, готовясь к нападению. Он вспомнил Зофию и их семейную жизнь, в которой всегда так много зависело от его выбора. Но в данном случае решение приняла сама Зофия. Пит видел ботинки и слышал, как кто-то роется в ящиках, переворачивает коробки и открывает сейфы. Он еще сильнее вжался в пол и затаил дыхание, когда полицейский сделал последний шаг и оказался рядом с ним.
Одиннадцать минут и двадцать восемь секунд – ровно столько американский полицейский бродил по темному подвалу. А потом еще восемьдесят четыре минуты и восемнадцать секунд над подвалом, по комнатам первого этажа. И уже не один, а с коллегами. Пока хлопали автомобильные дверцы и полицейские фургоны один за другим покидали тихий жилой квартал, Хоффман успел отсчитать еще четырнадцать минут и тридцать семь секунд.
Он не переставал отсчитывать время, затаив дыхание и вжавшись спиной в пол. Дважды убеждался, что все кончено, и ладонь
