Как-никак, я тут старшой, – усмехнулся Лохматый. – Очень уж он рассказчик хороший. Складно сказывает. Из академиков небось. Вот я его и пригрел, чтобы не скучно мне было среди старух да алкашей…
– Миша, ты покороче говори и переходи к делу, – перебил его Гуров.
– Ну, я так и рассказываю, – обиженно проговорил Лохматый. – На днях, а вернее, примерно неделю назад, ему такая лафа приплыла, что ты, Лев Иванович, и представить себе не можешь. Дал ему кто-то в шапку целых три тысячи долларов! Во как! Три тысячи зеленых! Почему именно ему, я не знаю. Может, потому, что у меня в этот день выходной был, а Морилка и Горилка в отключке после выходных пребывали. Так уж получилось, что тут, возле церкви, в тот день он был один. Народу-то мало по вторникам. И у многих наших в этот день выходной. Вот ему и свезло. Но он молодец, со мной таки поделился, – усмехнулся Лохматый.
– Ага, поделился, – хмыкнул Гуров. – Попробовал бы он не поделиться! Ну, да это ваши дела, и я в них не лезу, – махнул он рукой и, отдав Мишке «пятихатку», попрощался с ним: – Иди, работай дальше, Божий человек, а я пойду и с этим счастливчиком поговорю. Как его зовут – Беломорканал, говоришь?
Гуров направился к седовласому человеку с лохматой бородой, а Мишка снова плюхнулся на колени и опять затянул волынку про «подайте Христа ради, люди добрые».
Народ на паперти оживился, когда Гуров подошел к ним поближе, и стал усиленно креститься и бормотать о подаянии и любви Божьей. Гуров подал всем, никого не обидел, затем подошел к бородачу и спросил у него:
– Мне Мишка, старшой ваш, сказал, что вы очень уж хорошо истории разные рассказывать умеете, много знаете и вообще вроде бы как из интеллигенции. Вас ведь Беломорканалом зовут?
Старик, а это и вправду был старик лет под семьдесят, с седой лохматой бородой, весьма похожей на бороду великого русского писателя Льва Толстого, искоса и с интересом посмотрел на Гурова.
– А ты, хороший человек, мои истории, что ли, желаешь послушать? Так всякая история своих денег стоит. И если хорошо заплатишь, так я тебе такого порасскажу!
– А ты, Беломорканал, я посмотрю, за словом в карман просто так не полезешь – только за хорошую плату. Сидел-то где? – Гуров кивнул, указывая старику на наколку, которая красовалась у него на запястье. – Срок-то большой отбыл?
– Хм, – неопределенно произнес старик и с еще большим интересом посмотрел на Гурова, затем легко и непринужденно произнес: – Было дело, отсидел свое. В Сибири отбывал. За двойное убийство. А ты, стало быть, из этих…
– Из этих, из этих, – подтвердил Гуров. – Покурить не хочешь? У меня, правда, не «Беломорканал»…
– Ничего, и другие сойдут, – заявил старик. – Пойдем, посидим в тени. А то я прямо упарился, восседая на этом пекле. Нелегкая эта работа – нищенствовать, – посетовал он.
Гуров и старик отошли за угол храма, и старик, присев на траву, закурил сигарету, протянутую ему Гуровым.
– Присесть рядышком не желаешь? – усмехнувшись в бороду, спросил он у Гурова, глядя на него снизу вверх. – Ну да постой, молодой еще. А насчет историй – так я их много знаю. Какую тебе интересно послушать?
– Ну, например, о том, кто тебе на днях и за что три тысячи зелеными дал, – Гуров внимательно посмотрел на собеседника. Ему интересно было, как тот отреагирует.
Старик рассмеялся. Смеялся он легко и даже как-то облегченно – наверное, от того, что Гуров не стал интересоваться его прошлыми грехами в смысле убийств и отсидки в Сибири.
– А, так ты про это! Да уж, тут мне, скажем так, повезло! Я тут при храме живу. Отец Викентий, дай Бог ему здоровья и долгих лет, меня в приют при церкви пристроил. Я ему тут мету летом да снег зимой убираю в благодарность, так сказать. А братия, – старик кивнул в сторону паперти, – позволила еще и подрабатывать подаянием. Мне, старику, много ли надо… – Беломорканал замолчал, с удовольствием затянулся сигареткой, щурясь на солнце.
– Так кто ж тебя так осчастливил? Не отец ли Викентий? – Гуров решил проверить свою версию о причастности отца-настоятеля к афере и потому внимательно следил за тем, как старик отреагирует на его вопрос. Но тот и бровью не повел, а, наоборот, даже развеселился от такого вопроса, раскатисто расхохотавшись.
– Ой, ну и насмешил же ты меня. Где же ты, хороший человек, видел такого попа, который бы вот так просто взял бы и одарил такого нищеброда, как я, тремя тыщами зеленых? – отсмеявшись, спросил Беломорканал. – Нет, мне их дали двое очень милых людей – мужчина и женщина. Наверное, муж с женой.
– Что, вот так просто подошли и дали? – недоверчиво поинтересовался Гуров. – Какие-нибудь иностранцы или богатеи с Рублевки?
– Да вот то-то и чудно, что не иностранцы и не богатеи! – хлопнул себя по коленям Беломорканал. – Обычная с виду парочка. Приехали на старом «жигуленке». Сама она одета простенько, да и муж у нее не щеголь. Я так думаю, они в храм пришли помолиться, а после уже как вышли, то и кинули мне деньги-то. А я-то сначала испугался, спрашиваю их: вы, мол, ничего не перепутали? Купюры-то немаленькие. А они за руки держатся и смеются: нет, говорят, не перепутали. Вы только за нас, грешных, помолитесь, а деньги хоть все себе оставьте, хоть с другими поделитесь. Мы бы, говорят, всем дали, но тут, кроме вас, ну, то есть кроме меня, никого больше и нету.
– Значит, повезло тебе, говоришь, – задумчиво сказал Гуров.
– Еще как! И вот я на радостях-то ошалел и давай болтать с ними. О чем попало, только бы подольше возле себя их удержать и благодарность свою высказать. Рассказал им все новости про нашего батюшку, и про звонаря, и про кого только не рассказал!
– А что про батюшку-то рассказал? – насторожился Гуров. – Он поп-то честный? Не обижает приход, масла-то и миро не ворует? – посмеиваясь, поинтересовался Лев Иванович.
– Нет, он у нас очень солидный священник, – хитро глядя на полковника, ответил Беломорканал. – В смысле каких-то безобразий – ни-ни… Не замечен. А вот работы ему в храме и вне храма – хватает. Как же! К нему люди солидные и состоятельные и за советом, и за делом обращаются. Я уж нашего настоятеля так расхваливал перед ними! Я, значит, расхваливаю, а они мне подают.
– А не сказывал ли ты этим твоим подаятелям о планах отца Викентия? Например, кого он собирается крестить или, скажем, освящать какое строительство в ближайшее время? Вы ведь тут, – Гуров указал на паперть, – наверняка все о таких вещах знаете.
– А как же, – старик встал и, притушив почти что выкуренную сигарету, припрятал бычок в карман. – Все как есть знаем про всех: и про батюшек, и про матушек, и про деток поповских. Кто, где, с кем… А рассказывал ли я этим двоим про планы батюшки… Так, может, и рассказывал. По старости разве упомнишь? – хитро улыбнулся старик.
Гуров понял, в чем дело, молча вынул из кармана пачку сигарет и отдал ее старику.
– Если нужно, я еще принесу, – сказал он и спросил: – А ты хотя бы их внешность запомнил? – Лев Иванович оглянулся на Мишку Лохматого, который был занят тем, что выклянчивал у очередного посетителя храма подачку, и быстро сунул старику в руку тысячу. – Сможешь их описать так, чтобы мне портретик составить?
– Так что ж, конечно же, смогу. Для хорошего человека – почему бы не смочь? – Старик сунул
