сложно. Он снова её оставил, в третий раз уже. На этот раз, лучше, чтобы насовсем. Он молчал. — Я не шучу, и я в своём уме. Её сейчас обследуют.
— Я сейчас приеду… — и он отключился.
Когда я пробился к ней, сквозь стену людей, она была немного растеряна.
— Всё нормально?
— Вроде, да. Просто, слишком шумно и много людей… — я смотрел на неё и не мог поверить. Она вернулась…
— Им нужно убедиться, что ты в порядке, — Олег и тётя Аня стояли рядом, держа её за руку. Они ревели.
— Чего вы плачете?
— Ты вышла из комы спустя почти год. Ты не представляешь какое это счастье.
— Год?
— Да, — я говорил, а сам улыбался, как идиот.
— Что ещё я пропустила? — ох ты ж, чёрт! Она же не в курсе, что Максим жив…
— Горский соврал насчёт смерти Максима и его семьи, — думал, она будет счастлива. И она обрадовалась, но не так, как я ждал.
Тут наш балаган стали выгонять, чтобы врачи могли её обследовать. А я позвонил отцу и сообщил самую счастливую новость.
*** Повествование от лица Алексея ***
Ангелина провела в больнице ещё неделю. Её полностью обследовали. Слух, зрение, речь — были в порядке. Выявили нарушения моторики и памяти. Ещё, врачи предупредили, что возможно возникновение психологических проблем из-за продолжительной комы, и трудностей в адаптации и реабилитации. Ей рекомендовали не жить одной после выписки, так как некоторые функции и память будут восстанавливаться поэтапно, и ей понадобится помощь. Я подумал, что Максим будет жить у неё, или она у него. Но она об этом ни разу не упомянула за неделю.
Я не присутствовал при их первой встрече. Только знал, что пробыл он не слишком долго, вышел от неё немного печальным, но всё же радостным. Потом он навещал её ещё, но я тоже при этом не присутствовал. Что в их отношениях, не знаю.
В день выписки его не было. Я подумал, что, может быть, он приедет забрать её после выписки.
— Лёш? — позвала она меня. Она собиралась, а я помогал.
— Да, — я повернулся к ней.
— Хотела тебя попросить. Надеюсь, не слишком нагло будет с моей стороны… — я молча ждал. — Мама не может со мной жить. Хоть, она почти самостоятельна. Но она привычна к своей комнате в клинике… — я, наверное, сплю?!! Она просит меня пожить с ней, пока она не восстановится?! — Ты можешь пожить у меня? Пока…
— Конечно. Без проблем, — она засмеялась. Видимо, мой торопливый ответ выдал меня. Я мысленно снова, наверное, в миллионный раз поблагодарил Бога, что он вернул её, что услышал меня, и я теперь вижу её улыбку и слышу её смех.
Мы собрались, а потом было долгое и трогательное прощание с персоналом клиники. Ангелину знали все: врачи, медсёстры, уборщицы. Она, конечно, всех их знала всего лишь неделю, но она очень тепло со всеми попрощалась.
Также на выписке были Олег, с врачом, тётя Аня, и мой отец. Они поздравили Ангелину, подарили цветы, и провожали нас, пока мы не уехали от клиники. Максим так и не появился.
Когда подъехали к дому Ангелины, она выглядела немного взволнованной, но радостной. Мне было очень интересно, что творилось в её голове, но я не стал лезть с расспросами.
Мы зашли в квартиру, она, правда, немного замешкалась с замком. Пальцы плохо слушались, и поворот ключа дался с трудом. Я поставил её сумки, и мы сняли верхнюю одежду.
— Ну, если я правильно всё в помню, то ты всё знаешь… — она посмотрела на меня, улыбаясь. В её глазах отражалась радость, наверное, от возвращения домой. И я радовался вместе с ней.
— Да. Знаю.
— Хорошо, — она кивнула, и пошла в спальню. А я, проводил её взглядом, и пошёл на кухню.
В её холодильнике, естественно, ничего не было. Да, и вообще из еды дома мало, что было. Я пошёл за ней, с предложением поехать в магазин за продуктами. Мы встретились в коридоре, идя друг другу навстречу.
— Тут…
— Надо… — начали мы почти одновременно. — Говори, — сказал я.
— Уборку надо сделать. Пылища годичной давности.
— И еды нет…
— Ты — за едой, я — уборку делать, — предложила она.
— Нет. Всё вместе. Сначала за едой. Поедим, потом уборку, — думал, она станет сопротивляться, как всегда. Но нет, она согласилась.
По пути в магазин, она всё смотрела в окно, с таким умиротворённым, и счастливым видом… Молчала всю дорогу, правда, но я всё равно радовался, видя её рядом, и улыбающуюся.
Мы выбрали продукты. Она даже шутила и болтала с кассиром, пока та пробивала продукты. А потом Ангелина не смогла вспомнить пин-код от своей карты, разозлилась и расстроилась. Предложил расплатиться моей, думал, она станет упрямиться, но нет, она спокойно позволила мне оплатить покупки, даже улыбнулась мне. У меня от этого мурашки по затылку пробежали.
Возвращались тоже, почти молча, она только поблагодарила меня, что я заплатил, пообещала вернуть мне деньги. Я постарался очень спокойно сказать, что не стоит, а внутри чувствовал какой-то невероятный трепет. Не мог понять его природу, списывал на радость, от того, что помогаю ей.
Дома, мы вместе всё распаковали. Я решил приготовить ужин. Выложил продукты на стол, и мыл руки.
— Сколько ты был в коме? — спросила она, сев за стол.
— Неделю.
— Пф. Новичок, — я улыбнулся её шутливому тону. — У меня немного путается всё в голове. То, что ты закрыл меня от Горского, было наяву или нет?
— Да. Было такое, — серьёзно ответил я, повернувшись к ней, вполоборота. — Если сомневаешься, то шрам во всю мою грудь, тому подтверждение… — она резко стала серьёзной. Я ругнулся мысленно на самого себя. — Извини. Я ляпнул. Наверное, у меня тоже проблемы после комы. Отдалённые последствия, — она улыбнулась мне, но, скорее, потому что была должна, чем искренне. И мне показалось, что в её голове происходит что-то, о чём она не говорит. Она о чём-то думала, но промолчала.
— Всё нормально? — спросил я.
— Да. Да! — она улыбнулась, но всем видом дала понять, что разговор продолжать не намерена. Я вернулся к готовке с мыслью, что язык мой — враг мой.
Так мы прожили две недели. Ездили на её реабилитацию. К её маме, на суды к Олегу. Мой отец приезжал к нам в гости. Большую часть времени, Ангелина была весёлой, но я замечал порой, что, когда она уходила в свои мысли, то становилась очень задумчивой, и отрешённой. Я старался
